Тайна Нефертити - Элизабет Питерс

Это была самая неуклюжая, шитая белыми нитками отговорка, какую мне когда-либо доводилось слышать. Но мистер Блоч принадлежал к тому редкому и исчезающему разряду мужчин, которые зовутся джентльменами. Он и глазом не моргнул.

— Ну что ж, я вас понимаю. Хорошо, не оброню ни слова. Хотите сделать им сюрприз, не так ли? В этом случае, моя дорогая, вам лучше сбежать отсюда. Джон может появиться с минуты на минуту.

В отличие от отца, Ди не потрудилась скрыть, что не поверила мне. Подперев рукой подбородок, она с легкой улыбкой скептически изучала мое лицо. Может, она подумала, что лет десять назад Майк соблазнил меня и бросил. Только такая причина могла прийти ей в голову. Мне было плевать. Это лучше, чем правда.

Условившись встретиться с дочерью и отцом утром следующего дня для обещанной прогулки, я поспешила удалиться. Если Джона поджидали в любой момент, мне следовало убраться как можно скорее. Однако нездоровое любопытство заставило меня задержаться у выхода, где большая безобразная пальма в кадушке отбрасывала достаточно тени, чтобы я почувствовала себя скрытой от случайных взглядов.

Я забыла, что взгляд Джона никогда не бывал случайным.

Увидев его, я помертвела: он совсем не изменился.

Седые волосы (он поседел рано, еще в мою бытность девочкой), как и прежде, составляли эффектный контраст с загорелой кожей лица и большими черными усами — объектом его особой заботы. Он сохранил ту же надменную осанку: подбородок вздернут, спина прямая, словно аршин проглотил. В темном костюме и галстуке он выглядел не столько не в своей тарелке, сколько раздраженным такими требующими траты времени пустяками, как чистка ботинок и глажение брюк. Одежда, которую он носил на раскопках, похоже, никогда и рядом с утюгом не лежала. В четырнадцать лет я влюбилась в него без памяти. В пятнадцать поняла, что ненавижу его, как никого в целом мире.

Кто переменился, так это его спутник. Я ни за что бы не поверила, что Майк когда-нибудь сможет стать настолько выше ростом. Десять лет назад он возвышался всего на фут над моими шестьюдесятью дюймами. Теперь же, в двадцать восемь, рост его превышал шесть футов на добрых четыре дюйма. Почти такие же белые, как у Джона, волосы, но не седые, а выгоревшие на солнце и коричневое от загара лицо придавали ему дурацкий вид. Я знала из университетских бюллетеней, что он уже получил звание адьюнкт-профессора и считается вторым человеком в Луксорском институте. В мою бытность Майк слыл юным гением на кафедре египтологии и был моим заклятым врагом. Будучи всего на три года старше меня, он вел себя покровительственно-снисходительно, словно повидавший жизнь старик. Называл меня не иначе как «чадо», а я мстила ему разными мелкими пакостями, как только могла. В его чае плавали резиновые пауки, манускрипты оказывались в чернильных пятнах, и где бы Майк ни сел, все под ним взрывалось или издавало неприличные звуки. По зрелому размышлению, он, возможно не без основания, называл меня «чадом».

Я позабыла о своей жалкой маскировке, о своей ненависти и о пальме в кадушке. У меня было ощущение, будто я стою совершенно голая посреди многолюдной площади. Тут Джон, который всегда обладал сверхъестественной способностью замечать то, что ему не полагалось видеть, начал обводить вестибюль пристальным взглядом.

Я была спасена мистером Блочем, неожиданно обратившимся в моего ангела-хранителя в несколько несообразном наряде. Он приподнялся, помахал рукой, и Джон заметил его. Лицо Джона, словно неожиданная вспышка, осветила улыбка — сверкнули белые зубы, углы рта раздвинулись, и от них пролегли две глубокие морщины, глаза заискрились. Он подошел к столику Блоча. За ним тенью нерешительно двинулся Майк.

«Прихвостень», — подумала я зло.

И тут же сковавшее меня напряжение улетучилось без следа. Худшее было позади. Я увидела их, и они оказались не демонами, а обыкновенными людьми. К тому же занятыми достаточно унизительным делом — они обхаживали богача явно в надежде, что он отвалит большую сумму на раскопки. Подобный род деятельности — неизбежная часть их профессии, поскольку для удовлетворения ненасытной страсти археологов к раскопкам денег никогда не хватает. Мой отец ненавидел это занятие, однако чаще всего оно поручалось именно ему, поскольку он был, по его собственным словам, «чертовски обаятелен».

О Джоне этого не скажешь. Он бросался на людей, как бык на красное, когда они его раздражали, а случалось это частенько, и набор ругательств, которые он пускал в ход, в его устах звучал особенно оскорбительно. Должно быть, к Блочу он испытывал симпатию, в противном случае его лицо не расцвело бы улыбкой во весь рот. Джон никогда не был мастером по части притворства.

