Ничего неизменного - Наталья Игнатова

— У меня тут какой-то мертвый мальчик. Он очень переживает. Но я совсем не могу его понять. Его английский еще хуже, чем у тебя, мне даже кажется, что это вообще не английский. Уилл, по-моему, за ним гнались венаторы. Какие-то четверо придурков на машине. Они упали в каньон и умерли. Точно умерли, я проверила, но я не знаю, венаторы они или нет.

Ну, а кто больше-то? Кто продолжит погоню за парнем, убегающим от автомобиля со скоростью миль тридцать в час, если не быстрее? Понятно, что нельзя списывать со счетов вусмерть обдолбаных утырков, которых в этом тийре столько, что найти кровь без дури — проблема в любое время суток, но Заноза был уверен, что за парнишкой гнались венаторы. Потому что это всегда так. Ты тратишь кучу сил и времени, чтобы найти и убить семерых охотников, а кто-то убивает четверых совершенно случайно. У вселенной нелепые представления о справедливости.

Ладно, хотя бы с трупами проблем не будет. Четверо живых свалились в каньон и разбились насмерть. Ничего необычного. Ничего, что следовало бы скрывать. Эшива умеет обставлять дела так, что не придерешься.

— Я понял, — сказал он. — Парень вменяемый, или как?

— Ну-у, — протянула Эшива, неуверенно, — он уже никуда не бежит, но поскольку я не понимаю, о чем он рассказывает, я не знаю, все ли у него хорошо с головой.

— Эшива… — Заноза сосчитал до трех, — если не ты, то кто?

Вообще-то, он любил делать ей комплименты, и, Аллах свидетель, все они были искренними, от чистого сердца. Но порой Эшива как будто забывала о том, что она — старый и мудрый вампир, и начинала вести себя как блондинка с пляжа.

— И правда, — медом пролилось в трубке, — я и забыла. Ты знаешь, мой сладкий, с головой у него все совсем не так, как у тебя. Не скажу, что лучше, — Заноза как наяву увидел эту улыбку: «мой-господин-всегда-прав-а-я-всегда-могу-плюнуть-ему-в-чай», — просто он не сумасшедший.

— Ок. Тогда постарайся объяснить ему, что надо немного подождать.

— Ты приедешь?

— Да, конечно.

— Вы охотитесь?

— Нет.

— Хасан такой скучный! — кажется, Эшива пренебрежительно скривила губы. — Поохотимся, когда разберемся с мальчиком?

— Да. Обязательно.

— Будет весело. Приезжай, я жду. 

На ужины с кем-нибудь из своего Стада Хасан всегда ездил, как на свидания.

— Это же дамы, — объяснил он однажды, еще в Лондоне. — Я не могу щелкать пальцами и приказывать им: «быстро сюда!»

— И это говорит турок? — Заноза пришел в восторг. — Нет, правда! Ты точно турок?

Хасан щелкнул пальцами и приказал:

— Брысь отсюда!

Ну да. Турок. Никаких сомнений. Типично турецкий, тоталитарный, теократический и безапелляционный способ отвечать на неудобные вопросы и разрешать неудобные ситуации. Но отношение к женщинам — европейское, будто пришедшее из романов — Занозу, помнится, восхитило. С тех пор он не раз убедился, что так по-джентльменски Хасан относится отнюдь не к каждой леди, а про женщин, которые под определение «леди» не подпадали, и говорить не приходилось. И все же, все же — на встречи с дамами из Стада Хасан ездил, как на свидания. Потому что, «это же дамы». 

Сам Заноза, не будучи турком и будучи до мозга костей джентльменом, не утруждал себя тем, чтобы специально назначать встречи, куда-то ехать, тратить время. Его Стадо, большая часть его Стада, тусовалась в одном и том же месте. Приезжай, смотри, кто тут есть, выбирай и ешь. Отчасти даже напоминает охоту. Только охотиться не нужно — все и так твои.

Эшива не права, Хасан не скучный. Не так уж редко они выходили на охоту — давали повод для очередной волны сплетен — и Занозе не надоедало смотреть на то, как Турок выбирает себе цель, как цель становится добычей. Это всегда была игра, такая, в которую Заноза не научился бы выигрывать, даже если б очень захотел. Для того чтоб так играть, так охотиться, нужно было прожить живым хотя бы до тридцати, как Хасан. Нужно было встретить ту, единственную, женщину, без которой немыслимо жить, покорить ее сердце, любить ее, как возлюбленную, как жену, как мать твоих сыновей. Взрослым нужно было стать.

Заноза и не пытался никогда. Ни повзрослеть, ни охотиться, как Хасан. Но смотреть на его охоту мог до бесконечности.

Сегодня, однако, Хасан ужинал, как джентльмен, и Заноза не мог рассказать ему о звонке Эшивы — последнее дело отвлекать друга во время свидания. Он позвонил Арни, велел передать Турку, что уехал в табор. Арни глумливым голосом пожелал удачи. Как будто встреча с Эшивой могла сложиться неудачно, или как будто у Занозы вообще хоть что-то могло сложиться неудачно.

Любопытство заставляло гнать машину быстрее чем обычно, и в трейлерный поселок, расположившийся в чистом поле, он влетел на десять минут раньше срока, который сам же себе и положил.

Стоящие по кругу фургоны были сцеплены между собой цепями. Вагенбург, без дураков,  ни въехать, ни выехать. Но его автомобиль опознали издалека — и темнота не помешала — одну из цепей сняли загодя. Посигналили фонарем, мол, сюда давай.

Эшива никогда не выходила его встречать. Не по чину. Она неизменно соблюдала правило: вампир — господин, люди — слуги. И вела себя как госпожа. И в лучших отелях мировых столиц, и в любом из своих коттеджиков, разбросанных по всему тийру, и в таборе. Любое свое убежище превращала в резиденцию, в крайнем случае — в летний дворец. Ей докладывали о визитах. Провожали визитеров в гостиную, где полагалось ждать, пока Эшива решала, в настроении ли она принимать гостей. И лишь потом, в зависимости от настроения, она могла выйти в гостиную, а могла передать, что ночь не приемная.

На цыган эти ее манеры производили необъяснимо сильное впечатление. Не только на Слуг, не только на ее табор, а вообще на всех. Заноза никогда не разделял романтического представления о цыганах, как о народе гордом и вольнолюбивом — любой, у кого есть поместье мало-мальски приличных размеров, и кому приходилось гонять таборы со своей земли, знает, что цыгане горды от лени, а вольнолюбивы — от гордости. Но что Заноза точно знал, так это то, что к женщинам они относятся так же, как турки. Если не хуже. И даже с поправкой на то, что Эшива — вампир, и наделена тем самым, пресловутым «магнетизмом», о котором говорил Мартин, это все равно не объясняло почтения, с которым относились к ней в любом из таборов любого государства. Что-то там было еще. Фокусы ли ее, или что-то реальное, что-то не в крови, но в происхождении. В конце концов, гадать она училась не после смерти, и молиться так, что молитва срабатывала — тоже. Да и насчет фокусов, Заноза сильно сомневался, что все они объясняются дайнами. 

В своем таборе Эшива занимала сразу четыре трейлера. Спальня, ванная, гостиная и гардероб. Поставленные квадратом, трейлеры создавали еще и внутренний дворик с фонтаном, цветущими кустами и канарейками в золоченых клетках. Дворик был настоящим. Фонтан и кусты — фокусами. А насчет канарейки ясности не было. Эшива, в ответ на вопросы, лишь улыбалась и говорила, что в женщине должны быть загадка.