Камасутра для Микки-Мауса - Дарья Донцова

– Зачем?

– У нас сценарий, – загадочно ответила девчонка и пошла дальше. Скоро все участники торжественной церемонии были «украшены» железными кругляшками с надписями «Теща», «Тесть», «Друг», «Брат». На мой взгляд, весьма полезное начинание. По крайней мере, мне хоть стало ясно, кто есть кто. А то ломай голову, кем Вовке приходится мужик с бегающими глазами алкоголика, одетый в жуткий костюм, купленный, очевидно, в начале 60-х. А костюм-то не коньяк, лучше от возраста не делается. Зато теперь и мучиться не надо, смотри на лацкан и читай: «тесть». И носки у него страхолюдские: красные, с люрексом. Где только отрыл этакую «красотищу»? Тут вдруг до меня дошло. Тесть! Вот кошмар! Этот пьянчужка отец Наты, а долговязая, всем недовольная тетка с пронзительным, командирским голосом, проникающим до печенок, – его жена, то бишь Вовкина теща. О господи, спаси Костина! Неужели он настолько влюбился в эту невзрачную девицу, что не пригляделся к родственникам? Ведь не зря народная мудрость гласит: хочешь узнать, какой будет твоя жена в старости, посмотри на ее мать! Хотя Ната, очевидно, пошла в отца, во всяком случае, «жерди» она едва достает до груди, и что совсем отрадно, в отличие от не закрывающей ни на минуту рот мамашки Ната молчит.

– Идемте-идемте, – продолжала безостановочно командовать мамаша, суетливо выстраивая всех парами, – давай, отец, становись за Наткой, мы должны вторые идти, мы тут главные, потом сестра, эй, Магдалена…

Девочка, только что раздававшая значки, встала в шеренгу. В результате всех пертурбаций мы оказались замыкающими.

Маменька окинула хищным взглядом процессию и заорала:

– Это что?

Я обернулась и увидела страшно довольных Кирюшку и Лизавету, которые держали на руках улыбающихся мопсих. На банте, украшавшем Аду, был прикреплен значок «Подруга», Муля стала обладательницей надписи «Шурин».

– Это что?! – продолжала вопить теща Костина.

Я проглотила смешок и ответила:

– Мопсы.

– Мопсы? – переспросила милая родственница, делая ударение на букву «ы». – Мопсы? Немедленно уберите, нам мопсов не надо, без мопсов обойдемся. Это свадьба, а не хаханьки!

– А мне кажется, что на свадьбе положено смеяться, – вздохнул Сережка.

– Унесите собак в машину, – попросила я.

– Они тоже хотят посмотреть, – хором ответили Кирюша и Лизавета.

Внезапно младшая сестра невесты, девочка со странным для российского уха именем Магдалена, подошла к нам и восхищенно воскликнула:

– Ой, какие классные! Жирненькие, складчатые, можно, я их поглажу, у меня руки чистые!

– Валяй, – в голос воскликнули Кирюшка и Лизавета.

Те, кто начинает нахваливать Мулю и Аду, вмиг становятся друзьями наших детей.

– Не трогай собак, у них глисты, – взвизгнула маменька.

Кирюша явно хотел ответить: «У тебя у самой солитер!», но Лизавета наступила ему на ногу и приветливо сказала Магдалене:

– У нас дома еще две собаки есть: Рейчел и Рамик.

– Клево! – завистливо вздохнула девочка. – А у нас даже хомячка нет.

– Попрошу брачующихся пройти в зал, – торжественно возвестила грудастая тетка, перепоясанная широкой красной лентой с надписью «Администратор».

Похоже, в Бонакове бейджики были не в ходу, тут любили значки и перевязи.

Все цепочкой потянулись вперед. Первыми, естественно, шли Вовка и Ната. Я обратила внимание, что невеста за все время не вымолвила ни слова. И вообще, она не выглядела особо счастливой, скорей испуганной и подавленной. Услыхав вопрос:

– Добровольно ли вы приняли решение вступить в брак, – Ната дернулась, покраснела и ответила еле слышно: «Да».

– Теперь возьми жену на руки, – засуетилась маменька, когда все стали выходить из загса.

Но Вовка проигнорировал приказ тещи и просто обнял молодую супругу за плечи.

– Эх, торопись, – потер ладони тесть, – стол накрыт, суп кипит, залезай, ребя, в автобус!

– Замолчи, – мигом пнула его жена, – не позорь меня! Тебе бы, Юрка, только напиться. Проходите, гости дорогие, в автобус, садитесь, сейчас поедем по городу кататься!

– Зачем? – спросила Лизавета.

Маменька нахмурилась, но все же ответила:

– Положено так, чтобы, как у людей было: сначала к памятнику павшим, потом в Музей города.

Мы покорно подошли к автобусу.

– А сюда все не влезут, – отрезала теща.

– Ну и хорошо, – заявил Андрей, – я сам не сяду в катафалк с надписью «Ритуал», мне еще рановато на кладбище.

