Социальное насилие - Яков Гилинский

Но человек присваивает продукты природы, а также ее «переделывает», трансформирует, модифицирует, творит «вторую природу» в процессе совместной коллективной деятельности. Так что отношения между человеком и природой – лишь одна сторона человеческой деятельности. Другая же сторона – отношения человека к человеку, общественная коллективная связь людей. Способ связи, отношения между индивидами в процессе их совместной материальной и духовной деятельности[37], та форма, в которой эта деятельность протекает, – и составляет сущность социального. Выражением совокупности этих связей и отношений выступает общество как целое, как система.

Люди и их совместная деятельность составляют естественную предпосылку общества как системы. Но, раз возникнув, общество развивается по законам целого. И одним из свойств социальной системы является экспансия, т. е. тенденция к количественному увеличению, росту, расширению и распространению на среду своего экономического, политического, идеологического влияния, в том числе – насильственными средствами[38].

Важнейшим элементом механизма сохранения – изменения служит адаптация (как приспособление к среде и «приспособление» среды). Чем выше уровень организованности системы, тем более энергичны, активны способы ее адаптации.

В результате естественного отбора и «борьбы за существование» повышается информационное содержание, «емкость» биологических систем, степень их организованности[39].

«Сверхадаптация» общественного человека осуществляется путем активного силового изменения среды. Биологическая «борьба за существование» перерастает в социальную «сверхборьбу за лучшее существование („сверхсуществование“)».

Возможно, основное отличие сверхадаптации социальных систем от адаптации биологических заключается в том, что общество не столько приспосабливается к среде, сколько приспосабливает ее к себе. Другое дело, что рано или поздно такое «подчинение» среды, природы оборачивается против общества и человека экологическими, техногенными катастрофами.

Все свои действия человек совершает, в конечном счете, ради удовлетворения тех или иных потребностей: биологических, или витальных (в пище при чувстве голода, в питье при жажде, в укрытии от неблагоприятных погодных условий, сексуальных или в продолжении рода); социальных (в статусе, престиже, самоутверждении, самореализации и др.); духовных, или идеальных (поиск смысла жизни, цели существования, бескорыстное стремление к знанию, творчеству, служению другим людям).

Следует заметить, что хотя в животном мире преобладают биологические потребности и возможна «борьба» за их удовлетворение, но у животных, живущих стадами, семьями, стаями, существуют и зачатки «социальных» потребностей. И удовлетворение этих потребностей (в статусе, самоутверждении) нередко происходит в результате силовых действий. Так, в борьбе происходит смена вожака волчьей стаи, львиного прайда, семейства обезьян. «Потеря лица», престижа может вести к тяжелым последствиям. Когда главу семейства обезьян покормили его любимыми продуктами, но после членов семейства, у него случился инфаркт. Даже в семействе куриных вылупившиеся из яиц цыплята немедленно определяют свой «статус». Цыпленок первого ранга может клевать всех собратьев, его же – никто. Цыплята второго ранга могут клевать цыплят нижних рангов, но не могут – цыпленка первого ранга, и т. д. Американские ученые на этом основании разработали «теорию клевков», вполне применимую к человеческому обществу…

Известна роль социально – экономического неравенства в генезисе преступности[40]. В основе социального насилия лежат те же механизмы. При этом в детерминации различных форм социального насилия особую роль играют неудовлетворенные социальные потребности: в престиже, статусе, самоутверждении. Если неудовлетворенная витальная потребность приводит к «борьбе за существование», то неудовлетворенная социальная потребность – к «сверхборьбе за сверхсуществование». Насилие выступает раньше и чаще других средств и способов самоутверждения, когда в силу различных причин недоступны общественно полезные (или приемлемые), творческие способы. И тогда «как предельный случай самоутверждения – убийство»[41]. Даже казалось бы такое «очевидное» по своей мотивации преступление как изнасилование часто служит способом самоутверждения, а не удовлетворения витальной – сексуальной потребности[42]. (Это теоретическое положение нашло подтверждение в результатах эмпирического исследования: лишь 8,5 % опрошенных лиц, виновных в изнасиловании или покушении на изнасилование, указали на половое влечение как мотив преступления[43]). Вообще «насилие имеет место тогда, когда создается препятствие для полной соматической или духовной реализации потенций человека» (J. Galtung)[44].

