Человеческая гавань - Йон Линдквист

— Ну, мы — то с тобой настоящие жительницы Стокгольма, — сказала Сесилия, — а вот папа нет. Потому что его папа был не из Стокгольма.

— Мой дедушка?

— Да.

— А кто же он тогда?

Андерс ответил серьезным тоном:

— Рыбак.

Майя кивнула и посмотрела на маяк, выступавший на светлом небе.

Симон стоял на застекленной веранде и смотрел на свою семью в бинокль: вот они остановились и разговаривают, а Майя бегает поблизости. Он улыбнулся. Ох уж эта Майя! Девочка с маленьким моторчиком внутри, вечно в движении. Что ж, хорошо, что она такая активная, энергии нужен выход.

Да, она его настоящая внучка, хоть и не по крови. И Андерсу он настоящий отец. Он знал их всех еще тогда, когда они оба и взгляда — то не могли сфокусировать. Надо же, как он прирос, прикипел к этой семье. Его семье.

Пока заряжал кофеварку, он по старой привычке все время поглядывал на дом Анны — Греты.

Анна — Грета отправилась на материк за покупками. Хотя прошло совсем немного времени, Симон уже начал беспокоиться. Сорок лет вместе, а он все еще скучает, когда она куда — то уходит, все время думает о ней и волнуется.

Может, это потому, что они живут отдельно. Сначала его задело, когда Анна — Грета твердо сказала, что да, она его любит, но совершенно не хочет с ним съезжаться. Пусть он ее извинит. Он может, как и раньше, арендовать у нее свой домик. Но жить вместе они не будут.

Симону ничего не оставалось делать, как смириться. Поначалу он надеялся, что время все изменит. Но время шло, и теперь Симону тоже стало казаться, что это было очень разумным решением. Он по — прежнему платил за домик символическую плату. С тех самых пор, как он снял его в 1955 году, плата не повысилась ни на крону. Все как раньше — тысяча крон в год. На эти деньги они обычно ездили в маленькие путешествия на финских паромах, а иногда покупали что — нибудь особо вкусное — еду или дорогой алкоголь. Передача платы давно превратилась в некий ритуал — собственный ритуал их маленькой семьи.

Они не были женаты: Анна — Грета как — то сказала, что она уже один раз побывала замужем и ей того вполне хватило. Симон спокойно отнесся к такому решению: на самом деле именно он был ей настоящим мужем, считал себя отцом ее ребенка и дедушкой ее внука, поэтому свадьба ничего бы не изменила.

Симон снова вышел на застекленную веранду и посмотрел в бинокль. Вот они, уже почти рядом с маяком. Почему — то остановились, и он никак не мог разглядеть, что они делают. Он начал крутить колесико бинокля, чтобы увидеть лучше, как тут входная дверь открылась.

— Здорово!

Симон вздрогнул. Ему потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть к тому, что местные жители не стучат, перед тем как войти. Когда он только поселился на острове, то, подходя к чужим дверям, сперва стучал, а потом стоял и подолгу ждал, пока хозяева наконец откроют, а его наградят удивленным взглядом: ну и что ты стоишь? давно бы зашел.

Позади послышались шаги, и в комнату вошел сосед Элоф Лундберг в своей вечной кепке. Он оглядел внимательно комнату, как будто хотел что — то сказать, но слов не нашлось, и приветливо кивнул Симону:

— Здорово, вождь.

— Здорово.

— Что новенького?

Симон покачал головой:

— Да ничего особенного, все по — старому.

Иногда ему казалось, что поболтать с Элофом достаточно забавно. Но сегодня настроение у него было другим, и он перешел сразу к делу:

— Ты за буром, да?

Глаза Элофа расширились от удивления. Обычно они балагурили, перекидываясь фразами так, как фокусники в цирке кидают друг другу кольца. Сегодня же, по его мнению, Симон повел себя несколько неожиданно. Элоф поразмышлял пару секунд, а затем сказал:

— Да. Хотел пойти, — он кивнул на лед, — решил попытать немного счастья.

— Под лестницей, как обычно. Можешь взять.

Когда три года назад была такая же суровая, снежная зима, Элоф как — то одолжил у Симона его ледяной бур. С тех пор он повадился одалживать его примерно пару раз в неделю. Симон просил только, чтобы Элоф брал его сам в привычном месте, а потом ставил туда же, не задавая лишних вопросов. Элоф всякий раз согласно кивал, а потом приходил и спрашивал по новой. Иногда это раздражало.

Казалось, на этот раз с делом покончено, но Элоф и не собирался уходить. Может, он хотел немного погреться, перед тем как отправиться в путь. Тут он заметил бинокль в руке Симона:

— Что такое ты там рассматриваешь?

Симон показал на маяк:

— Да семейство мое отправилось погулять по льду… вот, присматриваю за ними.

Элоф тоже выглянул в окно:

— И где они? Никого не вижу.

— Пошли к маяку.

— Они пошли к маяку?

— Ну да.

Элоф пристально вглядывался в даль. Симону захотелось, чтобы он поскорее ушел. А то он вполне мог напроситься на чашечку кофе. Элоф нервно облизал губы и внезапно спросил:

— У него есть мобильник? У Андерса?

— Что?

Элоф тяжело дышал и напряженно смотрел в окно.

— Почему ты спрашиваешь про мобильник?

Элоф повернулся и уставился в пол. Затем, не поднимая глаза, он пробормотал:

— Я думаю, тебе стоит позвонить им и заставить побыстрее вернуться.

— Почему это?

Элоф помолчал, потом выдавил:

— Ну… лед уже недостаточно крепок.

Симон недоверчиво фыркнул:

— Лед? Да там полметра по всему фьорду!

Элоф глубоко вздохнул и продолжил рассматривать пол. Затем он поднял голову, посмотрел Симону прямо в глаза и твердо сказал:

— Сделай то, что говорю, и побыстрее. Позвони Андерсу. И скажи ему, чтобы быстро собирал семью и возвращался. Немедленно!

Симон внимательно посмотрел в голубые глаза Элофа. Никогда еще тот не разговаривал таким серьезным тоном. Симон взял телефон и набрал номер Андерса.

Здравствуйте, это Андерс. Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала, я вам перезвоню.

Элоф снова посмотрел на фьорд. Затем он крепко сжал губы, как будто принял какое — то нелегкое решение.

— Ну, я пойду, — сказал он наконец и вышел из комнаты.

Симон услышал, как наружная дверь открылась и снова закрылась. По ногам пронесся холодный воздух. Он снова поднял бинокль и посмотрел в окно. Три маленькие фигурки карабкались к каменной громаде маяка.

— Подождите!

Андерс жестом показал Майе и Сесилии, чтобы они остановились, и быстро сделал два снимка. Майя все время порывалась убежать вперед, но Сесилия ее удерживала.

Две маленькие фигурки были еле заметны на снегу, над ними возвышалась башня маяка.

Майя и Сесилия направились к двери. Андерс остановился и посмотрел на двадцатиметровую каменную башню. Не из кирпича, из обычного серого камня. Такая стена выдержит все, что угодно.