Эмма - Остин Джейн

Мистер Фрэнк Черчилль стал для Хайбери своего рода достопримечательностью: всем не терпелось своими глазами посмотреть на него, хотя его самого, видимо, вовсе не тянуло на родину, ибо он ни разу в жизни – с детства – не был в Хайбери. Частенько поговаривали о том, что он собирается приехать к отцу, однако до сих пор ему все время что-то мешало.

Теперь, когда его отец женился, обитатели Хайбери не без оснований полагали, что сын обязан навестить отца и мачеху. И миссис Перри, попивая чай у миссис и мисс Бейтс, и миссис и мисс Бейтс в гостях у миссис Перри толковали об одном и том же. Настало время Фрэнку Черчиллю появиться в родных местах; надежда увидеть его окрепла, когда стало известно, что он написал мачехе поздравительное письмо по случаю ее бракосочетания с его отцом. Несколько дней кряду приезд Фрэнка становился главной темой для обсуждения во время всех утренних визитов.

– Полагаю, вы слышали о том, какое чудное письмо написал мистер Фрэнк Черчилль миссис Уэстон? Письмо просто восхитительное! Такое милое. Мне кое-что пересказал мистер Вудхаус. Он читал письмо и говорит, что в жизни не видел такого чудесного послания.

Письмо и правда было в высшей степени ценным. Разумеется, у миссис Уэстон сложилось весьма лестное мнение о молодом человеке, написавшем его; и такое похвальное внимание – несомненное доказательство его добрейших намерений; письмо же от него стало тем самым драгоценным недостающим звеном, дополнившим собой и без того обильные и теплые поздравления и пожелания. Миссис Уэстон ощущала себя счастливейшей из женщин; благодаря своему жизненному опыту она еще больше ценила свое счастье. Лишь о разлуке с друзьями приходилось ей сожалеть. Она понимала, как горячо ее любят и как тяжело должны они переживать из-за того, что не могут видеться с ней ежечасно.

Она знала, что временами им очень ее недостает, и не могла без слез вспоминать о том, что с ее отъездом Эмма лишилась единственной отрады, что она часами тоскует, не зная, куда себя девать от скуки, и жаждет ее общества; но у ее милой Эммы сильный характер: она куда легче справляется с трудностями, чем большинство молодых девиц на ее месте. У нее достанет здравого смысла, энергии и силы духа, и можно надеяться, что она с легкостью преодолеет неизбежные препятствия и горести. Кроме того, Рэндаллс отделяет от Хартфилда такое небольшое расстояние, что даже женщина легко может проделать весь путь пешком; весьма отрадно сознавать это. Благодаря же счастливому характеру и обстоятельствам жизни мистера Уэстона можно смело надеяться на то, что и зимой они смогут проводить почти каждый вечер вместе.

Миссис Уэстон, можно сказать, неустанно благодарила судьбу, сведшую ее с мистером Уэстоном, и лишь изредка – и очень недолго – она предавалась сожалениям. Но ее довольный, прямо-таки цветущий вид и бодрость духа так бросались в глаза и были столь уместны, что Эмма, как ни хорошо она знала своего отца, иногда приходила в замешательство: он по-прежнему продолжал жалеть «бедную мисс Тейлор», когда они оставляли ее в Рэндаллсе, в тепле и уюте домашнего очага, или смотрели ей вслед, когда преданный, любящий муж вел ее к собственной карете. Всякий раз после ее ухода мистер Вудхаус неизменно испускал легкий вздох и присовокуплял:

– Ах, бедняжка мисс Тейлор! Как ей, должно быть, хотелось остаться!

Однако мисс Тейлор ушла безвозвратно; сохранялся и повод сокрушаться о ней. Тем не менее спустя несколько недель мистер Вудхаус испытал некоторое облегчение. Соседи мало-помалу перестали изводить его поздравлениями по поводу столь горестного события; а свадебный пирог, ставший чуть не главной причиной его расстройства, был съеден без остатка. Желудок мистера Вудхауса не переносил ничего жирного и тяжелого, и он всерьез полагал, что так же обстоит дело и с другими. То, что вредно ему, не полезно и прочим; поэтому он искренне пытался убедить новобрачных вообще отказаться от свадебного пирога, а когда его увещевания пропали втуне, стал серьезно уговаривать гостей не есть его. Он даже взял на себя труд посоветоваться по сему поводу с аптекарем, мистером Перри. Мистер Перри слыл человеком умным и степенным; его частые визиты были отрадой для мистера Вудхауса. Будучи призван к ответу, он не мог не признать, хотя и нехотя, как могло показаться, что свадебный пирог, конечно, кое-кому не пойдет на пользу… от него, можно сказать, один вред, если поедать его неумеренно. Получив такую солидную поддержку, мистер Вудхаус с новыми силами принялся убеждать гостей не прикасаться к пирогу; и, однако же, пирог поедали с удовольствием, и не было покоя великодушному сердцу мистера Вудхауса, пока пирог не доели до последней крошки.