Мамаша глянула на ветровое стекло автобуса и на секунду замерла с открытым ртом, потом завопила, перекрывая гул людских голосов:

– Юрка! Гад! Ничего поручить нельзя! Ты какой автобус на своей базе взял?!

Новоиспеченный тесть вылез из машины и забубнил:

– Ладно тебе, Клавка, табличку снять забыли, с кем не бывает. Делов-то, картонку убрать, чего буянишь!

– Ну погоди, – прошипела жена, – я с тобой потом разберусь!

Очевидно, Клавдию душила злоба, потому что она мигом отвесила затрещину Магдалене, тихо стоящей рядом. Девочка, не ожидавшая ничего плохого, пошатнулась и стукнулась головой об автобус.

Мы с Катюшей переглянулись, но удержались от замечаний, а Юлечка воскликнула:

– За что вы ее?

– Сами в своей семье разберемся, – процедила сквозь зубы маменька и исчезла в салоне. Юра и Магдалена влезли следом.

– Да уж, – протянул Сережка, – мне совершенно расхотелось ехать в этот ресторан при бензоколонке.

– Харчевня на автобазе, – машинально поправила Катюша и добавила: – Нам все равно придется сидеть за праздничным столом, если сейчас уедем, это будет выглядеть демонстративно. И потом, мы обидим Володю.

– Уговорила, – буркнул Сережка. – Вот не повезло Вовке, ну и семья!

– Может, все еще не так и страшно. – Катюша тут же принялась заниматься психотерапией. – Как хирург, могу сказать, что в стрессовых ситуациях большинство людей ведет себя неадекватно.

– Так тут же свадьба, а не горе! – влез Кирюшка.

– Стресс случается и от радости, – пояснила Катя.

Автобус развернулся, водитель высунулся из окна и крикнул:

– Эй, кто на своих автомобилях, хвостом поедете.

Мы сели в машины. В заднем окне автобуса маячило личико Магдалены. Девочка улыбалась и махала нам рукой. Лизавета, сидевшая на переднем сиденье, подняла Аду и стала трясти ее правой лапой. Магдалена начала хохотать, но тут около нее появилась Клава и отвесила дочери новую оплеуху.

– Вот гадина, – прошипела Лизавета.

– Ничего, – мстительно заявил Кирюшка, – еще не вечер.

Глава 3

Я не буду вам описывать поездку по городу. Скажу лишь, что мотались мы почти четыре часа, останавливаясь у местных достопримечательностей. Открывали там очередную бутылку шампанского, пили из пластиковых стаканчиков и отправлялись дальше. На третьем бокале я, чувствуя, как тяжелеет голова, наплевала на все приличия и стала выливать шипучку на землю. Гости же со стороны невесты охотно поглощали хмельную газировку и в конце концов слегка опьянели. Не пили из них только трое: Юра, Клава и Магдалена. Скорей всего отец Наты с большим удовольствием приложился бы к бутылке, но около него злобным Аргусом стояла жена. Она настолько была поглощена слежкой за супругом, что упустила из виду Магдалену. Девочка влезла в машину к Катюше и безостановочно поглаживала мопсих, приговаривая:

– Ой, какая, ой!

Муля и Ада, обожавшие ласку, растеклись по сиденьям и постанывали от удовольствия. Потом, опасливо глянув в сторону матери, Магдалена поцеловала собачек в складчатые мордочки и прошептала:

– Они так суперски пахнут, жвачкой!

– Это шампунь, – пояснила Лиза, – собачий!

– Для них мыло делают? – изумилась Магдалена.

– А вот еще, смотри, – Кирюшка раскрыл сумку.

– Ого! – воскликнула новая знакомая.

Дети начали самозабвенно рыться в игрушках, которые мы скупаем в ветеринарном магазине «Марквет».

К пяти часам вечера кавалькада прикатила во двор, весь заставленный грузовиками и автобусами, мы протиснулись между какими-то ржавыми остовами машин, вошли в длинное здание, поднялись на второй этаж и оказались в зале. Я чуть не скончалась на месте.

Огромные окна, от пола до потолка, делали помещение похожим на аквариум. Солнце било в стекла, занавесок или жалюзи тут не предусматривалось, кондиционера тоже не было. Под потолком бешено вертел лопастями вентилятор, но толку от него было чуть, жара в помещении стояла эфиопская, и мой тонкий брючный костюм из невесомого шелка мигом прилип к вспотевшему телу.

А еще в воздухе висел удушающий запах дешевой столовой. Те из вас, кто хоть один раз обедал в системе того, старого, советского общепита, поймет, что я имею в виду. «Люля кебаб с гарниром» и компот… Тарелочку с золотым ободочком и граненый стакан, где в мутной желтоватой водице плавает кружок яблока, ставили на столик, покрытый пластиком. Не успевали вы взять слегка липкую алюминиевую ложку с мятой ручкой, как откуда ни возьмись появлялась бабища самого неопрятного вида. Вместо фартука она была повязана грязным полотенцем. Ворча, уборщица начинала возить по столешнице куском серого от «чистоты» вафельного полотенца, распространявшего миазмы.