Мария Стюарт. Королева, несущая гибель - Наталья Павлищева

– Я бы тоже хотела улететь во Францию…

Что мог знать о Франции этот ребенок, которому и четырех-то не было? Только материнские вздохи: «Ах, милая Франция!» Позже девочка вполне оценит восторг Марии де Гиз, потому как сама станет вздыхать так же.

Дослушать мечту дочери королеве-матери не позволили, за ней прибежал слуга – из Эдинбурга привезли какое-то срочное известие. По взволнованному виду примчавшегося гонца и по тому, как он устал (видно, греб вместе с остальными в лодке), было понятно, что известие не только срочное, но и плохое. Что там еще могло стрястись?! Снова англичане? Высадились в Эдинбурге?!

Королева сделала знак гонцу следовать за собой (ни к чему, чтобы слышали все) и по пути пыталась представить, как будет защищаться от войска Генриха. В своей комнате она резко обернулась, уже не в силах сдерживаться:

– Что?! Англичане?!

Тот лишь помотал головой.

Сент-эндрюсский архиепископ Дэвид Битон с каждым днем набирал все больше власти и становился все нетерпимей к любому проявлению инакомыслия. Напрасно протестанты, бежавшие из страны при короле Якове, надеялись, что после его смерти последует послабление: не король был главным действующим лицом в организации инквизиционных костров Шотландии, а кардинал Дэвид Битон! Количество преданных огню приняло ужасающие размеры.

Дэвид Битон отнюдь не производил впечатления злодея или мучителя, напротив, он был красив какой-то мягкой красотой, особенно в молодости, когда его губы были еще пухлыми и не поджимались при одной мысли о ереси, слегка вьющиеся волосы нежно обрамляли полноватое лицо, пухлый подбородок которого свидетельствовал о мягкости натуры, а большие внимательные глаза обычно смотрели чуть вопрошающе. Со временем нос чуть вытянулся, волосы поредели, лицо потеряло округлость, а губы почти все время были сурово поджаты – время такое! Но и теперь ставший канцлером кардинал оставался красив. И жесток, временами фанатично жесток, если дело касалось искоренения ереси. А ересь он мог найти у каждого.

И все же нашлись те, кто не боялся проповедовать. Одним из таких отчаянно смелых был вернувшийся на родину из Кембриджа Джордж Уизгард. Кардинал терпел недолго, он дал санкцию на сожжение проповедника-реформатора и пожелал сам наблюдать за этим событием.

Уизгарда сожгли 1 марта 1546 года во дворе Сент-Эндрюсского замка. В честь такого события дворец был празднично украшен, а его хозяин в парадном облачении вместе с приглашенными сидел на балконе. Когда приговоренного уже подвели к костру и цепями прикрепили к столбу, он поднял глаза, увидел своего палача в архиепископской сутане и громко заявил:

– Тот, кто сейчас в таком великолепии с высоты услаждает свой взор моими страданиями, через несколько дней из того же самого окна будет висеть мертвым…

Костер сложили из сырых дров, он горел долго, и смерть проповедника была медленной и мучительной.

Через три месяца пророчество Уизгарда сбылось. 29 мая заговорщики ворвались во дворец кардинала, убили его в собственной спальне и вывесили обезображенный труп в окно на тот самый балкон, с которого он наблюдал казнь своего противника. Реформаторы категорически отрицали свою причастность к этому убийству, но были весьма ему рады.

Гонец из Эдинбурга протянул королеве-матери письмо, только выдохнув в ответ на ее вопрос:

– Кардинал…

В следующую минуту ему пришлось срочно звать прислугу, так как Мария де Гиз рухнула на ковер, потеряв сознание. Первым, что она сказала, чуть придя в себя, было:

– Не говорите пока никому.

Но шила в мешке не утаишь, как можно скрыть такую страшную смерть канцлера и столь близкого ко вдовствующей королеве человека? Тем более она сама на несколько дней слегла, не в силах держаться на ногах.

Маленькая Мария пришла к матери, как только услышала о какой-то недоброй вести, принесенной гонцом. Девочка – совсем малышка, что ей можно сказать? Сообщение о смерти Дэвида Битона она восприняла спокойно, для такой крохи само понятие смерти было еще чем-то очень далеким, Мэри поняла только одно – мать очень расстроена из-за произошедшего. А для Марии де Гиз потеря была особенно тяжелой, она потеряла одновременно и любовника, и защитника. Если заговорщики могли вот так жестоко убить кардинала, то что мешает им сделать то же с маленькой королевой?!

