Решение номер три (Сборник) - Владимир Михайлов

– Разрешите приветствовать вас, доктор Кромин, и выразить надежду, что вы хорошо отдохнули после столь нелегкого путешествия.

Продолжая всё так же официально улыбаться, Кромин кивнул и ответил:

– Благодарю вас; всё было чудесно, и я чувствую себя великолепно.

И только тут сообразил, что прекрасно понял всё то, что сказал ему вошедший, а тот, в свою очередь, ничуть не хуже разобрался в его ответе. Иными словами – что распорядитель заговорил с ним на терране, легко и свободно, без малейшего акцента, и даже интонации его, вся манера разговора показались очень знакомыми.

Да, конечно: потому что то были интонации и манера профессора Горбика, который для того и прибыл сюда, чтобы познакомить наюгиров с доселе неведомым им языком Терры.

– Я просто потрясён, – выразил Кромин вслух своё удивление.

Да это, наверное, можно было понять и по выражению его лица – хотя оно изменилось лишь на миг, и чтобы уловить это мгновенное изменение, следовало быть специалистом; здесь же если такие и имелись, то вряд ли разбиравшиеся в земной вазомоторике. Однако Кромин и не собирался скрывать удивления: не изумись он, это показалось бы неестественным, а он ведь был человеком откровенно-простодушным – или, во всяком случае, таким ему следовало выглядеть.

– Неужели вы способны за один день – да нет, что я, – за одну ночь до такой степени усвоить язык – далеко не самый простой на свете! И фонетика, и интонации, не говорю уже о словаре. Воистину, у вас потрясающие способности!

Белорубашечный улыбался с достоинством, как человек, сознающий, что хвалят его по заслугам. Но когда все они прошли в первую из комнат, которая вполне могла служить гостиной, уселись в кресла и распорядитель заговорил – смысл его слов оказался противоположным:

– Нет, уважаемый доктор, я никак не могу принять на свой счёт ваше восхищение: мои способности ничуть не поднимаются над средними – во всяком случае, в области языков. Нет, нет. Дело не во мне и ни в ком из нас; дело в методике усвоения. – Он дважды кивнул, совсем как терранин, хотя – по наблюдениям, сделанным другими людьми в другое время – это движение головой как знак согласия не было свойственно наюгирам. – Эта методика передачи знаний в любой области практикуется в нашем мире уже многие столетия, и о её результатах имели возможность судить представители многих цивилизаций – всех, с кем мы устанавливали нормальные отношения. Замечу попутно: мы устанавливаем их далеко не со всеми, ни в коем случае не со всеми… Теперь пришла ваша очередь испытать наши способы и оценить их по достоинству, и решаюсь уверить вас заранее: у вас овладение нашей наюгирой – а ведь именно за этим вы прибыли сюда – вряд ли потребует больше времени, чем ушло у меня на детальное ознакомление с терраной, вашим прекрасным языком.

– Просто не могу поверить!

Кромин сказал это совершенно искренне.

– Придётся, друг мой, придётся!

Хоть бы раз он сбился, остановился в поисках нужного слова, неправильно построил фразу… Но нет: говорит совершенно, как Горбик. Куда лучше, наверное, чем сам Кромин.

– Конечно, – сказал Кромин вслух, – я всегда был самого высокого мнения о профессоре Горбике как о преподавателе. Но ведь получается, что за эту самую ночь он успел овладеть этой вашей методикой и тут же воспользоваться ею, чтобы передать вам свои знания! Что, она настолько проста?

– В ней действительно нет ничего сложного. Да, собственно, преподавателю и не приходится овладевать ею специально, это происходит как бы само собой… Да, кстати, о преподавателях: эти два господина, оказавшие мне честь сопровождать меня к вам, – они тоже преподаватели, как и профессор Горбик, и смею заверить – прекрасные знатоки наюгиры, как литературной, так и просторечной, и так далее. Тот, что сидит справа, передаст свои знания вам, доктор Кромин, второй же – вашему коллеге, доктору Изольду. Собственно, я и пригласил их посетить вас, чтобы вы познакомились, посмотрели друг на друга…

– Наверное, нам ещё не раз придётся общаться с ними?

– Н-ну… вообще-то это не является обязательным.

– Однако… Простите, как я должен к вам обращаться?

– Я всего лишь ректор этого учебного заведения. Но вы хотели что-то сказать?

– Хотел сказать, что догадываюсь: передача знаний под гипнозом? Но может ли этот известный способ приводить к таким прекрасным результатам?

– Наша методика несколько отличается от упомянутой вами. Хотя… есть, пожалуй, и определённое сходство. Одним словом – у нас принято, чтобы отдающий знания и воспринимающий их знакомились перед тем, как произойдёт сама передача. Это, если угодно, ритуал, традиция – у нас их много… Но у нас ещё будет время поговорить об этом и, наверное, о многом другом. А сейчас позвольте мне пригласить вас позавтракать со мною.