«Власть» вожака стаи (стада) животных трансформируется во властные структуры человеческого общества, начиная с родо – племенных вождей. А власть – всегда порождение и источник насилия. Исторически позже возникает еще одна форма удовлетворения потребности в самоутверждении: накопление богатства. Этот процесс подробно рассмотрен американским экономистом Т. Вебленом. Он, в частности, пишет: «Самыми высокими почестями, которые только можно заслужить у народа, все еще остаются почести, добытые проявлением чрезвычайных хищнических склонностей на войне или квазихищнических способностей в государственном управлении; но просто для приобретения приличного положения в обществе эти средства к достижению славы заменились приобретением и накоплением материальных ценностей»[45]. Итак, Насилие (война), Власть (государственное управление), Богатство (материальные ценности) – вот основные исторически сложившиеся распространенные «средства» самоутверждения (приобретения почестей и почета) общественного человека. Есть, правда, альтернатива: в терминологии Т. Веблена – «инстинкт мастерства» (творчество!), который «рождает чувство отвращения к бесполезному существованию или пустым расходам». «Инстинкт мастерства», творческий талант дан каждому, но, увы, не каждым востребован. А еще чаще – не востребован обществом. И тогда это – личная трагедия, приводящая к социально – трагическим последствиям. Ибо неудовлетворенная потребность в самоутверждении, самореализации в творчестве – источник насилия по отношению к «другим» или саморазрушающего поведения, ретретизма (пьянство, потребление наркотиков, самоубийство).

Если насильственное разрешение конфликтов в первобытном обществе еще близко по своей природе агрессивному поведению животных, то с общественным разделением труда и сопровождающей его дифференциацией общества насилие все больше приобретает характер социального, как способ «разрешения» общественных конфликтов и антагонизмов, принуждения некоторых классов (слоев, групп, каст) к деятельности, не соответствующей их интересам, как средство «разрешения» межкультуральных, межэтнических, межконфессиональных, межличностных конфликтов. И тогда социальное насилие становится как средством осуществления внешней (война) и внутренней (подавление бунтов, восстаний и революций, репрессии против классовых, идеологических или иных противников) политики государства, так и средством борьбы за власть (революция и контрреволюция).

При этом государство монополизирует право на умерщвление – от смертной казни и внесудебной расправы до военных действий.

Насилие приобретает системный характер, оно пронизывает все сферы жизнедеятельности общества, включая, повторюсь, «культурное насилие», «воспитательное насилие», «насилие экономики», «структурное насилие», криминальное насилие (насильственная преступность), правовое («право поражено насилием»). Фактически «насилие встроено в систему»[46].

Насилие сопровождает человечество всю его историю. Более того, прослеживается эскалация насилия и средств его осуществления: от войн «племени против племени» с помощью топора, копий и стрел до мировых войн ХХ столетия и угрозы тотального самоуничтожения человечества («омницид») в ходе применения современных средств массового уничтожения. Насилие как адаптационное средство, выйдя из – под контроля, угрожает самому существованию человечества.

Правда, не следует идеализировать доклассовые отношения в первобытном обществе. Наряду с межплеменными войнами насилие служило средством «разрешения» индивидуальных конфликтов (из – за женщины, по поводу статуса и др.). «Излишняя», с точки зрения коллектива, удача одного из сородичей вызывала недовольство других вплоть до требования убить «удачника» (читатель, Вам это ничего не напоминает?). Впрочем, можно было и откупиться, устроив праздник за счет «излишка» приобретенного («делиться надо»…). А мужские тайные союзы выступали как «весьма действенное средство насильственного утверждения в обществе мужского господства и подавления женской части населения»[47].