Наша футбольная Russia - Игорь Рабинер

– Постойте, но ведь Шалимов утверждает, будто ни одна уважающая себя команда не играет в бутсах Reebok.

– А как вы думаете, Бергкамп себя уважает? Весь «Спартак», кроме, кажется, Карпина, целый год обувается в Reebok. Да и ряд легионеров, кроме Колыванова, Юрана, Кирьякова, Шалимова и, по-моему, Канчельскиса.

Теперь о претензиях к качеству бутс. Действительно, первая партия бутс Reebok, изготовленная в одной из стран Юго-Западного региона, была крайне неудачной. Мы ее тут же забраковали, даже ребятам не стали показывать. Следующая же партия изготавливалась в Италии на тех же фабриках, что и бутсы лучших итальянских производителей. Ребята говорят, что бутсы просто великолепные. Подозреваю, что спартаковцы, а также Садырин, Симонян и Семин понимают толк в бутсах. Только после того как контракт с Reebok подписали главный тренер и начальник сборных команд, свою подпись поставил я. Некоторые игроки во главе с Шалимовым закапризничали – понесут, мол, потери от разрыва своих индивидуальных контрактов. Reebok пошел на компенсацию этим игрокам, выделив на это 100 тысяч долларов. Я советовал футболистам привезти в Москву свои индивидуальные контракты, чтобы мы имели основания для выплаты компенсации. Кто не захочет – не поедет на чемпионат мира, потому что 17 игроков не должны страдать от того, что пятеро играют в других бутсах…

Так когда же Колосков говорит правду – в 2003-м, рассказывая о баскетбольной форме и носках детского размера и делая вывод о безответственности Reebok, или в 93-м, восторженно расхваливая тогдашнего партнера РФС? Ответ, по-моему, очевиден.

В недавно вышедшей книге «В игре и вне игры» Колосков раскрыл финансовую подоплеку как своих комплиментов в адрес Reebok, так и жесткости в отстаивании интересов «обувщиков» во времена «письма 14-ти»:

«Олимпийский комитет страны заключил контракт с компанией Reebok, по которому восемь футболистов сборной должны были играть в бутсах, которые выпускает эта фирма. На деле же в данной обуви играло три-четыре человека. За нарушение договора Reebok оштрафовал нас на кругленькую сумму. Так что мы лишились денег, которые должны были идти нашей команде в качестве премиальных. Для игроков это был чувствительный удар по карману».

События развивались стремительно. Вернувшись в «Хилтон», футболисты собрались в одном из номеров.

– Трезвые были? – спросил я Галямина, не подписавшего письмо.

– Да. Однозначно. Мы не были ангелами, но выпивать было некогда. 70–80 процентов игроков сборной выступали за границей, и нам наутро надо было возвращаться в свои клубы. Это у тех, кто играл в России, был последний матч, а у легионеров расслабляться не было возможности. Насколько помню, никто не пил. Вообще разговор шел без крика. Никто никого не неволил и подписывать письмо не заставлял.

– Может быть, игроков обидело еще и то, что в отеле к ним на переговоры пришел не сам Садырин, а Семин, – предположил Радионов.

А вот что по этому поводу вспоминал Игнатьев:

– Мы, тренеры сборной, стояли в холле, когда прошла информация, что все ребята собрались в номере и что-то горячо обсуждают. Откуда новость прошла, точно не помню, но обычно такие вести приносят врачи, массажисты. Думаем – надо пойти узнать, что такое. Садырин говорит: «Чего ходить? Никуда мы не пойдем». Знал бы он, что дело обстоит так серьезно – наверняка бы пошел, поскольку снобом никогда не был. Но Палыч (Семин. – Прим. И. Р.) все-таки пошел. После его возвращения мы обсудили услышанное и решили, что игроки выпустят пар и успокоятся. Ни о каком письме тогда речи не было. Мы даже представить себе такой поворот не могли. О нем узнали уже в Москве.

Сам Семин подтверждает, что о письме во время разговора с футболистами речи не заходило.

– Я пошел к игрокам поговорить по-дружески, – рассказал мне главный тренер «Локомотива». – Сделал это потому, что был неприятный момент в раздевалке, и считал, что нужно выступить в роли парламентера. Задачу все-таки выполнили, так что делить-то? Речь шла об организационных моментах. Перелеты, экипировка, бутсы, стирка… Тренерской работы разговор не касался. Думал, это пройдет. Когда выходил, не мог даже представить, во что все выльется.

«Семин пришел, предложил спокойно все обсудить, – вспоминал Шалимов. – Но у нас уже все кипело. Мы летели с шашками наголо, и ничего не хотели слушать».