Королева-мать заметалась в попытках придумать какой-то выход, но ничего не получалось. На ее счастье, никаких особых перемен не произошло, правда, меры предосторожности в замке были значительно усилены. Так с раннего детства Мария Стюарт, даже будучи признанной королевой в собственной стране, невольно была вынуждена вести жизнь затворницы, судьба словно готовила ее к более длительной несвободе. В замке Стирлинг выполнялись почти любые прихоти, не было недостатка ни в слугах, ни в нарядах, ни даже в интересном общении, но не было и одного – свободы. Две Марии – мать и дочь – вместе со своим окружением фактически жили в заточении, хотя и по собственному почину.

Королева-мать зря боялась, что Генрих Английский снова пришлет войско за ее дочерью, король действительно был болен. 28 января 1547 года его не стало. На английский трон вступил его сын Эдуард, тот самый, что, по договору, числился женихом маленькой королевы Марии Стюарт. Конечно, девятилетнему королю жениться по любым меркам рановато, но за малышом стояли весьма решительно настроенные взрослые.

В Стирлинг одно за другим принесли два письма. Первое королеву-мать ужаснуло: теперь уже английский регент Сомерсет требовал от Шотландии выдать маленькую королеву, грозя карой! Зато второе обнадежило – де Гизы сообщали, что король Франции на ее стороне и готов, в свою очередь, подписать договор о женитьбе своего сына Франциска на Марии Стюарт и забрать малышку в Париж!

После убийства кардинала замок Сент-Эндрюс оставался в руках протестантов, что не могло не беспокоить профранцузскую партию – слишком выгодно расположен замок. Кто мог помочь тяготевшим к Франции в Шотландии, как не сама Франция? Только что ставший французским королем Генрих II был рад помочь сестрице де Гизов, тем более если при этом удавалось основательно подгадить англичанам! Усиленная французская эскадра выбила протестантов из замка, захватив многих из них. Заодно представитель французского двора привез Марии де Гиз официальное предложение, от которого она просто не сумела отказаться…

Мысль увезти девочку во Францию родилась у Марии де Гиз, когда мать вспомнила мечтательное заявление крохи, что она тоже хотела бы улететь во Францию, как монах Джон Домиан. Правда, королева-мать надеялась лишь на то, что ей удастся спрятать дочь во Франции хотя бы до взросления, когда она сможет сама постоять за себя, а братья де Гизы пошли дальше и сосватали кроху королеву за маленького мальчика. Франциск еще младше самой Марии! Небось еще и ходить не умеет!

Но королевские дети, как, собственно, и взрослые, не принадлежат себе. Нет, далеко не все могут короли! Они не выбирают себе супругов сердцем, хорошо, если выбор разума не станет спорить с выбором души, что бывало редко. Они не выбирают себе судьбу, за них все решает история. Монархи куда больше простых смертных подвержены ее влиянию и ограничены в выборе.

Застигнутая за прелюбодеянием крестьянка была бы просто поколочена мужем, неверная королева отправлялась на эшафот только по подозрению в измене. Ссора двух соседок из стоящих рядом домов привела бы к вырванным клочьям волос, поцарапанным лицам и потокам взаимной брани. Ссоры королей – это войны. В обычных семьях родители до самого взросления не знали, кто будет мужем или женой их детей, а королевские отпрыски часто бывали обручены с самого рождения и многие годы жили в своеобразной зависимости от этого политического выбора.

Но сейчас Мария де Гиз была счастлива, главное, ее дочь примет к себе милая родная Франция! Девочке там не будет сложно, она лопочет только по-французски! Мария уже мечтала, как она сама будет жить во Франции, какие чудесные вечера будет проводить в своем доме, какие наряды сошьет, скольким замечательным поэтам, музыкантам, философам представит свою дочь! Быть невесткой Екатерины Медичи… супругой принца… ах, какое будущее открывалось перед ее девочкой!

Она так размечталась, что забыла о главном – требовании англичан и простой невозможности отвезти девочку во Францию! Когда это вдруг пришло королеве-матери в голову, Мария де Гиз даже заплакала. Как же она ненавидела в ту минуту Англию вместе со всеми ее королями – прошлыми, нынешними и будущими тоже! Мысль о том, что дочь уже через несколько лет могла стать королевой еще и Англии, даже не приходила Марии де Гиз в голову. Лучше быть супругой принца во Франции, чем королевой Англии!

Придет время, и из-за английской короны дочь потеряет свою голову. Возможно, будь мать жива, беды с Марией Стюарт и не случилось бы… Но история действительно не терпит сослагательного наклонения.