Всё самое плохое о моей сестре - Жаклин Уилсон

– Ой, пап, да! – радостно воскликнули мы с Мелиссой.

– Нет, все не так просто, – возразила мама и посмотрела на Мелиссу и на меня. – Простите, девочки. Но мне нужно, чтобы Марти пошла на вечеринку.

– Почему? Только потому, что ты не хочешь обидеть Аманду Иванс и ее несчастную дочку-толстуху? – спросил папа.

– Мне нужно, чтобы на этой вечеринке кто-то выглядел бы просто как картинка, – ответила мама. – Я изо всех сил старалась сделать платье для Элайши как можно лучше, но оно действительно не идет бедняжке. А если я быстро сошью платье для Марти, если немного приведу ее в порядок и мне все это удастся сохранить до вечеринки, то я смогу ею гордиться.

– А я не хочу! – возмутилась я.

– Мартина будет моей маленькой манекенщицей, разве вы не понимаете? И другие мамы должны захотеть, чтобы у их дочерей были такие же платья для вечеринок. Все это было бы очень хорошо для бизнеса.

– Но… Но у тебя на самом деле нет настоящего бизнеса, – сказал папа.

– Пока нет – но я хотела бы его иметь, – сказала мама. Она помолчала. – И это нам помогло бы.

Мама сказала это очень осторожно, но папа покраснел и показался мне таким несчастным. Ведь мама имела в виду, что он не зарабатывает никаких денег своим бизнесом. Он не был в этом виноват, он правда изо всех сил старался добиться успеха. Я просто не могла вынести, что он весь как-то поник. И все остальные тоже не могли.

– По-моему, рыба с картошкой совсем остыла, – быстро сказала мама. – Как насчет того, чтобы вместо нее я сделала блины?

Мы больше всего любим мамины блины, хотя она не часто их делает, потому что очень устает и все время занята. Это было умное предложение, и мы все развеселились. Мама позволила каждому выбрать себе начинки для блинов. У меня был клубничный джем, и кусочки персика, и колотые орешки, и взбитые сливки. Потом мама дала нам по второму блину.

– А нельзя ли еще и третий, а, мам? – попросила я, когда дважды очистила свою тарелку. Мне пришлось расстегнуть джинсы, и я едва могла пошевелиться, но решила поклянчить еще – на всякий случай.

– Ты что, хочешь в результате стать похожей на Элайшу, а? – сказала мама, и это тут же заставило меня замолчать.

Я надеялась, что мама как-нибудь забудет об этом ужасном платье для вечеринки у Элайши. Ночью я сидела на кровати Могучей Марты, которая летала над городом и из ее пальцев вылетало такое зэп-зэп-зэп. У всех людей на улицах, и в машинах, и у окон их домов были бледные лица с разинутыми ртами. Потому что Могучая Марта смыла их память и они не могли ничего вспомнить, даже самого простого.

Но память моей мамы она смыть не смогла. На следующий день мама начала шить это ужасное платье и – о боже! – купила мне дурацкие маленькие голубые шелковые тапочки.

– Мам! Они как балетные туфли! – заныла я.

– Они прекрасно подходят к синему шелку. Их так дешево продавали на рынке. И у меня есть для тебя пара новых белых носочков и новые трусики – на тот случай, если ты упадешь и опозоришь меня. Ведь все твое нижнее белье такое серое!

А у меня и лицо тоже стало серым от одной только мысли об этой чудовищной вечеринке. В школе Элайша без конца говорила о ней. Она не пригласила мою подругу Джейдин, той повезло. Зато пригласила Кэйти и Ингрид, самых плохих девочек в классе. Девочек, которые меня дразнили. Они шепотом говорили обо мне всякие глупости и называли то ненормальной, то чудачкой. А мне было наплевать. Если бы я захотела, то могла бы сделать им зэп-зэп, как Могучая Марта. Я ужасно не хотела идти на вечеринку – тем более с ними. И особенно мне не хотелось надевать синее платье в оборочках.

Глава 3

Когда наступило утро субботы, я зарылась под свое красно-белое клетчатое одеяло и под Уилму-кита. Когда я уже совсем запарилась, я повозила по щекам красным мелком. И затем пошлепала в спальню к маме и папе.

– Мам! Пап! Я себя неважно чувствую, – сказала я хриплым голосом.

– Перестань притворяться, со мной этот номер не пройдет, – сказала мама, даже не открывая глаз.

– Я не притворяюсь, я больна – посмотрите, какая я красная.

Мама открыла один глаз и тяжело вздохнула:

– Что ты наделала? Теперь придется потратить несколько часов, чтобы стереть с твоего лица эту красную краску.

– Это не красная краска. Это я! У меня ужасная лихорадка. Пощупай мой лоб. И еще меня трясет – видишь? – я задрожала мелкой дрожью.

– Иди сюда и прижмись ко мне, а то, не дай бог, упадешь, – сказал папа и протянул руку.

