Блаженная (СИ) - Белла Ворон

и не могла отделаться от ощущения, что это он смотрит на меня.

— Тем более, — продолжал мой вкрадчивый гость, — что этот скромный презент ни к чему вас не обязывает. Это дар вашему таланту, а не вашей красоте.

Я подозрительно посмотрела на него.

Он учтиво кивнул.

— Позвольте представиться — Борис Павлович Каргопольский. Я имею честь сделать вам весьма интересное предложение.

— Каргопольский… Что-то похожее на обрывок сна промелькнуло в голове, вильнуло хвостом и ускользнуло.

А мне вдруг стало до того тоскливо, плохо и страшно, что в животе заныло. Я не могла понять почему, и не хотела думать об этом, копаться в своих ощущениях и искать причины. Я не хотела даже узнать, что это за человек такой, что швыряет бриллианты к ногам никому не известной актрисы.

Я хотела одного — чтобы он исчез из моей гримерки вместе со своими нарциссами, заманчивыми предложениями и витиеватой речью.

— Не хочу. Заберите. — выговорила я хрипло. Прочистила горло и добавила тверже:

— Бриллиант — не мой камень.

Гость улыбнулся краешком рта и слегка пожал плечами.

— И не мой тоже.

Сделав над собой усилие, я захлопнула крышку и отодвинула от себя подношенье. Моего загадочного дарителя это не смутило.

— Вижу, вы не расположены сейчас к серьезному разговору. — произнес он сочувственно, — Вы устали, взволнованы…

Из кармана пиджака он достал золотую визитницу и аккуратно положил поверх футляра визитную карточку. На угольно-черном поле сияли лишь золотистые цифры. Номер телефона и ничего больше.

— Не смею более злоупотреблять вашей любезностью. Благоволите сообщить, когда будете готовы продолжить нашу беседу. Смею вас заверить, госпожа Блаженная, вам не придется об этом жалеть.

Продолжая держать меня на прицеле своих глаз, он отступил к двери.

— Заберите браслет.

— Пусть он напоминает вам о предстоящей встрече.

Церемонный, театральный поклон — и он вышел.

Пару секунд я сидела в оцепенении, тупо уставившись на дверь. “Благоволите”… “Смею заверить”… Сейчас только на сцене такое услышишь. И что мне делать теперь с этим браслетом?

Дверь распахнулась от молодецкого пинка, заставив меня подскочить на стуле.

Булкин! Дорогой, любимый, невоспитанный Булкин возник на пороге. Физиономия его победно сияла, в одной руке он держал бутылку, а в другой — два бокала. В первый раз за все время нашего знакомства я ему по-настоящему обрадовалась. Пока он ножкой прикрывал дверь, я быстренько смахнула в ящик стола футляр вместе с визиткой и взяла чистый ватный диск.

— Ну и глаза у тебя! — хихикнул он, — как у панды.

— Лей. — коротко скомандовала я.

На дураков не обижаются.

***

Через двадцать минут оживленная шампанским и полная решимости, я выгнала Булкина из гримерки и влезла в платье, купленное специально для сегодняшнего банкета.

Что это было за платье! Черное, струящееся, с открытыми плечами. Если бы женщина в таком платье попросила меня съесть мою пудру и запить мицелляркой, я не смогла бы ей отказать.

Дрожащими пальцами и я набила сообщение для Альберта:

“ Жду тебя в кармане.”

Бросила отчаянный взгляд в зеркало и беззвучно сказала последнее “прости” отраженной в нем бледной женщине с растрепанными волосами и полустертым гримом.

А потом… Я не знаю почему я это сделала. Выдвинула ящик стола, достала бархатный футляр, и дрожащей рукой застегнула на себе эти чертовы нарциссы.

— На удачу. — объяснила я своему отражению и ринулась навстречу судьбе.

Каблуки моих туфель отстукивали что-то сбивчивое, как если бы вдребезги пьяный ударник вздумал сбацать мазурку на деревянном ящике.

И вот я в кармане. Так у нас в театре называется темный, глухой закуток возле правой кулисы. Обычно там громоздится отработанный реквизит и дежурят костюмеры, держа наготове платья для быстрого переодевания между сценами.

По моим расчетам Альберт уже должен был там меня дожидаться. Сообщение мое он прочел, а от банкетного зала коротким путем идти не больше минуты. Но в кармане грустил лишь зеркальный столик из будуара леди Мильфорд, и черный кружевной пеньюар был наброшен на зеркало. Я сдернула пеньюар и швырнула его на пол. Зеркало превратилось в бездонный колодец, в котором маячил мой мрачный силуэт — в кармане было темно, лишь слабый свет просачивался со стороны сцены.

Повеяло мускусом. Это от пеньюара. Регина даже на сцену тащит свой душный парфюм. Леди Мильфорд конечно не бюргерша, а особа королевских кровей и фаворитка герцога. Духами она безусловно пользовалась. Кельнской водой, Пармской фиалкой, чем там еще душились во времена Шиллера? Уж точно не “Опасными связями” от Килиан! Но кому, кроме меня есть до этого дело? Подумаешь, духи!

“Блаженная, ты не только сволочь, ты еще и зануда. Тебя только на сцене можно терпеть.” — сказал мне как-то мой однокурсник. Это он верно подметил. Я сама себя только на сцене могу терпеть.

Альберт прокрался бесшумно, как кот в темную кухню. Я ощутила его присутствие раньше, чем осознала, что он стоит за моей спиной. Я обернулась и мои руки взлетели к нему на плечи.

Я сразу поняла — что-то не так. Я словно обняла бетонную плиту. Он вальяжным жестом, мягко, но решительно, снял мои руки с плеч, поцеловал левую, прохладно приобнял меня и коснулся губами моего лба.

— Умница. — сказал он чужим голосом. — Только сцену с миледи чуть пересиропила. Завтра все скажу на разборе полетов. А сейчас — быстренько за стол. Будем праздновать. — Он сделал движение, будто собирался уйти. Наверное Регина бродит где-то рядом. В его кармане зазвонил телефон.

— Да, дорогая!

Дорогая это Регина. Значит нет ее поблизости. Значит неладное мне не померещилось.

— Сейчас иду.

Я дождалась, пока он даст отбой и взялась обеими руками за лацканы его пиджака.

— Ты сказал — после премьеры. — напомнила я.

— После премьеры… что?

— После премьеры — все. Ты скажешь Регине. Мы уедем из театра вместе.

— А… это… С-с-слушай… давай об этом завтра. Я устал. Ты устала. Все устали.

Он чуть отступил, но я крепко держала его за лацканы.

— Нет. Нет. Вчера было завтра. И позавчера. И месяц назад. Ты сказал — после премьеры точно. Сейчас.

Он взял мое лицо в ладони, прищемив прядь волос браслетом часов.

— Тина, Тина, Тина… — зашептал он мне на ухо, — Чертово имя! Меня затянуло в тебя, как в тину. Но что с тебя проку? Ты как персонаж из пьесы. Обворожительная, но не настоящая. Выдуманная.

Меня словно хлестнуло. Я вырвалась, отступила на шаг.

— А Регина? Она настоящая?

— О! Более чем. Она не просто настоящая, она из тех, кто создает реальность. И, надо сказать, весьма комфортную. Она умеет нагреть