Отпуск по ранению - Вячеслав Кондратьев

- Я, бабоньки, не отвоевался, - сказал Володька, перейдя на армейский говорок. - Я на месяцок только. И обратно - добивать фрица.

- Ну вот, в отпуске человек, а ты... - Женщина в платке потупилась и замолкла, но тут вступил пожилой мужчина:

- Добивать, говоришь? Что-то не больно вы его бьете, солдатики. Пока он вас кроет.

- Ну, ну, разговорчики. - Подошел инвалид с рукой на косынке, а потом к Володьке: - Давно, браток, с фронта?

- Только вчера прибыл, - ответил Володька.

- Слыхала, язва? Человек, можно сказать, только из боя вышел, а ты хвост поднимаешь. На кого? - набросился он на бабу в платке. - Небось для спекуляции за водкой-то стоишь?

- Конечно, глаза наливать вроде вас не буду. Мне дитев кормить. Понял? огрызнулась та.

- Ладно, кончаем базар. Закурить у тебя, лейтенант, не найдется? Ты извини, что я тебя на "ты", по-свойски, по-фронтовому. На каком участке лиха хватил?

- Из-подо Ржева я, - ответил Володька, давая закурить инвалиду.

- Калининский, значит... А меня под Смоленском шарахнуло, еще осенью. Я уж месяц как в Москве, а то все по госпиталям разным валялся. Нерв у меня перебитый. Видишь, как пальцы скрючило - не разогнуть. Пока на полгода освобождение дали. Но вряд ли рука разойдется. Обидно, что правая - рабочая. В общем, видать, отвоевался...

Володька с интересом слушал и инвалида, прислушивался и к разговорам в очереди. Они шли разные, кто о чем. И о том говорили, как карточки в этот месяц удалось хорошо отоварить, и о том, как в деревню ездили без пропуска менять вещички на картоху, и о том, что соседка две похоронки сразу получила на мужа и на сына, и о том, что самое страшное позади - зима прошла, что теперь полегче в тепле-то будет... Колхозничков поругивали за сумасшедшие цены на рынках... И радовались, что налетов немецких совсем поменело и, дай бог, больше к Москве не допустят... О многом еще говорили в очереди, но плыли эти разговоры спокойно, без особого уныния и паники, а главное, без страха. А ведь немец-то пока еще как близко от города. Но чувствовались и вера и убежденность - в том, что случилось прошлой осенью, больше не повторится.

Давали по две бутылки в одни руки. Володька получил, засунул в карманы бридж и подумал, что ему повезло - при встрече с Сергеем можно будет выпить маленько, и хотел было идти, как подошел к нему тот инвалид разговорчивый, видно, поджидавший его.

- Побалакать не желаешь, лейтенант? - предложил он. - О многом спросить тебя хочется.

- Давай поговорим, - согласился Володька.

Они отошли от магазина в сторону, завернули в какой-то небольшой дворик, нашли скамейку, присели, закурили...

- Ну, как фриц поживает? - начал инвалид.

- Фриц пока лучше нашего поживает, - в тон ему ответил Володька.

- Чего-то мы прохлопали с этой войной. Небось товарищу Сталину много липы подсовывали. Обманывали его начальнички. Да и не без вредительства было. Вот танки-то и самолеты-то и вышли на бумаге только... Знаешь, как он летом пер? Ох, как пер! Я ж с самого запада драпал. Меня ж в тридцать девятом из запаса взяли, да так и не отпустили... Понимаешь, только мы кой-какую оборону организуем, а он, сука, обтекает нас с флангов и в кольцо...

- Как сейчас-то живешь? - прервал Володька его разглагольствования.

- Как живу? - усмехнулся инвалид. - Моя жизнь теперича, можно сказать, пречудная... Пенсии мне положили по третьей группе триста двадцать рубликов, выдали карточку рабочую и к спецмагазину прикрепили - к инвалидному. Там и продукты получше, и сразу за месяц можно все отоварить... Ну, пенсия эта, сам понимаешь - только паек выкупить. А пайка этого, сам увидишь, на месяц, тяни не тяни, никак не растянешь. Его в три дня улопать можно, за исключением хлеба, конечно... Вот так... Значит, если хочешь жить, - соображай. Вот и соображаешь. Бутылку одну я, конечно, употребляю, а вторую - на базар, как те бабоньки, что в очереди стояли. За пятьсот, может, и не продам, долго стоять надо, а за четыреста верняком... Вот на них-то тебе и килограмм картошечки, вот тебе немного маслица или сальца... Вот так, браток. Понял?

- Понял, - кивнул Володька, добавив еще несколько словечек из своих любимых.

- Гадство - верно. А что делать? Водку без талонов, поди, каждый день где-нибудь, да дают. Я вот сейчас до Колхозной пешочком пройду, авось еще где дают, может, еще пару бутылок приобрету. Вот так, брат, пока и кручусь. Жрать-то надо...

- В общем, в рот пароход, якорь... - процедил Володька хмуро, без усмешки.

- Ха-ха, - грохнул инвалид. - В самую точку! Ты откуда понабрался такого, лейтенант? Не из блатных или флотских будешь?

- С Рощи я. С Марьиной...

- Тогда понятно, - досмеивался инвалид.

- Не противно базарить-то? - спросил Володька после паузы.

- Противно! Первый раз с этой водкой на рынке стоял, аж покраснел весь - и стыдно, и гадостно, и себя жалко, чуть ли не слезы на глазах. Обидно уж очень. А потом привык. Все сейчас так. Хочешь жить - умей вертеться. Угости еще папиросочкой.

- Держи. Может, в запас дать?

- Нет, спасибо. Махорочки куплю на базаре... Ты пивка небось давно не пивал?

- Давно.

- С пивом в Москве порядок, и по довоенной цене - два двадцать кружечка, почитай даром. Ну, очередя, разумеется, но нас, инвалидов, как везде - через пять гавриков. Но все равно постоять надо. Зато дорвешься и сиди себе, попивай всласть... Иной раз кружечек десять в себя вольешь - и сыт, и пьян...

Они помолчали немного, попыхивая папиросками. Переваривал Володька услышанное. А инвалид тем временем поднялся, спеша, видно, к следующему магазину, где вдруг удастся отхватить еще пару бутылочек.

- Ну, бывай, браток. Желаю погулять как следует, пока вне строя. Второй раз можешь и не попасть в Москву, да и вообще... никуда... - Инвалид протянул левую руку, Володька правую. Пожали крепко и разошлись.

* * *

Проходя на обратном пути мимо своего дома, повстречался Володька с двумя пареньками со своего двора Витькой-Бульдогом и Шуркой-Профессором. Когда уезжал в армию, были они еще совсем пацанятами, а сейчас один вымахал ростом выше Володьки, а второй стал хоть не высоким, но крепким, складным парнем.

- Володь... - жали они ему руку, глядя с восхищением на его медаль и на перевязанную руку.

- Ну как, мелочь пузатая, живете? - небрежно спросил он, прекрасно понимая, что он для них сейчас представляет.

- Призываемся мы, Володь. Вот Шурка выпускные экзамены сдаст и сразу в армию.

- Витьке бронь могут дать, но он не хочет, - сказал Шурка.

- Какую борнь? Ты работаешь? - удивился Володька.

- Конечно. Разряд у меня... Ну ее, эту бронь... Про Любу-то знаешь?

- Знаю, - кивнул Володька.

- Мы зимой ее последний раз видели. Приходила во двор. В полушубке белом, а сама такая веселая. Она с Зоей Космодемьянской вроде пошла. - Витька-Бульдог шмыгнул носом и потер глаза.