Исчезнувшие девушки. Нераскрытая тайна серийного убийцы - Роберт Колкер

удовольствие. Она годами практиковалась на подругах и одноклассницах. Но чаще всех моделью была ее сводная сестра Аманда. Она была на девять лет моложе Мелиссы; ее отец, в отличие от отца Мелиссы, был афроамериканцем. Бесчисленное количество раз по вечерам Аманда визжала, пока Мелисса дергала, тянула, заплетала и зажимала ее волосы, экспериментируя с разными прическами.

При этом Аманда наверняка предпочла бы иметь волосы как у белых. Она и одежду-то себе покупала в магазинах, в которых одевалась белая молодежь. Между тем Мелисса поступала ровно наоборот: завивала себе жесткие косички, слушала исключительно хип-хоп и встречалась практически только с чернокожими парнями. Порой их матери Линн казалось, что ее дочери появились на свет в чужих телах. В глубине души Аманде хотелось быть белой. А Мелисса с детства недоумевала, почему она родилась не чернокожей.

Линн Бартелми все было понятно еще до того, как она купила тест на беременность. Узнав о том, что скоро станет отцом, гордый собой Марк предложил пожениться. Но потенциальная невеста расстроилась еще больше – это было сейчас так не вовремя.

Линн было только шестнадцать, и она училась на втором курсе профессиональной средней школы имени Сенеки в городе Буффало. Капитан школьной легкоатлетической команды Марк был на два года старше. Они встречались уже около года.

Линн обдумала идею выйти замуж за Марка и поняла, что ничего путного из этого не выйдет. Марк был таким безропотным. Его жизнь направляли родители, а все остатки свободы воли он уступал Линн. Проживать свою жизнь в таком режиме ей совершенно не хотелось. Но и об аборте было страшно думать. Да и Марк был против. Мысль о том, чтобы отдать младенца, тоже не укладывалась у Линн в голове. Стоило ей представить это, как на глаза наворачивались слезы.

На протяжении двух месяцев Линн сохраняла свою беременность в тайне. В конце концов в октябре она обо всем рассказала матери. Для той это был шок, ведь Линн всегда была такой тихой и послушной. Но впереди было самое трудное: рассказать отцу, что он скоро станет дедом. Услыхав новость, он пробил кулаком дыру в двери ванной. Несколько месяцев они не разговаривали. В это же время Линн пришлось принять еще одно важное решение. Бабушка подарила ей обручальные кольца на случай, если они все же пригодятся. Но отдавая внучке бархатную коробочку, бабушка посмотрела ей в глаза, вздохнула и сказала: «Я знаю, дорогая, что у тебя сейчас на душе. Ты растеряна и не знаешь, как поступить. Но послушай свою старушку: не выходи замуж только потому что забеременела. В таком деле важно только одно: любовь. Убедись, что ты действительно любишь Марка». Когда Линда все же решила принять предложение, бабушка попросила не торопиться и просто пожить вместе пару месяцев.

Так Марк переехал к Линн и ее родителям, и спустя совсем немного Линн поняла, каков он на самом деле. Он не носил ее на руках, а постоянно стоял над душой. Если она вставала с дивана, чтобы сходить в туалет, Марк говорил: «Куда ты идешь?» Если она отвечала на телефонный звонок, ему нужно было знать, кто ей звонит. И вот примерно на седьмом месяце беременности она сказала ему, что свадьбы не будет.

Родители настаивали на том, что дочери нужно стать самостоятельной. «Тебе нужно будет обязательно найти работу», – говорила ей мать. «И оплачивать ясли ты будешь сама», – настаивал отец. Линн со всем соглашалась.

Между тем как жизнь ее была совсем не простой. Она продолжала ходить в школу, и, когда проходила по коридорам, мальчики отпускали сальности по поводу ее живота. В ответ она лезла в драку. Когда преподавательница школы конфирмантов[6] заговорила об абортах и вперила в нее взгляд, Линн вышла из класса и сказала матери, что этой суке еще повезло, что она не дала ей в морду. Весной, когда Линн привезли рожать в католическую больницу и монашка в палате попробовала утешить ее в страданиях, Линн в гневе проорала ей: «Заткнись! У тебя наверняка и секса-то сроду не было!»

Линн родила девочку, а ее упрямую головку пришлось вытягивать наружу щипцами. За несколько недель до этого ее бабушка умерла, и в память о ней Линн назвала свою дочурку Мелисса Мэри.

Через полтора месяца после появления Мелиссы на свет Линн вернулась в школу. А еще через три месяца она вышла на работу посудомойкой. Тогда она еще не знала, что следующие двадцать пять лет своей жизни она будет работать здесь – в доме престарелых Манхэттен Манор.

Ее родители согласились помогать с ребенком. Большую часть своего детства Мелисса провела в их небольшом двухэтажном доме. Когда-то Кенсингтон-Бэйли был довольно уютным и дружелюбным районом, в котором мирно уживались белые и афроамериканцы. Но за то время, пока росла Мелисса, оттуда исчезли кафе-мороженое и кондитерская на углу, а вместе с ними и большая аптека. Пиццерия и кинотеатр были уничтожены пожарами. Преступность возрастала, люди уезжали, а новые чернокожие соседи наводили ужас на некоторых пожилых белых. Дед Мелиссы полагал, что все дело в работе, которой просто не стало. В городе закрылись многие предприятия, и бывшие их работники уезжали в поисках лучшей доли. А в их дома вселялись те, кто не мог или не хотел искать работу.

Линн была слишком занята, чтобы обращать серьезное внимание на то, куда ходит Мелисса и с кем она дружит. И поскольку отвечать Мелиссе было не перед кем, ей оставалось контролировать себя самой – или не контролировать, когда не хотелось. В школе она считалась умницей и имела кучу друзей, как некогда и Линн. Несмотря на ангельскую внешность, она могла заставить замолчать любого здоровяка, который не так на нее посмотрел. И в этом она, по общему мнению, тоже походила на Линн. Мать была даже рада такой боевитости дочери. Линн установила для Мелиссы единственное правило – никогда не бить первой.

Через несколько лет Линн познакомилась с Андре Фендербергом, он был чернокожим. Линн родила от него Аманду – младшую сестру Мелиссы. Андре перепробовал кучу разных занятий, от медбрата до телемаркетера. Андре хорошо ладил с Мелиссой и некоторое время все четверо жили вместе. Но Андре изменил Линн, и она вернулась жить к родителям, теперь уже с двумя дочками.

Повзрослевшая Мелисса, в которой Линн во многом узнавала себя, стала поступать так, как никогда не позволяла себе ее мать, – уходила по вечерам, зависала до поздней ночи с друзьями и на следующий день прогуливала школу. А познакомившись с одним из дружков Мелиссы, Линн окончательно запаниковала. Джордан был высоким