Честь и лукавство - Эмилия Остен

Граф вздохнул и несколько минут молчал, уставившись в камин невидящим взглядом. Я не могла оставаться равнодушной к его истории – она казалась похожей на роман, такая грустная и романтичная. Однако понять, к чему он клонит, я пока не могла и решила терпеливо ждать продолжения. Наконец он снова повернулся ко мне и спросил:

– Я не слишком утомил вас, может быть, вы хотите что-нибудь съесть или выпить?

– Я с удовольствием выпью чаю, если вы не против, – ответила я, стараясь быть поприветливее с графом, который вызывал у меня теперь сочувствие как человек, много страдавший, и как старик, который сознает, что прожил жизнь не так, как должно, и не имеет времени исправить ошибки юности.

Граф позвонил и велел слуге накрыть маленький столик к чаю. Слуга не удивился такому требованию в столь позднее время, из чего можно было сделать вывод, что граф человек с причудами и слуги к ним привыкли. Должна буду привыкнуть и я.

Вскоре столик был накрыт, и я принялась уплетать остаток торта, а граф, улыбнувшись моему аппетиту, заговорил снова:

– С вашего позволения, я продолжу. Итак, я вел легкомысленную жизнь до тех пор, пока был полон сил и привлекателен. Когда же мне минуло сорок пять лет, у меня достало ума прекратить играть роль ловеласа и оставить о себе приятную память в свете, не омраченную насмешками молодых над стареющим повесой. Я вернулся в свое поместье и на свежем воздухе деревни стал размышлять о прожитых годах…

Он снова сделал паузу, и я невольно отставила тарелочку с тортом, чувствуя себя смущенной и озадаченной. Мне не терпелось, чтобы граф перешел наконец к вопросам, касающимся нашего брака, но приличия не позволяли торопить его, тем более что он сам предупредил мои попытки своим вступлением.

– Постепенно я остепенился, стал заниматься делами поместья, пришедшими в беспорядок из-за моего малого в них участия, и через несколько лет прошлая жизнь стала казаться мне прочитанным когда-то романом. Я много читал, стал бывать за границей, покупать картины, занялся благотворительностью – в общем, превратился в достойного пожилого джентльмена. – Тут он усмехнулся и опять лукаво посмотрел на меня.

«Старик-то еще и шутник, оказывается», – подумала я, снова принявшись за пирожное.

– Дорогая, как бы вам не стало дурно от неумеренного потребления сладостей, – с шутливым беспокойством заметил граф.

– Не беспокойтесь, сэр, вы и сами знаете, что я за свою жизнь съела очень мало сладостей и теперь хочу восполнить этот недостаток.

– Ну что же, вы, конечно, правы, и вряд ли вам угрожает излишняя полнота, я просто волнуюсь, а вдруг от переедания торты будут вызывать у вас отвращение? Даже жаждущему в пустыне не дают столько воды, сколько он просит, – заметил граф.

– Мне трудно заглядывать вперед, не имея вашего жизненного опыта, но если завтра мне не захочется торта, я признаю, что вы были правы, и начну есть мороженое, – весело отвечала я, удивляясь про себя, что так свободно разговариваю с графом. Надо же, стоит посидеть с человеком за чайным столом, как он начинает казаться ближе и даже приятнее.

– Ну что же, поживем – увидим, – философски заметил граф, – а я, с вашего позволения, продолжу надоедать вам своими россказнями… Итак, жизнь моя текла теперь ровно и спокойно, но вскоре меня стали посещать мысли о том, что не так далек тот день, когда придется покинуть этот мир, а кому я оставлю все, что имею, – я не мог ответить. Вот когда я пожалел по-настоящему, что не внял родителям и не женился. К этому времени моя давняя возлюбленная овдовела, и мы с ней стали добрыми друзьями. Ее счастье в браке оказалось недолгим, но я не злорадствовал по этому поводу. Мне было жаль ее и жаль себя. Из нежной скромной девушки она превратилась в серьезную и решительную даму и во вторую же нашу встречу прямо попеняла мне, что я не позаботился до сих пор о продолжении рода. Я был бы счастлив жениться на ней, чтобы провести оставшиеся годы вместе, но она категорически отказала мне, отказала во второй раз! Но на этот раз она оказалась права – она бы не смогла подарить мне ребенка и заставляла выбрать жену помоложе. Но, к сожалению, бурные годы молодости оставили на моем здоровье свой отпечаток, время было упущено, и я уже не мог произвести на свет наследника.

Граф опять замолчал, а я все пыталась понять, зачем он в таком случае женился, мог бы усыновить какого-нибудь бедного племянника, у богатого дяди такие всегда найдутся.

– И вот тогда мне пришел в голову этот план. Я прекрасно сознаю, что он не слишком красив с точки зрения морали и нравственности, но я столько страдал в юности, что, надеюсь, мне простятся не только прошлые, но и будущие прегрешения. Итак, я решил жениться на небогатой молодой девушке, помочь ее семье, хотя бы этим частично искупив свою вину перед ее загубленной юностью, а взамен попросить ее подарить мне наследника. Подождите, прошу вас! – с горячностью воскликнул он, ибо я опять хотела вставить свою реплику, боюсь, не слишком обдуманную. – Я скоро закончу, и вы в полной мере сможете излить на меня свое негодование, – продолжал он. – Я понимал, что не смогу исполнять свой супружеский долг, но молодая жена старого мужа вряд ли долго будет хранить ему верность. Она, скорее всего, найдет себе любовника. И тут я подумал – а почему бы ей не родить ребенка от любимого человека? Я признаю его своим наследником, у меня будет продолжатель рода, моя жена обретет счастье в любви, а я – в сыне или дочери, и все будут довольны. Я выбрал вас, потому что вы молоды, красивы, а главное, умны и обладаете чувством юмора. Я надеюсь, все эти качества помогут вам понять меня и преодолеть отвращение ко мне и моей просьбе… А теперь я жду вашего суда. – Он нахмурился и внимательно посмотрел на меня, ожидая моей реакции.

Первыми моими словами было:

– Это просто чудовищно! Как смеет джентльмен делать такое предложение леди, которую он назвал своей женой?! Тут есть только два объяснения: либо он не джентльмен, либо не считает ее леди. Что может быть ужаснее мужа, который толкает жену на измену!

– Я смиренно прошу простить меня, хотя и не очень надеюсь на ваше прощение. И все же не верю, что ваше суждение окончательно. По-моему, это справедливо – устраниться и позволить женщине обрести счастье, которое не может дать ей муж. Пройдет время, может быть, годы, и вы полюбите кого-нибудь, вы не сможете прожить без любви всю жизнь. И тогда, может быть, случится так, как я мечтаю… Если только я доживу до этого. В случае, если вы овдовеете раньше, я завещаю свое имя и титул вашему ребенку, даже если вы вступите во вторичный брак. Но мне очень хотелось бы…

– А вы не подумали о том, что я не смогу завести себе любовника, так как я воспитана в почтении к браку и не приемлю супружеских измен? Как вы, должно быть, презираете женщин, если считаете каждую способной на подобный низкий поступок!