Тайна знатных картежников - Алексей Биргер

— Понимаю, — кивнул отец. — И вы решили, по каким-то причинам, что место явления чудотворной иконы и возведения часовни — это как раз здесь, где теперь стоит наш дом?

— Мы собрали все подтверждения тому, — сказал рыжеватый монах, отец Николай. — Многократно их проверив и перепроверив.

— Что за свидетельства? — осведомился отец.

Светловолосый монах поглядел на темноволосого, как бы приглашая его продолжить повествование.

— Основатель нашего монастыря, Святой Александр Чуда О Двух Иконах, — стал рассказывать отец Иоанн, — оставил при часовне своего ученика, отца Ворсонофия, чтобы он заботился об иконе, усердно молился и исправлял все службы. Очень скоро икона стала знаменитой, и вместо часовни построили довольно большую церковь, куда во множестве стекался народ, молясь об исцелении и других чудесах. Так прошло несколько веков, а потом грянула большая беда. Последний настоятель церкви выступил против реформ патриарха Никона, приняв сторону старообрядцев — среди которых были, как вы помните, и боярыня Морозова, и протопоп Аввакум. Разгневанный Никон велел схватить настоятеля и доставить к нему. Тогда настоятель и вся его паства заперлись в церкви, подожгли её — и сгорели вместе с ней, распевая молитвы! Никон приказал уничтожить всякие следы церкви и забыть навеки, что здесь когда-то была святая земля. Более двух веков местный народ, хранивший память о трагедии, избегал этого места, и лишь когда страшная история была практически забыта здесь решил построить свой дом богатейший мельник — то ли эта история была ему вообще неведома, то ли он решил, что спустя столько времени после разрушения церкви на этом месте можно безбоязненно строиться. Во всяком случае, в найденных нами источниках определенно сообщается, что на месте церкви был воздвигнут дом богатейшего мельника и владельца лесопилок. А единственный на всю округу дом богатого мельника — это ваш дом!

Отец, выслушавший этот рассказ с заметным интересом, теперь обдумывал его, не говоря ни слова. На нас этот рассказ тоже произвел впечатление и мы, затаясь в углу, ждали как завороженные, что будет дальше.

— И все равно не понимаю, чего вы сейчас хотите, — сказал наконец отец.

— Настоятель монастыря уполномочил нас найти легендарное место и выкупить его, если возможно, чтобы потом снести нынешнее здание и опять возвести церковь, со всеми пристройками, и чтобы это место стало в итоге подворьем нашего монастыря, — сказал отец Николай, рыжеватый монах.

Отец нахмурился.

— Разумеется, мы полностью понимаем ваше нежелание расставаться с только что приобретенным домом и даже не думаем просить вас об этом! — поспешно вмешался отец Иоанн. — Но, но по крайней мере, мы бы смиренно вас умоляли позволить нам осмотреть нижнюю часть дома — фундамент и подвалы на случай, если там сохранились хоть какие-то следы славного прошлого этого места. Возможно, мы нашли бы какие-нибудь решающие доказательства, правильным путем мы двигались в наших поисках или нет.

— Да, возможно, в подвалах сохранились какие-то следы былого, — поддержал собрата отец Николай.

— Видите ли, — добавил отец Иоанн, — когда настоятель благословлял нас на дальний путь, мы знали только, что дом выставлен на продажу, но ещё не продан, и вряд ли будет продан в ближайшем будущем. До нас не дошли своевременно известия о переменах в его судьбе, и мы приносим вам извинения за вторжение и беспокойство.

Отец задумчиво кивнул.

— Занятно, что как раз сегодня я приступил к расчистке подвалов… — сказал он. — Но, думается мне, вы не правы. Если б с этим домом было связано нечто особенное, если бы он стоял на освященной земле, которую простым смертным лучше не осквернять — отец Василий предупредил бы меня и отсоветовал его покупать. Отец Василий знает все о всех святых местах в нашем крае и, раз он ни слова не проронил… Я думаю, вам следует искать совсем в другом месте. Кстати, вы с ним не виделись?

— С отцом Василием? — отец Иоанн несколько ошарашено покачал головой. — Нет. А кто он?

— Местный священник, — объяснил отец. — Вам непременно следует навестить его и ознакомиться с его библиотекой и его архивами. Он единственный человек, реально способный вам помочь. Найти его очень просто. Как переправитесь на пароходике, идите от пристани направо. Примерно через километр, может и меньше, вы увидите красивую старую церковку и дом священника при ней.