В Хайбери прошел странный слух: будто бы видели, как все маленькие Перри объедались свадебным пирогом миссис Уэстон; но мистер Вудхаус наотрез отказывался верить подобной клевете.

Глава 3

Мистер Вудхаус был общителен – на свой лад. Ему очень нравилось, когда его навещали друзья; и, благодаря тому что он испокон веку жил в Хартфилде, имел добрый нрав, приличное состояние, дом и красавицу дочь, он даже стал своего рода главой собственного маленького кружка. Он не слишком интересовался жизнью семей, не входивших в «его» кружок; он испытывал ужас перед поздними возвращениями и многолюдными зваными обедами и ужинами и потому водил знакомство только с теми, кто соглашался приезжать к нему в гости на его условиях. К счастью для него, в Хайбери, включая Рэндаллс, относящийся к тому же приходу, и в обители мистера Найтли – Донуэлл-Эбби, или аббатстве Донуэлл в соседнем приходе, – все относились к нему с большим пониманием. Довольно часто, уступая настояниям Эммы, он приглашал некоторых лучших и избранных друзей отобедать; однако сам предпочитал видеть гостей за ужином, и, если только он не заявлял, что не в силах принимать никого, редко выдавался вечер, когда бы Эмма не составляла для него партию за карточным столом.

Истинная и давнишняя привязанность приводила в дом к мистеру Вудхаусу Уэстонов и мистера Найтли; кроме того, здесь всегда были рады мистеру Элтону. Человек он был молодой, жил по соседству один; одиночество претило мистеру Вудхаусу, и потому мистер Элтон в любой день, когда решался сменить унылое одиночество на изысканное и приятное общество, мог рассчитывать на гостеприимство мистера Вудхауса и его очаровательной дочери.

Кроме этого, так сказать, первого круга гостей был и другой, более широкий, из которых самыми желанными гостьями были миссис и мисс Бейтс и миссис Годдард, три дамы, которых в Хартфилде почти всегда ждал теплый прием; за ними часто посылали карету, а после ужина отвозили их домой; при этом мистер Вудхаус не считал такую услугу в тягость ни Джеймсу, ни лошадям. Посылай он карету раз в год, он не уставал бы сокрушаться.

Миссис Бейтс, вдова бывшего приходского священника Хайбери, – почтенная старушка, для которой пребывание в гостях сводилось уже почти только к двум вещам: чаю и кадрили. Они с дочерью жили очень скромно, но при этом были окружены всеобщей любовью и уважением, невзирая на стесненные обстоятельства. Как ни странно, дочь ее, несмотря на то, что она не могла похвастаться ни молодостью, ни красотой, ни богатством, ни мужем (она была не замужем), любили все соседи. Казалось бы, мисс Бейтс была приговорена во мнении света, так как не обладала ничем, что привлекало бы к ней людей; не блистала она и особым умом, благодаря которому ее предыдущие недостатки некоторым образом искуплялись бы или внушали невольное уважение тем, кто мог ее ненавидеть. Но и красотой, и умом мисс Бейтс природа тоже обделила. Юность ее пролетела незаметно, а зрелые годы проходили в хлопотах и заботах о стареющей матушке и стараниях хоть как-то свести концы с концами. И тем не менее она была счастлива; вдобавок окружающие отзывались о ней не иначе как с почтением. Вот какое чудо сотворили ее безграничное добродушие и покладистость характера. Она любила всех соседей, живо интересовалась их делами и преувеличивала их достоинства; себя почитала счастливейшим созданием, и, живя одним домом с обожающей ее матушкой, окруженная столь превосходными соседями и друзьями, считала, что ей нечего больше желать. Ее простота и бодрость характера, покладистость и отзывчивость находили путь к сердцу всех ее знакомых и были источником счастья для нее самой. Она часами могла говорить о пустяках – эту черту особенно ценил в ней мистер Вудхаус; рассуждения и безобидные сплетни просто лились из нее потоком.