Беги со мной (СИ) - Дж. Мас

Как только я подскочила к своему столику, заклинание спало: на помещение ресторана обрушился звон бокалов, шум ругни и причитаний.

Швырнула на столик несколько крупных банкнот, затолкала Пради в сумочку попой кверху и позорно побежала к выходу.

Уже в дверях я почувствовала, как спину жжёт тяжелым взглядом.

Я всегда нравилась мужчинам: манящая внешность, глаза, в которых светится загадка, я даже голос натренировала на лёгкую бархатную хрипотцу, — для многих из них я была роковой женщиной. Я знала, что даже после расставания, они меня помнили. Воспоминания обо мне грели их. Я умела расставаться с ними правильно.

И как же тяжело моей женской гордости принимать тот факт, что загадочный Вадим Ермак запомнил меня, мягко говоря, не очень хорошо. Запомнил так, что лучше больше не попадаться на глаза.

Я нервно передёрнула плечами в попытке сбросить взгляд, заставивший сбиться меня с шага, и лишь с невероятным усилием воли подавила желание обернуться напоследок.

Глава 2

Время близилось к рассвету, а я всё также сидела на кухне напротив стены-оранжереи. Удобно, кстати, травы для зелий и отваров выращивала сама, тем более, некоторые из них для всего мира уже считались вымершими. Как, например, стреблориза — бобовое, которое усиливает заклинание Сути, то есть поднятие скрытых тайн на поверхность, или показ того, что скрыто от глаз, в разы. А сейчас суть того, что я видела, мне не нравилась.

В который раз бросила пустой взгляд на разложенный окровавленный платок вместе с визитками Вадима, которые, видимо, выхватила случайно и даже не заметила. В платок был воткнут серебряный кинжал, облитый отваром стреблоризы. Гримуар, моя книга заклинаний, ещё слабо отсвечивал после сильного заклинания, которое далось мне на этот раз ох как тяжело. Под кинжалом, прямо в центре, мозолила мне глаза выжженная печать ведьмы, моя печать — змея, вившаяся вокруг полумесяца.

Теперь я вспомнила, где я видела эти глаза. Тридцать шесть лет назад я под видом медсестры посетила годовалого ребёнка и его мать в инфекционном отделении одной из больниц. Этот ребёнок был внуком того, кому я лично дала обещание беречь его род. Честно говоря, я сильно не заморачивалась со своим обещанием, выбрала одного из детей и ставила печать защиты, а дальше она работала на меня, больше не требуя моего вмешательства вплоть до самой смерти носителя. Это был мощный ритуал, по сути, я создавала нечто наподобие ангела-хранителя, который отводил все беды и болезни от человека, на которого печать была поставлена. Таких людей по не знанию называли баловнями судьбы, а по сути — это просто редкие подопечные сильных ведьм.

Ритуал сложнейший, после такого мог восстановить только Ковен общими усилиями, ну а я… Я восстанавливалась как суккуб. Может, это несправедливо по отношению к мужчинам, из которых я тянула их жизненную силу, но в Ковен идти не хотела. К сексу относилась обсолютно равнодушно, что-то внутри у меня давно мертво, не может принести радость от плотских утех. Но другого выбора не было. Тем более, человеческие души восполняли резерв достаточно быстро, ну а что касаемо разбитых сердец, что ж — в принципе, в какой-то степени они знали, на что шли.

Не стоит даже пытаться пробудить во мне совесть по поводу того, что я опекала лишь одного ребёнка из всех — это жизнь. Жизнь бывает жестокой. Меня на всех не хватит, а уговор был лишь о сохранении рода, а не о его процветании, так что, в принципе, я считала, что свою часть уговора выполняю.

С другой стороны, это сыграло со мной злую шутку. Когда я пришла к тому мальчику, которому исполнился ровно год и которого по какой-то причине никак не называли, он был единственным ребёнком из рода Курды. Михаил Курда, так звали того человека, которому я восемьдесят с хвостом лет назад дала клятву.

Я помню первую встречу с тем малышом, именно тогда я впервые испугалась, что на нём род закончится, что даже моя печать его не спасёт — слишком слаб был ребёнок, а ещё хуже: в нём не было стержня, сама его суть была мертва. Такие, вопреки всему, вырастают слабаками или неуравновешенными. Никчёмными. Стальные глазки смотрели на меня капризно, хныкающе. Лишь тогда я задумалась, что надо было всё же ставить печать больше, чем на одного ребёнка.

Но этим вечером накануне передо мной стоял чуть ли не сильнейший мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. Не благодаря моей печати, благодаря ей он лишь выжил: возможно, были тяжёлые болезни, возможно, он попадал в ситуации, когда был на грани смерти — только тогда печать спасала. Когда я её ставила, я знала, что она лишь сохранит жизнь, но не улучшит её.

Что ж, высот на благодатной, благодаря мне, почве добился он сам. И стержень взрастил, молодец. Слегка горжусь. Такое тоже бывает.

Но кто снял печать?! Она выжжена на его крови! Она должна была переливаться бордовым, а не стать пеплом! У кого хватит сил сделать то, что я думала, сделать невозможно в принципе?

— Дай сигарету, — вырвала из лапок Пради уже прикуренную сигарету.

— Обалдела? — Возмущённо взвыл он, — ты хоть понимаешь, как трудно мне её поджечь этой громадиной? — Помахал он тяжёлой бензиновой зажигалкой, зажатой в двух лапах, — это у тебя грабли большие, а у меня маленькие лапки!

— Фу, — поморщилась, — она слюнявая, — швырнула сигарету в раковину, пропустив мимо ушей новую волну воя фамильяра.

Оцепенение спало, я вскочила со стула и начала наворачивать круги по кухне. Мысли роились в бешенном темпе, но ни одна из них не давала и намёка на выход из сложившейся ситуации.

— Пради-и-и, — завыла я, плюхнувшись на диван в гостиной со сводчатым потолком, — что же делать?

Фенёк подковылял по мне, с грохотом таща маленькую банку пива.

— Если помрёт, сильно плохо будет? — Фамильяр вновь принялся поджигать новую табачную гадость.

— Я лишусь всего, — перевернулась на спину, бездумно уставившись в потолок, — мы лишимся всего: этого чудесного дома, денег, которые льются к нам лишь благодаря мои корректирующим заклинаниям. Чёрт! Я лишусь силы! Меня заберёт Ковен, отберёт всё, что я имею!

— Твой гримуар?

— Верховный на это намекал.

— Восстановить печать?

— Невозможно, — вздохнула я, загнанная в угол.

В Ковене без силы я проживу всего ничего. А судя по тому, что я видела в крови Вадима — ему тоже недолго осталось. Над ним зависла огромная опасность, что-то вроде судьбой предначертано. Надо было всё же следить за ним время от времени, а не пускать всё