Привет из прошлого - Яна Лари

каждый раз должна доводить своих партнёров до раздевания. Стас считает, что мужчина со спущенными штанами медленнее соображает и потому охотней расстанется со своими кровными. Ему виднее.

После нашей уборки в квартире не остаётся ни пылинки, что совсем неудивительно. Каждый из нас протёр все поверхности минимум по два раза, а Дима даже зачем-то вымыл полы. Напоследок Стас обходит комнаты, проверяя, не затерялись ли где наши личные вещи, а мы с Димой оторопело сидим бок о бок у тела Егора.

– Нам это ещё аукнется, – потерянно шепчет парень. – Может в церковь сходить, исповедаться?

– Не мели чушь, – раздражённо одёргивает его входящий в этот момент брат. – Кто ж знал, что мужик этот сердечником окажется?! Если кто пронюхает, что мы к его смерти руку приложили, нам крышка. Посадят как миленьких, так что сопли подбери и хоть изредка думай, что несёшь!

– Думать надо было, когда ты нас в это всё впутывал. Я говорила, что лёгких денег не бывает.

– Умная самая? – толкает меня в плечо Стас. – Забыла из какого дерьма мы тебя вытащили?

– Лучше б мимо прошли, – виновато смотрю в застывшее лицо Егора, справедливо признавая, что в таком случае он бы сейчас был жив. На мне будто проклятье висит, притягивать сплошные беды.

– Пошли, давай, пока ещё что-то не стряслось. Дома хныкать будем, – тянет мою руку перепуганный Дима. Его кожа сплошь покрыта веснушками, будто он через сито загорал, а бледность лишь подчёркивает эту особенность, добавляя его внешности ребячества. Вылитый озорник Антошка, герой советского мультфильма. Я вдруг ловлю себя на мысли, что братья Майоровы, не настолько отмороженные, какими представлялись мне все эти два года. Да, они не самые добропорядочные парни, тем не менее, человеческая смерть им точно в диковинку.

* * *

Добравшись до моего двора, долго молчим. Стоим под бетонным козырьком подъезда, избегая встречаться взглядами. Если божественное правосудие всё-таки существует, то он сию минуту должен обрушиться на наши повинные головы. Хотя, расплата редко бывает мгновенной. Наверняка нам дадут отсрочку, чтобы мы осознали сполна всю чудовищность содеянного и тряслись от страха в ожидании кары, как загнанные в клетку крысы.

– Кира, ты хорошо подумала? – наконец подаёт голос Дима, прикуривая сигарету. – По-моему ночевать одной плохая идея.

– Решил закончить то, что другие не успели?

– Боюсь руки на себя наложишь, дура.

– А ты не бойся, – негромко прокашливаюсь, в надежде отвлечь его внимание от своего дрогнувшего голоса.

– Я бы не зарекался, – угрюмо бормочет Стас, пересчитывая отнятые у Егора деньги. – Говорят, самоубийцы бывшими не бывают. Вот, держи, Кира, твоя доля. Или уже не нужна?

– Не дождёшься, – выхватываю зажатые в вытянутой руке купюры и прячу их в сумочку, с неприязнью отмечая его издевательскую усмешку. Стас старше нас с Димой на три года и отличается от своего брата нездоровым цинизмом, граничащим с грубостью. Отношения у нас никогда особо не клеились, да и познакомились мы при обстоятельствах совсем не располагающих к взаимной симпатии. Тем не менее, глотки друг другу покамест не порвали, что уже само по себе великое достижение.

– Надумаешь сигануть с крыши – не забудь написать, куда бабки прячешь. Порадуй друга.

– Был бы другом – порадовала бы. А так, перебьёшься.

– Да хватит вам! – встревает Дима, взявший в привычку нас разнимать. – Накатим и по домам, мне с утра с отцом на дачу ехать

– Я не пью.

– Сегодня пьёшь, – упрямится Стас, вынимая из-за пазухи бутылку водки и три пластиковых стаканчика. – Не заставляй меня вливать это в тебя насильно. Ты знаешь, я могу.

Знаю, но стаканчик беру не поэтому. Мне нужно заглушить хоть чем-то свой страх, выкрутить на ноль все чувства, чтоб продержаться эту жуткую ночь. Завтра будет немного проще. Должно быть.

Водка весь день пролежавшая в бардачке Жигулей Стаса тёплая. И вкус у неё настолько противный, что я едва справляюсь с тошнотой, пытаясь её проглотить. Меня тут же перегибает от рефлекторного кашля, и Дима прижимает меня лицом к своей груди, гладя по голове, как ребёнка.

– Стас, ей достаточно. У нас даже закусить нечем.

– Не вмешивайся, я знаю как лучше. Давай сюда её стаканчик.

Он снова разливает спиртное, мне ровно на один глоток, а себе с братом чуть больше.

– Пей.

Во второй раз я, по крайней мере, знаю чего ожидать. Вместе с горьковатой, обжигающей жидкостью по телу разливается странная согревающая заторможенность. Она переполняет меня, стекая влажными дорожками по щекам. Я ещё продолжаю воспринимать действительность, но медленно теряю способность анализировать и как-либо влиять на происходящее, а мысли своей неповоротливостью напоминают рой мух, дружно увязнувших в сиропе.

Братья тихо обсуждают дальнейшие действия. Дима предлагает временно залечь на дно. Стас соглашается и протягивает мне очередную порцию водки. Разговор не клеится даже после выпитого. Каждый думает о чём-то своём и, в конечном счете, мы полностью замолкаем. Я вяло отмечаю лёгкий дискомфорт в области спины и нащупываю стальную ручку от подъездной двери, о которую благополучно упиралась в течение последнего времени. Слегка пошатываясь, поворачиваюсь к ней лицом.

– Домой собралась? – Стас вдруг привлекает меня к себе, легко придерживая за поясницу. Я в ответ лишь киваю, не сумев себя уломать на что-то большее. – Я проведу.

– Стас, не надо, – неожиданно твёрдо встревает Дима. – Её квартира на первом, сама справится.

– Не лезь, – раздражённо огрызается Стас, зыркнув в сторону брата убийственным взглядом. – Подожди в машине.

– Стас, не будь мудаком. Я вас вдвоём всё равно не оставлю. Пошли.

– Димас, скройся, пока я тебе не вмазал!

– Опять торчков своих привела, подстилка привокзальная? – на шум, с балкона второго этажа близоруко щурясь, выглянула Вера, моя соседка, продавщица с местного рынка. Голос у неё зычный, весь дом на раз перебудит. Вдруг, кто не успел полюбоваться свидетельством моей распущенности. – Мало тебе одного, сразу двух тащишь. В конец стыд потеряла, нимфоманка чёртова.

– Ещё слово вякнешь, мы и тебя навестим, – развязно ухмыляется ей Стас, нехотя отстраняясь и просовывая большие пальцы за пояс потёртых джинсов.

– Ты мне ещё поговори, шпана немытая! Думаете управы на вас нет?

– Что на этот раз? Помоями окатишь? – вступает в перепалку Дима, метко зашвыривая опустевшую бутылку в урну. – Чего