Хранитель волков - Марк Лахлан

— Беру обоих, — сказал он.

Аудун убил жрецов и забрал их книгу. Поскольку времени выковыривать из переплета камни не оставалось, он просто сунул книгу под мышку левой руки. А затем его ждал еще один сюрприз. Подойдя поближе к алтарю, он увидел, что это простой стол, накрытый тканью. Аудун поднял покрывало. Ему показалось, что под столом есть кто-то живой, хотя он не разобрал в темноте.

— Варрин, — позвал конунг, жестом веля великану подойти.

Тот приблизился и протянул конунгу головню. Аудун заглянул под стол. От него отпрянула хрупкая женщина. В прежних походах конунг встречал представителей ее народа. Она из кельтов, которые обитают в самых дальних, окраинных землях запада. Женщина была на редкость хороша собой, белокожая и черноволосая. Конунг поднял ее на ноги. Хотя он пришел сюда не за рабами, за такую красотку можно взять неплохую цену, после того как он лично опробует товар. Однако когда женщина поднялась, сам конунг отшатнулся. Лишь левая половина ее лица была прекрасна. А на правой красовался чудовищный ожог, жуткий шрам ото лба до самого подбородка. Аудуна, прошедшего через бесчисленные сражения, ошеломил ее правый глаз. Выпученный до предела, с булавочной точкой зрачка, который стал заметен только в свете головни, с кроваво-красным белком, этот глаз как будто заглядывал внутрь него.

Конунг выпустил ее руку — женщина ничего не стоит. В следующий миг он заметил, как она встревожилась, увидев корзину с детьми. Она вскрикнула и кинулась к Варрину. Аудун в тот же миг понял — это ее дети.

— Хватай ее. — Аудун не стал ничего объяснять, приказы в бою не требуют пояснений.

Великан Варрин протянул левую руку, оторвал женщину от пола и прижал ее, извивающуюся, к своему боку.

До этого мига Аудун не задавался вопросом, как будет кормить двух новорожденных на обратном пути, который займет целых три недели. Он едва не засмеялся, поняв, что все его мечты чуть не пошли прахом из-за такой непредусмотрительности. Сама судьба послала ему эту женщину.

— Она с нами, — сказал Аудун, выходя на улицу.

Церковь уже горела, но он все равно закинул на крышу и свою головню.

Варрин взвалил корзину на плечо; дети пищали, их мать у него под мышкой продолжала отбиваться. Викинги начали спускаться с холма. Люди запада наконец-то сумели организовать оборону и нашли опытных лучников. Стрелы дождем падали на северян, одна даже чиркнула по шлему Келя, пока они спускались. Викинги быстро передвинули щиты на спину, отступая. Теперь самое трудное — добраться до драккара, поскольку придется выйти на открытое пространство. Но у Аудуна был план.

— Кель, Эйвинд, — сказал он, — задержите преследователей. Спрячьтесь здесь, а когда они пройдут мимо, нападете на них сзади. Первым делом избавьтесь от лучников.

Оба воина взялись за копья, убрав топоры. В следующий миг они исчезли в доме, устроив врагам засаду. Аудун заметил рядом с церковью какое-то движение. Всадник. Приближается дружина местного князя, опытные воины. Аудун слышал, как купцы называют этих воинов разными именами: гриди, таны или просто телохранители, как и особо приближенных дружинников князя. Аудун был человек трезвомыслящий и прекрасно понимал, что эти конники ничуть не уступают его викингам. Быстро собрать большой отряд они не смогут, однако, вглядевшись сквозь завесу дыма и пламя костров, конунг насчитал уже троих. Когда подъедут еще, они спешатся и пойдут в бой. Таких пугать бесполезно. Придется драться по-настоящему, причем спины здешней дружины будет прикрывать толпа крестьян. Мешкать нельзя.

— На корабль! На корабль!

