Натуралист на мушке - Джеральд Даррелл

Над нашими головами, раскинув огромные крылья, кружили темно-шоколадные поморники, внимательно приглядывавшие за нами, поскольку в зарослях вереска укрывались их птенцы. Вскоре мы нашли одного малыша, размером с небольшого цыпленка. Покрытый светло-коричневым пухом, с черными щеками и клювом и пронизывающим взглядом огромных темных глаз, он был очаровательным ребенком. Когда мы с Ли бросились за ним сквозь вересковые заросли, его родители тут же начали пикировать на нас — воистину незабываемое зрелище. Раскинув напряженные крылья, они устремлялись на нас с высоты, со свистом рассекая воздух, похожие на причудливые светло-коричневые «Конкорды». В самое последнее мгновение, всего лишь в нескольких футах от наших голов, они резко сворачивали в сторону и, сделав круг, повторяли все снова. Ли вскоре удалось поймать птенца, после чего родители сосредоточили на ней свои атаки. Я знал, что поморники способны сбить человека с ног ударом крыла, и поэтому поскорее забрал у нее малыша. Родители тут же переключили свое внимание на меня, подбираясь все ближе и ближе с каждым новым заходом, и ветер гудел у них в крыльях, когда они пикировали вниз. Вначале я инстинктивно пригибал голову, но вскоре обнаружил, что если подпустить их на дюжину футов, а затем резко взмахнуть руками, то они тут же отклоняются от курса.

— Давайте снимем несколько кадров о поморниках, с этим очаровательным малышом у тебя на коленях, — предложил Джонатан.

Итак, камера была установлена и микрофон спрятан у меня на шее, Наша подготовительная деятельность усилила волнение родителей-поморников, и они начали проводить свои атаки с удвоенной энергией, пикируя то на меня, то на камеру, каждый раз пролетая в опасной близости от нас. Когда камера была готова, я присел на корточки в зарослях вереска, устроив толстого птенца у себя на коленях. Я только открыл рот, чтобы начать свою увлекательную лекцию о поморниках, как малыш привстал, неожиданно клюнул меня в большой палец, заставив упустить нить повествования, а затем начал громко и обильно испражняться прямо на мои колени.

— Природа естественна во всех своих проявлениях, — прокомментировал Джонатан, пока я очищал носовым платком свои брюки от липкой, пахнущей рыбой жижи. — Хотя вряд ли мы сможем использовать такой кадр в будущем фильме.

— Когда закончишь смеяться, — сказал я, обращаясь к Ли, — можешь взять этого проклятого птенца и выпустить его. Мне кажется, с меня уже хватит на сегодня интимного общения с поморниками.

Она взяла моего толстого, пушистого друга и, отойдя в сторону на два десятка футов, посадила его в вереск. Он тут же бросился наутек, низко припав к земле и выбрасывая в стороны ноги, живо напоминая своей манерой бега пожилую полную даму в меховой шубе, пытающуюся успеть на отъезжающий автобус.

— Какой он милый, — с сожалением произнесла Ли. — Мне бы так хотелось, чтобы он у нас остался.

— А мне ничуть, — признался я. — С ним все наши деньги уходили бы на оплату счетов из химчистки.

Безусловно, поморники одни из самых грациозных хищников неба. Подобно бронзовым от загара пиратам, они неотступно проследуют других птиц, заставляя их бросить пойманную рыбу. После этого поморник камнем бросается вниз и подхватывает добычу прямо на лету. Известны даже случаи, когда эти наглые морские разбойники щипали бакланов за кончики крыльев, заставляя их выпустить рыбу. Поморники едят вес подряд, и они не побрезгуют украсть рыбу у взрослой птицы, будь то баклан или кайра, а затем полакомиться яйцами или даже птенцами из ее гнезда.