— Надо же!.. — отец Иоанн поглядел на своего спутника. — Мы и понятия не имели о таком интересном человеке. И это не будет неудобным, если мы к нему заглянем?

— Это будет совершенно нормальным, — заверил отец. — Может быть, ваша история его заинтересует и он пожелает приехать сюда вместе с вами, чтобы выяснить, стоит ли заниматься дальнейшими розысками на этом месте. Тогда милости прошу!

— Но мы могли бы и сами… — начал отец Николай.

— О нет, в этом нет никакого смысла! — торопливо перебил его отец Иоанн, заметив тень, промелькнувшую во взгляде отца. — Перед тем, как что-то делать, надо ещё раз все проверить. Во всяком случае, спасибо вам за ваши очень ценные сведения.

— Не стоит благодарности, — отец поглядел на часы. — Если поспешите, то как раз успеете на ближайший по расписанию пароходик.

Монахи распрощались и вышли из дома. Гулявший по двору Топа весь ощетинился и зарычал на монахов так недружелюбно, что отцу пришлось крепко держать его до тех пор, пока монахи не вышли за калитку и не отошли на порядочное расстояние.

— Очень странно! — сказал отец, отпуская Топу. — Обычно он не настроен так враждебно к нашим гостям. И рясы он видит достаточно часто, так что они не могли смутить его необычным видом. В чем дело, старина? Что тебе так не понравилось в этих монахах?

Топа поглядел на отца я отчаянно завилял хвостом — словно извиняясь, что не может все объяснить человеческим языком.

— Что ж, я склонен согласиться с тобой, — пробормотал отец, почесывая голову пса. — Похоже, у этих монахов нескольких винтиков в голове не хватает. Впрочем, не наше это дело, ведь так?

Глава 2

Пижон на лесной дороге

— Ты считаешь их психами? Почему? — спросил Ванька. Монахи уже исчезали вдали, за поворотом дороги, а мы наблюдали за ними с великолепного крыльца главного входа, облокотясь на резные перила. Это крыльцо было таким большим, что, наверное, было бы правильнее назвать его верандой.

— Неважно… — проворчал отец. — Ну, может быть, их история показалась мне немного натянутой. Я ведь выслушал немало религиозных историй, и у меня на них хороший слух. Я хочу сказать, почти всегда становится сразу понятным, излагает ли пилигрим то, что он узнал откуда-то, и честно старается пересказать, ничего не приукрашивая, или он уже заранее нафантазировал себе, что он должен найти в конце своего путешествия — и непроизвольно подгоняет все факты и легенды под свои фантазии. Мне показалось, что монахи ближе ко второму случаю… Ладно, пойдем обедать, а потом ваша очередь идти за молоком. Если помните, вчера молоко брал я.

Мы брали молоко в деревушке у пристани, такой маленькой деревушке, что многие называли её просто «хутор». В ней, однако, имелось около двадцати домов с огородами и подсобными хозяйствами, да и собственное имя у неё было: Лучники. Мы часто гадали, откуда взялось это название. Может, в незапамятные времена на месте деревушки была сторожевая застава с лучниками, или отряд лучников здесь долго простоял? А может, когда-то деревню населяли мастера, делавшие луки и стрелы? Никто не знал в точности, даже отец Василий, хотя он был больше склонен к совсем другой, третьей версии: это название, считал он, связано с тем, что когда-то по нашим рекам и озерам пролегал один из самых оживленных водных торговых путей на Руси; слово когда-то означало либо удобное место на излучине, где можно причалить для ремонта судов и пополнения запасов, либо сам ремонт судов — ведь «лучками» назывались дуги, из которых набирался каркас лодок и ладей и которые ставили на корме, чтобы натянуть на них крышу или навес, укрывающий от непогоды — и «лучниками» вполне могли называться люди, которые делали и такие дуги и другие «запчасти» речных судов.

Корова нашей молочницы, которая (молочница, а не корова) просила нас называть её просто бабушка Лида, считалась лучшей на острове. Мы ежедневно брали две трехлитровые банки роскошного молока, и не только вдоволь пили его в чистом виде, но и снимали с каждой банки не меньше пол-литра сливок, из которых потом получалась великолепная сметана, такая густая, что хоть ножом режь, из сливок и сметаны мама умела сбивать отличнейшее масло, и ещё каждый день мы ели на завтрак творог — не тот городской, который может быстро опротиветь, а такой, что пальчики оближешь, особенно если полить его домашним клубничным вареньем.