Говорить «нет», не испытывая чувства вины - Виктор Шейнов

• Один работник – другому: «Эти начальники хорошо устроились: требуют от нас то, что сами нарушают».

Второй: «Да уж, что позволено Юпитеру, не позволено быку».

• Руководитель – подчиненному: «Как вам не стыдно опаздывать?!»

• Предприниматель – налоговому инспектору (с возмущением): «На каком основании вы наложили штраф?!»

Инспектор: «Давайте разберемся». Достает документы и разъясняет причину наложения санкций.

• Начальник сводного отдела: «Я хочу посоветоваться, что предпринять, чтобы службы не срывали сроки сдачи отчетов».

Руководитель: «Здесь и обсуждать нечего! Слабо требуете!»

• На переговорах одна сторона – другой: «Вы сорвали нам поставки, в результате мы понесли ощутимые потери».

«Нет, это вы виноваты, задержав предоплату».

• Муж пришел домой с опозданием на 3 часа с запахом спиртного. Дома были в это время жена и теща.

Жена: «Сережа, что случилось?»

– Потом объясню».

Теща: «Ты где это шлялся?»

Зять: «Это наша семья. Мы разберемся без посторонней помощи».

В английских газетах сообщалось о «концерте тишины», который дал однажды некий безвестный пианист. Шумная реклама сделала свое дело – в день концерта зал был полон. Виртуоз тишины садится за рояль и «играет», но поскольку все струны сняты, не раздается ни единого звука. Люди в зале начинают коситься друг на друга. Каждый ждет, как отреагирует сосед, и в результате вся аудитория сидит, затаив дыхание. После двух часов гробовой тишины «концерт» заканчивается. Пианист встает и кланяется. Его провожают бурными аплодисментами.

Каждый из слушателей боялся быть обвиненным в непонимании «нового искусства» и срыве концерта, чем и воспользовался артист.

Этот прием создания чувства вины эффективен, когда подготовлена видимость якобы происшедшего «события». Проиллюстрируем сказанное примером из классики.

В дворянской среде было принято считать, что если холостой мужчина регулярно бывает в доме, где есть девушка «на выданье», то это означает: у него серьезные намерения и он готовится сделать предложение руки и сердца. Если же мужчина так и не делал предложение, общество считало, что он поступил бесчестно, «скомпрометировав» молодую особу.

Лев Толстой в «Войне и мире» описал, как регулярное пребывание в доме потенциальной невесты было использовано князем Василием Курагиным для того, чтобы женить богатого Пьера Безухова на своей дочери Элен.

Обратимся к первоисточнику, приводя ради краткости лишь выдержки, относящиеся к основным этапам формирования чувства вины:

Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер-юнкеры <…> и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме… князь Василий делал все, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери… <…>

Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастием и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею <…>

В день именин Элен у князя Василия ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, – родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы. <…>

…Гости стали разъезжаться.

– Aline, – сказал он (князь Василий. – В. Ш.) жене, – allez voir ce qu’ils font.[2]

Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.

– Все то же, – отвечала она мужу.

Князь Василий <…> решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно-торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.

– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне все сказала! – Он обнял одною рукой Пьера, другою – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!..<…> Через полтора месяца он был обвенчан

(Толстой Л. Н. Война и мир. Т. I. Ч. III).

Это одна из распространенных манипуляций. Мишенью воздействия является желание всякого человека (особенно мужчины) не быть обвиненным в трусости. Приманкой служит брошенный вызов. Для иллюстрации манипуляции данного типа воспользуемся отрывком из книги Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны».

Выходя из своего кабинета, Штирлиц увидел, как по коридору несли чемодан Эрвина. Он узнал бы этот чемодан из тысячи: в нем хранился передатчик.

Штирлиц, рассеянно и не спеша, пошел следом за двумя людьми, которые, весело о чем-то переговариваясь, занесли этот чемодан в кабинет штурмбанфюрера Рольфа.

<…> Все в нем напряглось, он коротко стукнул в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, вошел к Рольфу.

– Ты что, готовишься к эвакуации? – спросил он со смехом.

– Нет, – ответил Рольф – это передатчик.

– Коллекционируешь? А где хозяин?

– Хозяйка. По-моему, хозяину каюк. А хозяйка с новорожденным лежит в изоляторе госпиталя «Шарите».

– С новорожденным?

– Да. B голова у стервы помята».

Далее следует выяснение все новых подробностей. Узнав все, что нужно, Штирлиц так заканчивает разговор:

«Уже открыв дверь, Штирлиц хлопнул себя по лбу и засмеялся:

– Я стал склеротическим идиотом… Я ведь шел к тебе за снотворным. Все знают, что у тебя хорошее шведское снотворное.

Как же получилось, что следователь Рольф пошел на должностное преступление, раскрыв служебную тайну? Тем более в обстановке взаимной слежки, когда все они были «под колпаком у Мюллера» и шпионили друг за другом?

Штирлиц добился этого с помощью манипуляции, разыгранной в три приема. Начал он с внезапного обращения («коротко стукнул и, не дожидаясь ответа, вошел к Рольфу») с вопросом: «Готовишься к эвакуации?», подтекстом которого был намек на трусость.

Смех, звучавший во время вопроса, выполнил две функции: во-первых, насмешка сама по себе; во-вторых, смех расслабляет, задает непринужденность общения, способствует откровенности. Тем самым Штирлиц дал понять: «Я тебя понимаю и не осуждаю».

Быть объектом насмешки офицеру не к лицу, поэтому Рольфу психологически выгоднее не оправдываться, а перевести разговор в деловую плоскость, что он и делает, отвечая как коллега коллеге. Воспользовавшись этим, Штирлиц под видом профессионального участия стремительно задает серию вопросов, получая важные для себя сведения.

Завершить же разговор нужно так, чтобы скрыть истинную цель визита (как и надлежит при всякой манипуляции). Находка насчет снотворного весьма удачна («плохо сплю, помоги»), тем более что ответная реакция Рольфа (выручил со снотворным) оставляет последнего с ощущением психологического выигрыша: Штирлиц начал с намека на трусость: («бежать собрался?»), а закончил признанием, что у самого нервы не в порядке.

Вот самая простая защита от данной манипуляции. Рольфу достаточно было проигнорировать обидный намек и задать встречный вопрос: «У тебя ко мне дело?»

Вот несколько типичных примеров:

• Женщина всегда такова, каков находящийся рядом с ней мужчина.

• Каждый народ имеет такое правительство, какого он достоин.

• Нет плохих учеников (студентов), есть плохие учителя (преподаватели). Этот коронный ход какого-то анонимного софиста убаюкивает все поколения школьной и вузовской «серой массы».

• Нет плохих работников, есть плохие руководители («рыба тухнет с головы»). Этот многозначительный довод оправдывает спокойное существование «офисного планктона».

• Нет слабых диссертаций, просто мало связей или много врагов у диссертанта и его руководителя. Какое остроумное спасение любой «провальной» ситуации!

– Как у тебя с деньгами?

– Да вроде нормально.

– А я на мели. Детям даже не на что купить еду. Одолжи до получки.

Скажешь «нет» – почувствуешь себя виноватым перед голодными детками. и это чувство вины уводит от более чем уместного вопроса: «А о чем думали их родители?» Как-то уходит на задний план и то, что человек этот обычно не спешит возвращать долги…

Созданное неким человеком (А) чувство вины у другого человека (В) заставляет В оправдываться перед А.