Мы продвигались вперед, встречавшиеся нам по пути стада овец походили на взбитые сливки, разбрызганные по зеленой скатерти дерна, над головой ярко сияло солнце. Наслышанные о суровом климате Шетландских островов, мы предусмотрительно укутались с головы до ног, и теперь, почувствовав, что пот стекает с нас ручьями, начали скидывать с себя куртки и пуловеры. Вскоре поверхность земли пошла под уклон к отвесным скалам, за которыми раскинулся Атлантический океан, синий, словно ннеты горечавки. Повсюду порхали каменки-попутчпки, и их хвостики вспыхивали, словно маленькие белые огоньки, когда они танцевали в воздухе прямо перед нами. Два ворона, черных, как траурные повязки, медленно летели вдоль края обрыва, скорбно каркая друг другу. Высоко в небе завис жаворонок, и на нас журчащим ручейком лилась его дивная песня. Если бы падающая звезда могла петь, мне кажется, она бы пела, как жаворонок.

Вскоре мы подошли к краю утеса. Примерно в шестистах футах под нами гигантские голубые волны, поднимая тучи брызг, прокладывали себе путь среди скал, похожие на клумбы белых хризантем. Воздух был наполнен ревом прибоя и криками тысяч и тысяч морских птиц, подобно снежной буре круживших между скал. Их количество поражало воображение. Тысячи бакланов, моевок, глупышей, гагарок, чаек, поморников и десятки тысяч тупиков. Неужели в море хватает рыбы, чтобы прокормить эту разноголосую воздушную армию с ее многочисленными семействами, заполонившими поверхности утесов?

У края утеса, там, где земля достаточно мягкая, чтобы ее копать, находится особая зона расселения тупиков. Здесь они роют свои норы с помощью сильных клювов и лап. Тупики расположились плотными группами, и они почти позволяли на себя наступить, прежде чем броситься с края утеса и улететь прочь, быстро взмахивая крыльями, при этом их лапки болтались сзади, словно маленькие оранжевые ракетки для пинг-понга. Стоило посмотреть на зеленые вершины скал, усеянные многими сотнями этих важно расхаживающих птиц в аккуратных черно-белых смокингах, с огромными клювами в оранжево-красную полоску, напоминавшими карнавальные носы. Возникало впечатление, что присутствуешь на съезде клоунов. В дополнение к такому изначально забавному виду у многих птиц, только что вернувшихся с рыбной ловли далеко в море (порою в поисках добычи они отлетают от берега на триста километров), по обеим сторонам ярко раскрашенных клювов свисали аккуратно собранные пригоршни песчанок, похожие на усы из рыбы. Самое удивительное в том, что песчанки всегда ориентированы головой к хвосту, как сардины, аккуратно сложенные в консервной банке. То, как эти птицы умудряются ловить мелкую рыбешку и складывать ее в своем клюве столь тщательным образом, несомненно, является их величайшим искусством.

Пройдя дальше вдоль края утеса, мы наткнулись на двух человек, занятых крайне любопытным занятием — ужением тупиков. Я знаю, что в отдаленных уголках земного шара аборигены порой ведут себя весьма экстравагантно, но никогда ранее мне не доводилось видеть что-либо подобное. Присев на ягодицы, они медленно съезжали к краю обрыва, где расположилась группа степенных тупиков, настороженно наблюдающих за их приближением. Один из мужчин держал в руках длинный шест с петлей на конце. Наметив себе жертву, он осторожно подкрался к ней, ловко манипулируя петлей, набросил ее на одну из оранжевых лапок тупика, а затем подтащил к себе бьющую крыльями, кудахчущую птицу; и, оказавшись в пределах досягаемости его напарника, она попала к нему в руки. Я подумал, что это достаточно странная манера обхождения с птицами в месте, которое, в конце концов, является заповедником. Однако, когда мы подошли поближе, я понял, что они прикрепляют кольцо на лапку тупика. Такие кольца служат для тупика своеобразным паспортом пли идентификационной карточкой. Если птицу потом найдут больной или мертвой либо она просто попадет в сеть, кольцо на ноге скажет о том, где и когда она была окольцована. Разумеется, для птицы эта процедура является своего рода бюрократией, но она позволяет нам узнать много нового о загадочной жизни морских птиц вдали от берега, в перерывах между брачными сезонами.