– Простите, а мои друзья и коллеги?

– О, доктор Изольд, разумеется, будет с нами. Мы посетили его перед тем, как прийти к вам, а сейчас отправимся завтракать все вместе.

– А профессор?

– Профессор Горбик, к сожалению, не сможет присоединиться к нам. Он сейчас очень занят подготовкой к своей работе. Это, знаете ли, довольно кропотливое занятие.

Это было Кромину известно. Тем не менее он старательно удивился.

– Я полагал, что все мы будем работать рядом…

– Нет, такого условия в ваших контрактах нет. И это было бы крайне неудобно, потому что место изучения чужих языков у нас никогда не находилось и не находится вблизи того места, где происходит передача наюгиры.

– Что, тоже традиция?

– Да, разумеется, разумеется. Но потом вы, конечно, сможете увидеть его, мы дадим вам такую возможность, мы в ней никогда не отказываем. А пока – напоминаю: завтрак ждёт нас, и доктор Изольд, я уверен, очень проголодался.

Ректор встал. Кромин успел сказать:

– Одну минуту. Надо же завершить знакомство.

И повернулся к тому в мантии, что был представлен ему как его преподаватель в ближайшем будущем:

– Я очень рад познакомиться с вами и обещаю не пожалеть сил для того, чтобы работать со мной вам было как можно легче.

Профессор смотрел на него, не улыбаясь и не моргая, только брови его чуть дрогнули. Не сразу он раскрыл рот, чтобы произнести три или четыре слова. На наюгире.

– Что… они ещё не прошли обучения терране?

– Им это не нужно, – проговорил распорядитель спокойно.

– Но как же…

– Вы всё поймёте сами. Несколько позже. Сейчас скажу только, что усваивать террану, как и любой другой язык, имеет право лишь ограниченное количество наюгиров. Те, кому это действительно может понадобиться в работе. А вовсе не каждый желающий.

Он произнёс несколько слов на наюгире, и оба преподавателя разом встали и первыми направились к выходу.

– Прошу вас, – и распорядитель указал на выход. Жест его (отметил Кромин) остался чисто наюгирским – медленным, широким, плавным.

– Благодарю. Я и в самом деле проголодался не менее, пожалуй, чем мой коллега.

– Надеюсь, – сказал ректор, – что завтрак вас не разочарует.

Проходя в дверь, Кромин споткнулся о выступавший порожек и чуть не растянулся на полу; распорядитель-ректор вовремя поддержал его, хватка белорубашечного была уверенной и сильной, свидетельствовала о хорошо развитой мускулатуре – хотя по беглому впечатлению этого и не сказать было. Кромин покрутил головой, удивляясь собственной неловкости. Сказал:

– Слишком долго спал, наверное.

– Просто устали, – предположил ректор. – Ничего, мы вас поставим на ноги.

Нет, терраной он успел овладеть в совершенстве; видимо, Горбик и на самом деле был незаурядным педагогом: методика методикой, но решает дело в конце концов тот, кто ею пользуется.

Так, во всяком случае, подумал Кромин.

На столе было пять приборов; пятым участником оказался, как и следовало ожидать, Изольд – тоже выспавшийся и даже разрумянившийся со сна. Блюда были лёгкими, трудно понять – рыба то была или мясо, а может быть, и ни то ни другое – синтетика какая-нибудь, всё – воздушное, словно взбитое, но сытное – голод утолили быстро. Запивали из высоких бокалов непрозрачным напитком цвета кофе с молоком, но вкус оказался совершенно другим: смахивал на очень лёгкое пиво, в голову не ударяло, но настроение постепенно делалось бодрым и приходило ощущение, что всё в полнейшем порядке, и дальше дела пойдут так же успешно; хотя, если подумать, что они с Изольдом тут такого успели? Горбик другое дело: не ударил в грязь лицом, не посрамил терранской лингвистики, за одну ночь обучил ректора – и, надо думать, не его одного. Но ничего: и они оба себя ещё покажут…

Меньше всех ел и больше всех говорил ректор. Оба здешних преподавателя воздавали завтраку должное, но в разговоре не участвовали – потому, наверное, что вёлся он, по необходимости, на терране, которая (Кромин это запомнил) учёным мужам оказалась ненужной. В общении эти двое участвовали разве что глазами – часто и внимательно всматривались в будущих учеников, каждый в своего, а встретившись с землянами взглядом, лишь улыбались. Кромину показалось, впрочем, что улыбки эти были протокольными, обязательными, шли от ритуала, не от души. Возможно, подумал он, их беспокоит, сумеют ли так же лихо, как Горбик, перемахнуть через планку – а её терранский профессор поднял весьма высоко. В своих лингвистических способностях Кромин вовсе не был уверен, пока он, кроме терраны, знал всего лишь три языка – эморский, иссорский и Федерации Гра и овладевал ими в своё время не быстро и с усилиями. Но, может быть, пресловутая здешняя методика и в самом деле способна творить чудеса?