Зоопарк доктора Менгеле - Герт Нюгордсхауг

в ладоши, надеясь, что сеньор Гонзо заметит это. Однако взор оратора, опьяненного своей речью и своей храбростью, а также регулярными глотками из прозрачной бутылки беззубого Эусебио, был обращен поверх головы Мино на толпу. Речь становилась все более накаленной.

– Что мы делаем со свиньями, пожирающими собственное потомство, а?! Да-да, мы берем самый большой, самый лучший кухонный нож и всаживаем его в плоть так, что отравленная кровь светло-красной пеной покрывает землю, а потом мы выкладываем труп на муравейник глубоко в джунглях. Разве не так мы поступаем, а?! В следующий раз, проходя мимо логова червей, которое Кабура называет своим кабинетом, я от души плюну на его зеленые сапоги, чума их побери, а потом я отброшу его карабин, выдерну по одному все волоски из его ноздрей и скажу ему, что нам не нужен лакей американцев, чтобы следить за землей, которую наши предки выгрызли из объятий джунглей!

Неожиданно его речь не встретила аплодисментов, никто не кричал и не орал. Тревожная тишина повисла над площадью. Оратор удивленно оглядывался с высоты своих ящиков, внезапно его взгляд застыл на точке левее от платана. Толпа расступилась, и трое мужчин в бордово-желтой камуфляжной форме с портупеями и взведенными карабинами промаршировали прямо к сеньору Гонзо; тот стоял с посеревшим лицом и молча шевелил губами. Его глаза внезапно заполнила влага.

Мино ухватил за ногу ближайшего продавца овощей, увидев, кто идет: сам сержант Фелипе Кабура и два его армейца. Los armeros.

Сеньор Гонзо застыл на своих ящиках в таком положении, которое противоречило закону всемирного тяготения и еще нескольким законам природы: руки и одна нога уже начали движение к земле, но тело еще находилось под таким углом, что спуститься он не мог, и так он простоял все то время, которое многим показалось вечностью.

Фелипе Кабура пнул нижний ящик с такой силой, что сеньор Гонзо свалился в тачку Эусебио и остался лежать среди зеленых гладких кокосов, уставившись в безмятежное голубое небо. Фелипе Кабура подошел к тележке с кокосами, поднял тяжелый карабин и ударил изо всех сил. Приклад угодил в орех, тот лопнул и оросил ближайших испуганных зрителей светло-серым душем кокосового молока.

– Свежий кокос! – сказал Кабура и еще раз сильно ударил карабином в тележку.

Теперь взорвался орех чуть левее от головы сеньора Гонзо, снова брызнуло молоко.

– И еще один свежий кокос.

Третий удар сержанта Фелипе Кабуры угодил прямо в нос сеньора Гонзо, раздался неприятный треск и капли кровавого дождя оросили торговцев овощами.

– Гнилой кокос, – сказал Кабура, повернулся на каблуках и промаршировал прочь вместе со своими армейцами, а тощие ноги сеньора Гонзо в тачке подрагивали в последних предсмертных конвульсиях.

Мино отпустил ногу торговца овощами и изо всех сил бросился бежать. Он спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Остановился он лишь возле рабочего стола отца в тени бананового дерева. Мать развешивала белье рядом.

– Ссс… сссвинья Ка… Кабура размозжил голову сеньора Гонзо, словно орех, – выдавил он, задыхаясь.

Себастьян Португеза рассеянно посмотрел на сына. Потом он отложил дощечку, на которой работал над наполовину препарированной бабочкой «белый павлин» Anartia, и посадил сына на колени.

– Минолито! – прошептал он.

Выслушав сбивчивый рассказ сына, он поднялся и пошел на площадь. Он вернулся только через два часа, сел за стол и ковырял в тарелке маша с маниокой, приправленного чили и зеленым перцем, которую Ана-Мария поставила перед ним. Амантея, его жена, подарившая ему четырех здоровых ладных детей, стояла в дверном проеме, со страхом уставившись в утоптанный земляной пол.

– Где Минолито? – спросил отец хриплым голосом.

– Играет с Теофило и Сефрино за каморкой, – ответила Ана-Мария.

– Сегодня вечером я расскажу вам сказку о вожде племени обохи и бабочке Марипоса Мимоса, – сказал он.

«За великой рекой, за далекими полями, далеко-далеко в самой глубине сельвы, великих джунглей, жил могущественный вождь племени обохи Таркентарк. У Таркентарка было семь жен и тридцать четыре сына, но ни одной дочери. Поэтому каждый вечер он, причитая, сидел у костра и пил из огромных бочек пенную настойку кассавы, жена и сыновья подносили ему бочки – одну за другой. От кассавы живот его стал таким огромным и тяжелым, что тащился за ним до самого холма, когда Таркентарк спускался к реке, чтобы посидеть на корнях мангрового дерева, и был похож на необъятный мешок. Великий вождь просиживал у реки ночи напролет, жалуясь на свою жизнь, а его огромный живот колыхался на поверхности воды, привлекая к себе стаи пираний, с жадностью вгрызавшихся в это огромное манящее чрево. Но кожа на животе Таркентарка была такой жесткой и крепкой, что не поддавалась даже острым зубам пираний. Вечер за вечером, ночь за ночью сидел у реки Таркентарк, горюя о том, что у него нет ни одной дочери».

Глаза Мино слипались. Голос отца был спокойным и монотонным, а тихие вечерние звуки джунглей всего в ста метрах от дома окутывали троих прижавшихся друг к другу в общей кровати детей уютным убаюкивающим одеялом. Теофило давно уже спал в отдельном ящике в углу комнаты.

Мино крепко зажмурился и увидел перед собой отвратительное лицо сержанта Фелипе Кабуры, направившего приклад ружья в тележку старого Эусебио. Кокосовое молоко и кровь. Но постепенно эта картинка рассеялась, красочный рассказ отца о горе вождя Таркентарка и о волшебной бабочке по имени Марипоса Мимоса, заколдовавшей его, отпечатался в сознании шестилетнего мальчика и отогнал ужасные переживания.

Когда Себастьян Португеза закончил рассказ и опустил на кровать сетку от комаров, он увидел, что его сын проник в царство снов без мучительных болезненных картинок, из-за которых ему бы начали сниться кошмары и преследовать тревожные видения.

Он повернулся к жене, стоявшей в дверном проеме. Амантея Португеза распустила пучок на затылке, и сине-черные волосы заструились по ее плечам, обрамляя бледное красивое лицо, застывшее в бездонном горе. Муж привлек ее к себе, мягко поглаживая по спине, а ее губы беззвучно произнесли какое-то слово. Так длилось уже больше года.

Мино уже почти исполнилось девять, когда он впервые услышал этот звук. В погоне за прекрасной бабочкой feronia он выбежал в просвет джунглей. Эта светло-розовая бабочка с темными точками на крылышках обычно садилась высоко на стволы деревьев, слишком высоко для сачка Мино. Ему пришлось кидать ветки, чтобы спугнуть ее и заставить лететь дальше и, возможно, сесть пониже.

Он остановился. Что за странный звук? Глубокое грозное рычание, звучавшее то выше, то ниже, смешивалось с резкими вскриками белых цапель, порхающих в кронах деревьев над головой