Тут необходимо отступление. Формальное перечисление претензий игроков к РФС, как показывает практика, способно читателя только разозлить, да и сам Шалимов это понимает: «У кого-то может сложиться упрощенное впечатление, будто из-за проблем с бутсами Reebok мы отказались ехать на чемпионат мира. Наше недовольство было гораздо глубже. Только не поймите это как запоздалые обвинения и упреки. С тем же Колосковым у нас сейчас хорошие отношения, и на многие вещи я смотрю по-другому. Просто хочу объяснить, какие мы испытывали эмоции, когда разгорелся весь этот костер. Пусть люди выслушают – и попробуют поставить себя на наше место».

И Шалимов начал рассказывать:

– Присылают в «Интер» факс – играем в гостях товарищеский матч со сборной Польши. В Милане спрашивают: может, не поедешь, неофициальная все-таки игра? Нет, говорю, поеду – надо налаживать игровые связи, готовиться к отборочным матчам. Выходим с Колывановым в Варшаве из аэропорта – никого нет. Стоим, как идиоты, и не знаем, что делать: название гостиницы-то нам неизвестно. Нам ведь даже в голову не могло прийти, что не встретят!

Звоню в «Интер» человеку, которому пришел из России факс. У него выходной. Слезно прошу приехать в офис и найти бумагу – там-то гостиница указана. Через час, еле дозвонившись, узнаем название. Договариваемся с бестолковыми таксистами и с грехом пополам находим отель. А там удивляются: какая сборная России? Ее здесь не было и не должно быть! Мы опять идем к телефону. И вдруг, на наше счастье, появляется поляк, который организовывал эту поездку. Причем появляется по своим делам и, видя нас, удивляется: «О, привет. Что вы тут делаете? Все переиграли, матч будет не в Варшаве, а в двух часах отсюда. Сейчас посажу вас на такси». Сажает на какие-то «Жигули», мы два часа едем – и когда наконец приезжаем, оказывается, что играем ни с какой не сборной, а с клубом, занимающим последнее место в чемпионате Польши…

Или еще одна история. Летим в Германию, на пятидневный сбор перед официальной игрой в Люксембурге. Прилетаем в маленький немецкий городок – в аэропорту опять не встречают. По-итальянски никто не понимает, по-русски тоже, а других языков мы толком не знаем. На ломаном английском пытаемся что-то выяснить о сборной России. Берут местную газету. Ой, говорят, как раз сейчас какой-то футбол на местном стадиончике идет, может, твои играют. Беру такси, приезжаю на стадион. Начинаю прорываться, меня не пускают. Я киплю, ору, чуть до драки не доходит. Наконец отталкиваю контролера и действительно вижу – наши играют контрольный матч. Ну, говорят, выходи!

А когда начинали об этих вещах чиновникам говорить, ответ всегда был один: «Вы зажрались. Еще недавно на велосипеде ездили, а сейчас не встретили – проблема большая!» И все это потихоньку накапливалось. У каждого. На первых порах после прихода Садырина атмосфера в команде действительно была замечательной, и когда мы о ней говорили в прессе, ничуть душой не кривили. Тем более что человек-то он был добрый, отзывчивый, компанейский – хороший, словом. Но потом стали приходить к выводу, что весь этот хаос – в том числе его вина».

А вот что сказал мне об этом хаосе Колосков:

– Нищета нас тогда подводила. Это теперь у РФС автопарк, десяток машин, в любое время дня и ночи можем встретить и проводить. А тогда были полторы машины да автобус. Стоимость проезда на такси мы всегда компенсировали. А те накладки… Надо понимать, в какое время мы жили. Росли вместе со страной. Стоило просто ко всему этому относиться терпимее, без экстремизма.

Галямин, автор золотого гола ЦСКА в последнем чемпионате СССР, справедливость слов Шалимова мне в 2003 году подтвердил:

– Организация сборов и перелетов была очень плохая, постоянно случались накладки, которые негативно влияли на обстановку в команде. И письмо я не стал подписывать только потому, что там ставился вопрос о замене Садырина, в остальном же был с ребятами согласен. Их требования были нормальными и справедливыми. Если бы нам сразу, до начала отборочного цикла, говорили: условия по деньгам и бутсам такие-то – вопросов бы не было. А получалось так, что условия нам меняли на ходу, когда уже обо всем существовали договоренности. Люди, которые уже поиграли на Западе, от такого отвыкли.

– Ну а Садырин-то, по-вашему, просто под горячую руку попал?