Не обращая внимания на взгляды, которые я привлекала, стоя столбом в проходе, я с удовольствием отметила про себя, что моя уверенность в себе растет. Они меня никогда не узнают, ни за что на свете.

Тем не менее я подождала, пока вся компания рассядется, и только тогда прокралась в обеденный зал и заняла столик как можно дальше от них. Ди, насколько я заметила, нашла Майка, как и обещал ей отец, весьма привлекательным. Майк сидел ко мне спиной, но, как Ди изо всех сил старалась его очаровать, мне было хорошо видно. Она надувала губки, хлопала ресницами, томно вздыхала и все такое прочее, а он, как ни странно, не шарахался от нее в ужасе.

Я выскользнула из обеденного зала, когда они еще беседовали за кофе, и сразу поднялась в свой номер. Мне удалось обрести уверенность в себе, но не стоит испытывать судьбу. Я видела Джона, а он меня — нет, и это было очко в мою пользу.

Глава 2

Частная экскурсия мистера Блоча оказалась на редкость многолюдной. Он, щедрая душа, пригласил всех, с кем был знаком, а знал мистер Блоч, похоже, кучу народу, большинство из которых — разодетые туристы средних лет, как и он сам. Однако Блоч поздоровался со мной, как мне показалось, с подчеркнутой теплотой. Я устремилась к Ди, сонной и недовольной предстоящим путешествием. Я постаралась быть с ней поласковей, поскольку я-то себя чувствовала превосходно. Частично предвкушая экскурсию, но в основном просто по случаю прекрасного утра — прохладный бодрящий воздух, солнце, окрасившее скалы на западе в розовый цвет, бездонное, без единого облачка небо. Я уже забыла, как бывает по утрам в Луксоре. Бедняжка Ди, тепличный цветок, у нее не нашлось слов выразить свое отвращение ко всему этому. Должна признать, что и мой энтузиазм остудил бы гипс. Кстати, интересно, как ее папаша собирается справиться с этой проблемой.

Деньги. Поскольку их у меня нет, я всякий раз забываю, как легко они решают большинство проблем. Мистер Блоч нанял двух дюжих египтян, чтобы они просто-напросто несли Ди, что те и делали, скрестив руки и образовав сиденье способом, издавна распространенным повсюду. Должна сказать, что все трое — и Ди, и ее носильщики, — по-видимому, получали от этого немалое удовольствие. Мужчины доставили ее к поджидающему парому и осторожно усадили на одну из длинных скамеек, которые тянулись вдоль бортов.

После того как мы все расселись среди кучки египтян, направлявшихся домой или на работу на восточный берег, последовала заминка, пока шкипер препирался с двумя парнишками, которые не заплатили за проезд, осматривал содержимое корзин с безалкогольными напитками для гостиницы на другом берегу и вступил в невразумительные, однако не лишенные накала страстей дебаты со своей командой — тремя босоногими египтянами. В конце концов он развернул грязный и драный кусок материи, в котором я, присмотревшись, распознала черно-бело-красный с зелеными звездами государственный флаг Египта. Когда этот символ был водружен на шест, один из членов босоногой команды прошел на корму и взялся за румпель. Двигатель запыхтел. Мы отчалили.

На противоположном берегу носильщикам Ди пришлось нести ее только до нанятого Блочем автомобиля. Дальше наш путь пролегал по дороге, которая вела в противоположном направлении, в скалы через ущелье, заканчивающееся легендарной Долиной царей.

Полагаю, что для большинства людей слово «долина» вызывает в воображении картину зеленых полей на фоне пологих, покрытых зеленью холмов с безмятежной речкой, извивающейся меж поросших травой берегов. Долина царей столь же похожа на речную долину, сколь мумия походит на живого человека. Она представляет собой каньон, по-арабски вади[4], расщелину без единой капли воды в безжизненных, как пыльная и знойная пустыня, скалах. Ни одно семя травы или цветка не находит тут влаги, и единственное отдохновение глазу, усталому от желто-коричневых скал, дает яркая синева высокого неба над головой.

По завершении поездки на автомобиле Ди ждала инвалидная коляска. Один из носильщиков, которому улыбнулось счастье, удостоился права везти ее, и мы медленной процессией двинулись вниз по тропе, которая вела по основной части Долины. Туристский сезон был в самом разгаре. Туристы оживляли унылый ландшафт, в котором преобладал желто-коричневый цвет. Судя по всему, в этом году в моде ярко-оранжевые рубашки, решила я. Две монашки сопровождали группу хихикающих школьниц, которых куда больше, чем старина, интересовали красные ленточки и сине-зеленые жуки на их форменных платьях.