Непридуманная жизнь. Повесть, рассказы, стихи - Станислав Чернецкий

Вот только с мамой совсем плохо стало. Я тебе уже говорила, что от Миши писем нет, папка пишет редко, а тут похоронка на Валю пришла. Погиб братик смертью храбрых. У мамы и произошел сдвиг в голове, все Мишу с Валей искала, разговаривала с ними, как будто они рядом. Но это иногда, а так тихонько лежала, все понимала и говорила здраво. А Витя маленький, как мама начинает заговариваться, он боится, да и маму жалко – плачет. Врач приходил и сказал, что нужно маму в больницу. Но ее не сразу забрали, чуть позже.

А как забрали, остались мы вдвоем. Что теперь делать? Витю одного маленького оставлять в доме страшно, вдруг что случится. Стала я его к маме в больницу утром отводить, а вечером забирать. Его там мама и подкормит от своей пайки, да и народу много лежит, все под приглядом, если маме плохо. Да долго так нельзя, чего ребенок целый день по больнице шастает, да и маме чаще стало плохо – лежит, бредит с папой и братьями разговаривает. Да и я еще не велика, около 12 лет. Раз мамы и папы нет должны были нас с Витькой в детдом отдать, раз за детьми смотреть некому. Тетя Таня говорит: «Давай, Нина, что-то решать будем», А что решить то я могу? Поговорила она с мужем, д. Пашей начальником рудника, и предложили они мне: «Ты, Нина, оставайся у нас жить. Девчонка ты хорошая, да и помощница нам нужна. Видишь, я скоро рожу, хлопот будет много с маленьким, поможешь. Будешь у нас жить, как наша дочка. А Витю мы в садик круглосуточный определим, когда захочешь, сходишь к нему, да и кормить там его будут хорошо. Ты в школу пойдешь, учиться тебе надо. Я все это в письме твоей маме напишу, она почитает, вы посоветуетесь и все решите.» Так она и сделала. Пришла я вечером к маме, все ей рассказала, она письмо почитала, да и думать, много не стала. «Иди, дочка в дети. Там не пропадешь. Да и Витю сама в садик ты не устроишь, а тут, видишь, Паша похлопочет, ему, как начальнику, не откажут. А когда я выпишусь, кто знает. Ну, а ко мне приходить будешь.» Да и что решать, выбор то не велик: или в детдом оба, или так – в дети и детский сад. Написала я все папе в письме. И, пошла жить в дети, а Витя в детсад. (Мама окунулась в память, задумалась, загрустила. Видать тяжелое решение – остаться одной без мамы, без родных. Всех жалко и себя то же.)

Стала жить у т. Тани, помогать, как могла, и с хозяйством, и с малышом. Хорошо ко мне относились, ничего не скажу, и ела что и они, хорошо. Т. Таня сшила мне два платьица хорошеньких, из своих старых. Дак я так была рада, никогда у меня не было по два платья, так пока ходила в одном, мама на руках другое шила, как порвется совсем, что уже не починишь, так новое одевала и опять пока не порвется совсем. Вот только в школу по зиме не пошла. Маленький родился, забот много, да и середина учебного года. В школу ходить я перестала, когда мы втроем остались, не до того было.

Вдруг приходит телеграмма – папка приезжает, с датой приезда и номером эшелона. Еле дождалась я этого дня. На станцию летела быстрее ветра, пять километров пробежала – не заметила. Прискакала на станцию, бегаю между составами, спрашиваю – не приходил такой поезд? Никто не знает. Потом увидела дядьку в железнодорожной форме. Я к нему пристала. Пошел он куда-то, вернулся и говорит: «Есть такой эшелон, Но только где-то в пути его задержали. И когда будет, кто его знает. А кто у тебя там?». «Папа». «Ну, тогда жди. Обязательно будет». Ждала я до самой темноты. Но нет, не пришел. Так горько было. Обратный путь был такой длинный. Шла, шла, еле дошла. Поплакали мы с т. Таней: «Ничего, дочка, обязательно приедет, чуть позже».

(Мама замолчала. «Ну, так что, приехал?» «Ложись, сынок спать. Завтра расскажу». )

Часть 4. Вечер третий

Плохо я спала в эту ночь. Все думала: «Вдруг папка приезжал, а я не дождалась». Пришло утро. Значит, не приехал, война все-таки. Занялась привычными делами по дому: там убрала, там подстирала, там подмела. Пошла дать поросятам воды. Вышла на крыльцо с ведром, смотрю, а у калитки папка с Витей стоят. Кинула я это ведро, да как брошусь к нему. Запрыгнула на шею, плачу, смеюсь и у него смотрю на щеке слезинка. Оказалось, эшелон его задержали на сутки, а увольнение ему дали только на двое. Были мы с ним целый день. К маме в больницу сходили, там поплакали от счастья, что свиделись, поговорили обо всем. Договорились, что пока мама в больнице, я остаюсь в детях, а Витю папа с собой забирает. Он там с начальством договорился, что Витя будет, вроде как сын полка. Папа к тому времени уже поваром в части был, так что Витька голодным не будет и с папой, чего еще надо? Вечером я их провожала. Папа сказал на станцию не ходить: «Что ты, дочка, пойдешь туда, потом потемну обратно топать. Мы с Витькой мужики взрослые, сами уедем». А взрослому мужику Витьке, пяти еще не было. Проводила я их. Хоть они и уехали, а на душе светло от встречи было. И надежда, что все хорошо будет с нами появилась, ведь папка живой и нас любит. А приезжал он потому, что письмо мое получил. Он начальству его показал, оно и разрешило увольнение, но только на двое суток – время то военное, вообще никого никуда не отпускали, а вот ему разрешили.

Потекла потихоньку жизнь дальше. Папка письма стал почаще писать. А вот маме становилось все хуже и хуже. И увезли ее в больницу в Читу. Далеко, туда не доехать. И осталась я одна, без мамы. Плохо, ну да куда деваться, жить надо. Время идет. В школу я пошла, в пятый класс, год то я пропустила. Учусь, живу, от мамы иногда письма получаю, были у нее минуты просветления, тогда и писала. А потом приходит сообщение, что мама умерла. Сидела я целый день за ящиком фанерным и плакала, никто меня не трогал, не успокаивал, понимали, что никак не успокоишь, да и не надо, надо поплакать. (Мама заплакала. Я подумал: «Ведь столько лет прошло, а рубцы на душе и сердце от таких бед не рассасываются. И, никогда, не пройдут – чтобы помнили и не забывали.»)

Теперь я понимаю, что мама извела свою душу заботой, тревогой о детях. Выела себя всю изнутри и не осталось ничего, что жить должно, вот и умерла, закончились душевные силы.

Конец ознакомительного фрагмента.