Шесть викингов побежали через деревню. Четверых Аудун оставил в засаде в тени последних домов на самом берегу, двоим, до сих пор остававшимся на корабле, приказал защищать брешь в частоколе. На берег вышли только они с Варрином: великан нес корзину с младенцами, а конунг тащил женщину.

Эйвинд с Келем героически погибли на холме. Кель одним ударом раскроил лучнику череп боевым топором, а вторым выбил дух из тана, ударив по шлему. Его третий удар распорол грудь и плечо еще одному лучнику. Нанести четвертый удар он не успел — его взяли в тиски два копейщика, пронзив викингу голову и живот. Кель упал на землю, и один из крестьян отрезал ему голову боевым серпом. Эйвинд ударом своего топора всего лишь сломал лучнику руку. Но следующий удар оказался удачнее: он начисто снес челюсть одному копейщику и, завершая движение, покалечил руку еще одному. В следующий миг на него набросились сразу четыре тана с боевыми топорами. Эйвинд успел рубануть одного из воинов по плечу, однако это дорого ему обошлось. Топор на секунду застрял в ключице противника, и в этот миг один из западных воинов со всего маху полоснул Эйвинда по руке. Эйвинд увидел, как его правая кисть отделилась от предплечья. Он попытался выхватить нож уцелевшей рукой, однако его враг оказался на редкость проворным. Топор врезался викингу в висок, затем в шею, а третий раз — в бедро. Все удары были стремительными и звучными, как будто били в барабан. Эйвинд погиб, однако они с Келем сыграли свою роль, и теперь люди запада с опаской приближались к последним домам, пока не увидели двух воинов у частокола. Когда крестьяне обнаружили всего двух викингов, они воодушевились, предвкушая легкую победу, и уже не слушали приказов танов, которые велели стоять на месте и ждать подхода лучников. Деревенские жители с воплями понеслись на викингов, охранявших брешь в частоколе. Бестолково размахивая копьями и рубя воздух ножами, они нисколько не походили на сдержанных Арнгира и Виги — те всего лишь лениво подняли копья, но двое противников сразу же упали. Затем еще двое. Люди запада завывали, что-то выкрикивали, громыхали оружием, а викинги ограничивались скупыми движениями, и эти скупые движения влекли за собой тяжелые потери в стане врага.

Пятеро танов сыпали проклятиями, однако им пришлось прийти на помощь крестьянам. Любой из них, не задумываясь, рассек бы холопа надвое за малейшую провинность, но воины были обязаны защищать от разбойников тех людей, которые поставляют пищу к господскому столу. Когда дружинники вступили в бой, крестьяне сдались и попытались бежать. Четверо викингов из засады ринулись в общую свалку. Мелькали руки, сверкало оружие, и один из танов был убит крестьянином, который в суматохе принял его за викинга. Люди запада спотыкались, поскальзывались и мешали друг другу, тогда как топоры северян рубили, а копья пронзали. Кое-кто из крестьян сумел удрать, но воины, зажатые со всех сторон, стояли насмерть.

Аудун поставил на дно драккара корзину с младенцами, а Варрин перекинул через борт их мать. Великан хотел вернуться и присоединиться к побоищу. Он помнил приказ, однако чувствовал себя трусом из-за того, что вынужден присматривать за детьми, пока его сородичи гибнут в бою. Варрин поглядел на женщину. Она уже вынула из корзины одного младенца и успокаивала его. Пока Варрин смотрел на нее, его охватила непонятная тревога. Ему показалось, будто лес вокруг деревни пришел в движение. Викингу почудилось, что лес ожил, все лисы, птицы и прежде всего волки почуяли в воздухе запах крови и спешили теперь на пиршество. Великан слышал из-за деревьев их вой — пронзительный вопль, которым они приветствовали мертвых. Варрин отвернулся от деревни, мечтая кинуться на помощь своим. Откуда-то сверху, перекрывая даже грохот битвы, раздался такой звук, будто треснул небосвод. Варрин поднял голову и увидел двух воронов.