Я устроилась в кровати между ними, но при этом мама велела мне лежать на спине, чтобы мои щеки не терлись об их подушки.

– Кудряшкин, ты правда не хочешь идти на эту чудовищную вечеринку, а? – спросил папа, поглаживая меня по голове.

– Это будет пытка, от начала и до конца, – заявила я так драматично, что папа даже захихикал. – Особенно если я должна надеть это синее уродство, – добавила я.

– Эй-эй, давай без хамства. Твоя мама потратила сто лет на то, чтобы сшить это платье, она шила и шила, пока у нее не свело руки, – сказал папа.

– Я ее об этом не просила, – буркнула я.

– Не могу дождаться, когда увижу тебя в нем, – сказал папа.

– Вот уж обхохочешься, – пробормотала я.

– Это ты, Марти, обхохочешься, потому что будешь прекрасно выглядеть, – сказала мама. – А теперь, если хочешь остаться с нами в кровати, то устройся поудобнее и успокойся – мы можем еще немножко подремать.

Все утро я ходила в майке, удобных джинсах и конверсах, но сразу после ланча мне пришлось (ну надо же!) идти в ванную. И потом стоять там, дура дурой, в новых трусиках, в новых носках и в глупых шелковых тапочках, а мама расчесывала мне волосы, и она расчесывала их до тех пор, пока не добралась до моего скальпа. Еще мама хотела прикрепить к ним синюю ленточку, но, к счастью, у меня такие пружинистые кудри, что ленточка все время соскакивала, так что мама отказалась от своей идеи.

Синее платье, когда мама надевала его на меня, оказалось очень скользким. Может, и оно должно было бы упасть, как ленточка. Но оно, туго стянутое на талии, осталось на мне.

– Сидит прекрасно, – сказала мама.

Она сказала это шепотом, будто мы были в музее. Она поворачивала меня так и эдак, как если бы я была экспонатом. Глаза у нее сияли.

– Ох, Мартина! – воскликнула она. – Моя дорогая, ты и вправду замечательно выглядишь. Смотри!

Я выглядела жутко. Я больше не была самой собой. Я превратилась в какую-то глупую ультрадевчонковую девочку в тщательно продуманном ужасном платье «дурочка-в-оборочку». Я была похожа на куклу «леди в кринолине», у которой под юбку подложен рулон туалетной бумаги, – такая стояла в ванной у моей прабабушки.

– Я не могу идти в таком виде! Все будут надо мной смеяться, – заныла я.

– Мартина, ты действительно перешла все границы. По крайней мере ты должна была бы сказать «Спасибо, мама». Любая другая девочка многое бы отдала, чтобы иметь такое платье. Подожди, вот еще Мелисса тебя увидит. Мелисса! Мелисса, иди сюда и посмотри на Мартину!

Мелисса влетела в мамину-папину спальню. Она глянула на меня – и прыснула со смеху.

– Видишь! – сказала я, чуть не плача.

– Мелисса, прекрати! Мартина выглядит изумительно, правда же? – настаивала мама.

Мелисса рухнула на кровать и стала кататься по ней, задыхаясь от смеха.

– Замолчи! Я тебя ненавижу! – свирепо рявкнула я.

– Мелисса, немедленно прекрати свое глупое хихиканье. Я не понимаю, что с тобой, – рассердилась мама. – А ты, Мартина… я ведь уже говорила тебе, что ты никого не ненавидишь, тем более свою сестру.

– А я ненавижу, – четко и громко сказала я Мелиссе, которая продолжала что-то верещать.

– Надо показаться папе. Спорю, он скажет, что ты выглядишь великолепно.

Оказалось, что папа был занят с клиентами – две пожилые дамы хотели поехать на автобусную экскурсию. Мама всегда говорила, что мы ни в коем случае не должны заходить к папе, когда он работает, но в этот раз она повела меня вниз по лестнице прямо в его офис.

– Посмотри на Мартину, Гарри, – сказала мама, проталкивая меня в дверь.

Папа посмотрел. Потом закачался и закрыл глаза руками.

– Пап?

– Марти, я ослеплен твоей красотой!

– Ох, пап!

– Вот это да! Что это за маленькая принцесса! – сказала одна из старых леди.

– Какое прекрасное платье! Нынче редко можно увидеть детишек, одетых в приличные платья. О, она выглядит просто как картинка, – подхватила другая.

– Вот! – торжествующе сказала мама. – А теперь идем, я отвезу тебя в школу танцев.

Она запихнула меня в машину, и мы поехали.

– Мам, разбей машину, тогда мне можно будет не ехать, – пробормотала я.

– Прекрати! И не открывай окно – разлохматятся волосы.

– Но мам, меня тошнит. Наверное, сейчас вырвет.

– Мартина Майклс, я еще никогда в жизни тебя не шлепала, но если ты нарочно вызовешь рвоту на свое прекрасное платье, я разложу тебя на коленях и отшлепаю. А теперь, ради бога, перестань притворяться. И разгладь юбку, ты ее мнешь.