Ночная битва - Генри Каттнер

— Спасибо, капитан. — Кен козырнул и ушел, широко шагая и раскачиваясь на ходу. Скотт усмехнулся. От этого парень быстро отучится.

Женский голос, раздавшийся совсем рядом, заставил его резко повернуться. Рядом стояла Илен Кен, стройная и прелестная в своем наряде из целофлекса.

— Оказывается, вы достаточно человечны, капитан. — заметила она. — Я слышала, что вы говорили Норману.

Скотт пожал плечами.

— Я сказал это для его пользы и для блага Отряда. Даже один безрассудный солдат может причинить массу неприятностей, мисс Кэн.

— Я завидую Норману, — ответила она. — Вы ведете восхитительную жизнь, и мне бы тоже хотелось так пожить… немного. Я — один из тех отходов цивилизации, которые совсем уж ни на что не годны. По этой причине один свой талант я довела до совершенства.

— Какой?

— Думаю, это можно назвать гедонизмом. Я наслаждаюсь жизнью, скучать почти не приходится, но именно сейчас я скучаю. Мне нужно поговорить с вами, капитан.

— Слушаю, — сказал Скотт.

Илен Кэн скривилась.

— Я не то имею в виду. Я хотела бы поглубже проникнуть в вашу душу, но безболезненно. Скажем, ужин и танцы… это реально?

— Сейчас нет времени, — ответил Скотт. — В любой момент мы можем получить приказ…

Он сам не знал, хочет ли пойти с этой девушкой, хотя она его заинтересовала. Илен представляла собой самую интересную часть неизвестного ему мира, а все прочее его совершенно не трогало. Геополитика или наука, не связанная с армией, ничего не говорили Скотту, были слишком чужды для него. Однако все люди соприкасаются в одной точке — удовольствии, СКОТУ еще мог понять развлечения подводного общества, но их работа и обычаи были для него совершенно чужды.

Портьера откинулась, вошел цинк Рис, прищурился.

— Мне нужно кое-что вам передать, капитан, — объявил он.

Скотт понял значение этих слов: прошли предварительные переговоры с цинком Мендесом. Он кивнул головой.

— Слушаюсь. Мне явиться в штаб?

Суровое лицо Риса как будто расслабилось, когда он взглянул на Илен, а потом на Скотта.

— До рассвета можешь быть свободен. До тех пор ты мне не нужен, но в шесть утра явись в штаб. Само собой, у тебя есть личные дела.

— Понял, цинк, — Скотт проводил Риса взглядом. Конечно, он имел в виду Илен, но она этого не знала.

— Ну как? — спросила она. — Я отвергнута? Могли бы хоть угостить меня коктейлем.

Времени впереди было много.

— С удовольствием, — ответил Скотт.

Илен протянула ему руку, и они спустились в лифте на нижний уровень.

Когда они встали на одну из Дорог, Илен повернула голову и перехватила взгляд Скотта.

— Я кое-что забыла, капитан. Ведь вы могли условиться с кем-нибудь заранее, а я даже…

— Я ничего не планировал, — ответил он. — Ничего существенного.

И это была правда. Поняв ее, он почувствовал благодарность к Джине. Связь с ней была довольно своеобразной и самой разумной при его профессии. Это называли свободным супружеством. Джина была ему не женой и не любовницей, а чем-то средним. Свободные Солдаты не имели привычки к семейной жизни. В Куполах они были гостями, а в своих крепостях — солдатами. Взять женщину в крепость — все равно, что оставить корабль на линии огня. Вот почему женщины Свободных Солдат жили в Куполах, перебираясь из одного в другой следом за своими мужчинами, а поскольку над солдатами всегда висела тень смерти, связь эта была достаточно свободной. Джина и Скотт жили в свободном супружестве пять лет, никогда не ставя друг другу никаких условий. Никто не ждал верности от Свободного Солдата. Они подчинялись железной дисциплине, а когда расслаблялись в периоды мира, маятник отклонялся в обратную сторону.

Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть ему двери Купола — двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до конца понять.

2

Скотт обнаружил такие изыски, о которых даже не подозревал. Илен, страстная гедонистка, посвящала свою жизнь именно таким тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, вот такая мелочь: чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю «Лунный Цветок», нужно процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый между зубами. Скотт всю жизнь предпочитал уисквеплюс, и как каждому солдату, ему не нравилось то, что он называл гидропонными напитками. Однако коктейли Илен, действовали но менее успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный уисквегопос. В эту ночь она научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен. Но она не была типичной обитательницей Купола. По ее словам, она была отростком, случайным и бесполезным цветком на большой виноградной лозе, тянувшейся вверх многими побегами — учеными, техниками и социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель. Подводные жители служили Минерве, Скотт — Марсу, а Илен — Афродите, не только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения.

Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом, как между гремящим аккордом и переливчатым арпеджио. В обоих сквозила приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали внимание. Их объединяло чувство какой-то безнадежности.

Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их были как бы масками сами по себе. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый своим способом. Сжатые губы Скотта сохраняли свое сильное выражение, даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело никакого значения.

Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были одни, словно древние боги.

«Земля же была безвидна и пуста, и дух божий носился над водою…»[1] Вне этого помещения не было ни людей, ни мира; здесь автоматически менялись ценности, а психические тормоза теряли смысл и цель.

Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья, но капитан покачал головой.

— Не сейчас, Илен…

Она выпустила баллончик, и он покатился по полу.

— Я тоже не хочу. Излишек вызывает пресыщение, Брайан. Всегда должно оставаться что-то непознанное, такое, что можно попробовать в следующий раз. У тебя это есть, у меня — нет.