По следам Робинзона - Верзилин Николай Михайлович

Жить среди природы, пользуясь только ее богатствами, робинзоны, как видите, не умели.

А вот индейцы, подлинные робинзоны, вся жизнь которых проходила среди лесов, только у окружающей их природы брали все необходимое для существования.

Посмотрите, как вождь индейцев в «Песне о Гайавате» Лонгфелло использовал для постройки пироги различные деревья:

«Дай коры мне, о Береза!Желтой дай коры, Береза!Ты, что высишься в долинеСтройным станом над рекою!Я свяжу себе пирогу,Челн себе построю легкий,И в воде он будет плавать,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка…Дай, о Кедр, ветвей зеленых,Дай мне гибких, крепких сучьев,Помоги пирогу сделатьИ надежней и прочнее!»И, срубивши сучья кедра,Он связал из сучьев раму,Как два лука, он согнул их,Как два лука, он связал их.— Дай корней своих, о Тэмрак!«Дай корней мне волокнистых:Я свяжу свою пирогу,Так свяжу ее корнями,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!Дай мне, Ель, смолы тягучей,Дай смолы своей и соку:Засмолю я швы в пироге,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу».И собрал он слезы ели,Взял смолы ее тягучей,Все в пироге швы замазал,Защитил от волн пирогу.Так построил он пирогуНад рекою, средь долины,В глубине лесов дремучих,И вся жизнь лесов была в ней,Все их тайны, все их чары:Гибкость лиственницы темной,Крепость мощных сучьев кедраИ березы стройной легкость,А в волнах она качалась,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка.

Современные робинзоны

Все взоры мира

Сходятся на льдине.

На черной точке,

Горсточке людей,

Что шлют в эфир —

Безжизненный и синий —

Надежду обессиленных ночей.

Вс. Рождественский

Стоит ли вообще говорить о робинзонах? Они живут в книгах, волнуя воображение читателей; в жизни же, особенно современной, когда весь земной шар исследован, вряд ли могут быть робинзоны.

А все-таки робинзоны есть, и каждому из вас они известны.

Разве четверо папанинцев не робинзоны?

Четыре добровольных робинзона прожили много месяцев на ледяном плавучем островке. Жизнь на льдине, плывущей по Ледовитому океану, в непрерывной полярной ночи, в пургу, в морозы… Такого фантастического романа еще не придумал ни один писатель. Использовать природные богатства полярные робинзоны не имели возможности, так как жили на голой льдине. Но папанинцы пользовались таким комфортом, какого не было ни у одного из робинзонов. У них были палатка с прокладкой из гагачьего пуха, радио, патефон, примус, сорок шесть различных видов съестных продуктов. Это были робинзоны, обеспечившие себя заранее всем необходимым.

Жизнь робинзонов-папанинцев полна самоотверженного героизма. Ради науки они подвергали свою жизнь смертельной опасности. Их ледяной плавучий островок таял, давал трещины, и Ледовитый океан угрожал поглотить четырех смелых героев науки. Недаром каждый день вся советская страна и весь мир следили за радиопередачей, сообщавшей о жизни советских исследователей, плывущих на льдине среди угрюмого океана, у самого Северного полюса.

Теперь исследование Ледовитого океана проводится постоянно и на нескольких дрейфующих льдинах — станциях «Северный полюс».

Другой современный робинзон — летчица Марина Раскова, спустившаяся на парашюте с самолета «Родина» в необитаемые леса и болота Дальнего Востока. М. Раскова, П. Осипенко и В. Гризодубова совершали беспосадочный перелет Москва — Дальний Восток. Перед Комсомольском не хватило горючего. Необходимо было делать посадку на болоте, среди тайги. Грозила опасность, что самолет опрокинется на нос, и в этом случае М. Расковой оставаться в задней штурманской кабине было опасно. Командир приказал ей немедленно выброситься с парашютом из самолета…

Смелый затяжной прыжок в тайгу…

«Меня окружает густой, непроходимый лес. Нигде нет просвета… Я одна», — пишет М. Раскова в дневнике.

Необитаемая на сотни и тысячи километров тайга. В кармане у Расковой револьвер, коробка непромокаемых спичек, две плитки шоколада и семь мятных конфет. В таком положении не был ни один из описанных в романах робинзонов. Отрывки из дневника штурмана Расковой показывают, что жизнь смелой летчицы в сибирской тайге была полна опасностей. «Шагаю с кочки на кочку. Болото покрыто густой, высокой травой почти по пояс… Я вдруг проваливаюсь по шею в воду. Чувствую, как ноги отяжелели и, как гири, тянут меня книзу. Все на мне моментально промокло. Вода холодная, как лед. В первый раз за все время скитания чувствую себя одинокой. Никто не вытащит из воды, надо спасаться самой… Ухватишься за кочку, а она погружается вместе с тобой в воду… Беру палку в обе руки, накидываю палку сразу на несколько кочек и таким образом подтягиваюсь…

… Ура! Грибы. Настоящие добротные грибы, большие крепкие сыроежки. Из них будет прекрасный ужин. Намочила березовую кору, приготовила из нее коробочку, достаточно крепкую и непроницаемую для жидкости, и начала разводить костер… Чиркнула спичку, придвинула поближе кору. Спички положила на траву рядом с собою… Пламя взметнулось так быстро, что я едва успела отскочить. Пока сообразила, в чем дело, в огне погибла вся моя коробка спичек. Начался настоящий таежный пожар… Прощай, вкусный ужин, прощай, сон в сухом месте! Несчастный погорелец собирает свои пожитки и удирает в болото…

… Неожиданно попадается целый куст рябины. Набираю рябины сколько могу: в платок, карманы».

В револьвере М. Расковой осталось четыре патрона, остальные она расстреляла в надежде, что ее выстрелы услышат на самолете, может быть, уцелевшем. И вдруг, вспоминает М. Раскова, «в метрах пятнадцати от меня из-за кустарника поднимается медведь, взлохмаченный, черный. Он стоит на задних лапах… Стреляю не глядя, куда попало». К счастью, медведь, испугавшись выстрела, бросился бежать. Только на одиннадцатый день, к ночи, Марина Раскова находит свой самолет, своих подруг и летчиков из Комсомольска, прилетевших на помощь.

В 1947 году норвежский ученый Тур Хейердал с пятью спутниками совершили необычайно отважное путешествие по древнему пути инков из Перу к Полинезийским островам. В течение ста дней они проплыли по Тихому океану на «Кон-Тики», плоту из девяти бревен, связанных веревками, 4300 миль, пока не наскочили на рифы у маленького необитаемого острова.

Шесть смелых исследователей были самыми настоящими робинзонами в наше время!

Чувство полной беззащитности охватило меня в музее «Кон-Тики» в Осло, когда я увидел плот всего четырнадцати шагов в длину и шести в ширину. На нем — маленький шалашик и большой парус.

Особенно жутко становится в нижнем помещении музея, где видишь плот «Кон-Тики» снизу. Бревна обросли водорослями, ракушками, в воде стайки макрелей и громадная акула во всю длину плота. Лишь увидев плот «Кон-Тики», можно не только оценить, но и почувствовать все геройство тех, кто осмелился на нем плыть по океану.