Глаз павлина - Уильям Гордон

Первому противнику — низкорослому туранцу, который, выпучив глаза, в остолбенении уставился на обнаженного мускулистого гиганта с развевающимися черными волосами, — Конан круговым движением огромного меча смахнул голову с плеч. Из обрубка шеи ударил фонтан крови, залив лицо и грудь киммерийца. В глазах туранца еще не погасло удивление, а окровавленный варвар, словно Джил Беспощадный, явившийся на пир в Чертоги Смерти, обрушился на двух зуагиров.

Первого из них Конан опрокинул могучим пинком в пах, порезав, правда, себе ногу о стальные поножи, и тот так и не поднялся с земли, а второго буквально развалил пополам прямым вертикальным ударом. В этот миг киммериец походил на чудовищного демона-дровосека, заготавливающего дрова для огненной преисподней Эрлика.

На поляне творилось что-то невообразимое: дико ржали и метались перепуганные кони, бестолково суетившиеся люди истошно вопили. Гнусная ругань наемников, боевой клич киммерийца и яростный звон клинков взлетали к равнодушным небесам.

Того времени, за которое Конан расправился с неудачниками, с лихвой хватило более ловким и опытным разбойникам, чтобы опомниться, и они со всех сторон набросились на северянина.

— Заходи справа! — крикнул Кривой кушиту, который обрушил на Конана удары двух изогнутых сабель. — А ты, Можа, постарайся зайти сзади, — бросил он шемиту, — Не сбивайтесь в кучу, бараны, пока он не выпустил вам кишки!

Судя по тому, как ловко парочка убийц выполнила приказы своего командира, Зерити наняла не самых бестолковых наемников. Несмотря на то, что Конан вертелся, как пустынный смерч, припадал к земле, как атакующая гремучая змея, и подпрыгивал, как заяц, без доспехов варвару пришлось нелегко. Вскоре обильно покрывавшая его кровь убитых врагов смешалась с собственной кровью киммерийца, которая сочилась из многочисленных мелких ран, но опьяненный битвой северянин не обращал на это ни малейшего внимания. Наоборот, он становился все более и более подвижным, а его удары — все сильнее. Его противникам начало казаться, что этот увитый канатами мышц великан не чувствует ни боли, ни усталости.

Тяжелый меч Конана с такой скоростью выписывал в воздухе восьмерки, что со стороны могло почудиться, будто у бронзовокожего гиганта выросли стальные мерцающие крылья, окружившие его непреодолимым магическим барьером. И хотя противостоящие ему бойцы были намного сильнее и опытнее среднего воина, не этим жалким самоучкам было тягаться с могучим варваром, который в свои двадцать пять лет стал живой легендой!

Первым не выдержал чудовищного напряжения поединка кушит с двумя клинками. Конан, легко отведя в сторону его уже лишенный былой силы удар и отпрыгнув за спину бородатого шемита, вырвался из окружения. Пока здоровенный кушит разворачивался, пытаясь сменить стойку, киммериец присел, пропуская над головой секиру шемита, и нанес чернокожему страшный удар снизу, Стальной клинок вспорол кушита от паха до подбородка, точно кожевенный нож баранью шкуру. Кровь хлынула из кошмарной раны, и чернокожий разбойник рухнул на спину, судорожно суча ногами в предсмертной агонии. Вскоре он затих.

Перекатившись через плечо, Конан едва избежал удара Кривого. Острое, как бритва, лезвие лишь чиркнуло его по ребрам, а варвар только мотнул головой — царапиной больше, царапиной меньше! Главарь разбойников настолько сильно обрушил меч на то место, где еще мгновение назад был киммериец, что тяжелый длинный клинок глубоко увяз в дерне. Пока одноглазый негодяй пытался выдернуть оружие, Конан выбил из рук шемита секиру и расправился с ним.

Движения мускулистого тела варвара были настолько быстрыми, что за ними не поспевал человеческий глаз. Только что он был в нескольких шагах от бородатого шемита и вот уже оказался почти вплотную.

Пустив тяжелую секиру вдоль лезвия, Конан принял ее на стальную крестовину. Такой удар мог бы, наверное, свалить быка, но могучий северянин лишь покачнулся и присел, широко расставив ноги.

Когда Кривой вновь бросился вперед, варвар спокойно поджидал его, поигрывая мечом. За его спиной лежал труп шемита, лица и верхней части черепа у которого уже просто не было. В розово-серой мозговой массе еще лопались кровавые пузыри.

Нет, совершенно не такого развития событий ожидал Кривой. Только сейчас он догадался, какого пирата наняла его захватить проклятая стигийская колдунья. Но было уже слишком поздно.

— Амра!.. — выкрикнул побелевший от страха одноглазый, кидаясь в самоубийственную атаку. Последним, что он увидел в своей жизни, были холодные голубые глаза Конана.

На мгновение киммериец замер, приходя в себя после боя, полностью его захватившего. Затем, выдернув из седельной сумы какую-то тряпку, даже не посмотрев, что это такое, он отер с лица пот и кровь и огляделся: с нападавшими было покончено.

— Эй, Руфия! — хрипло выкрикнул северянин. — Ты как? С тобой все в порядке?

— А что со мной может случиться, когда ты рядом, мой бешеный лев? — ответила рыжеволосая офирка, подбегая к Конану и помогая ему опуститься на землю. — Присядь, мой повелитель, и я позабочусь о тебе.

Но Конан вновь вскочил на ноги;

— Погоди-ка! Клянусь бородой Крома, негодяев было семеро, а я уложил шестерых!

— Не беспокойся, мой герой. Если ты имеешь в виду проклятого колдуна, то он вон в тех кустах… — Руфия мотнула головой в сторону леса. — Когда ты, словно молния Птеора, обрушился на подонков, Репей захотел улизнуть под шумок. Но я оказалась проворнее.

— Он тебя не ранил, девочка? — поинтересовался Конан.

— Да где ему… — ухмыльнулась Руфия.

— Надо его допросить, как эта змеиная подстилка Зерити выяснила, куда мы поедем, — решил Конан.

Рыжеволосая красотка пожала плечами и состроила милую гримаску.

— Боюсь, теперь с ним разговаривать может лишь Сет. Знаешь ли, хвала Иштар, я могу постоять за себя. Так что ему пришлось распрощаться с его колючкой. — Руфия выразительно помахала окровавленным кинжалом. — Не думаю, что она потребуется ему в чертогах Сета. Там, говорят, одни змеи…

Конан сделал пару шагов в ту сторону, куда указала женщина. На обильно залитой кровью земле, скорчившись, валялся Репей, зажимая страшную рану внизу живота. Судя по его искаженному лицу, последние мгновения жизни колдуна никак нельзя было назвать приятными.

— Дай-ка я тебя поцелую, моя дева-воительница, — довольно оскалился киммериец. — Так на чем мы остановились?

Через несколько дней они вышли на Великий Торговый Путь и присоединились к торговому каравану купца Джилзана из Кироса, возвращавшегося в родной город с богатым грузом.