Пятое измерение (авторский сборник) - Конрад Фиалковский

Я заставил себя сделать три первых шага, потом еще два. Чувствовал, как гулко бьется сердце, когда я проходил мимо скалы. Теперь следы шли прямо к осыпи и исчезали среди камней. Я пошел по ним, выпрямившись, потому что на ройном месте не было никакого укрытия. Сделав еще несколько десятков шагов, я заметил: что-то изменилось. Да, это предостерегающе загорелась красная лампочка внутри шлема. Радиоактивность местности резко возросла. Я подошел к ближайшим скалам и поспешно прижался к ним. Там, среди камней, что-то двигалось.

Это был человек, с трудом взбиравшийся на камни. У него иссякали силы. Увидев меня, он поднял руку.

— Помоги мне, — захрипело в наушниках. Я подбежал, схватил его за плечи, поднял и тогда сквозь стекло шлема увидел седые волосы главного космика и его лихорадочно горящие глаза.

— Скорей, скорей, бежим отсюда, — его голос звучал неестественно. Красные индикаторы радиоактивности ярко горели в шлемах. Он закинул руку за мою шею, и мы двинулись к ракетам. Уже через несколько шагов он совершенно ослаб. Я взвалил его себе на спину. Несмотря на тяжелый пустотный скафандр, главный космик весил не очень много, а мои мускулы, привыкшие к земному притяжению, без труда справлялись с двойной нагрузкой.

— Быстрей, быстрей, — торопил он. Наконец мы добрались до ракет. Я поставил его на ноги, но он тут же бессильно упал на камни. Нет, он не мог управлять ракетой. Я втолкнул его в свою, и сам взялся за рычаги управления. Мы взлетели, и я взял курс на базу. За все время он ни разу не пошевельнулся, глубоко втиснутый в кресло, и упорно смотрел на задний экран, словно ожидая чего-то оттуда, где лежала спрятавшаяся теперь за горизонтом впадина. Он ждал не зря…

Неожиданно я увидел там вспышку, яркую вспышку, свет, который на минуту затмил звезды. Такую яркость может давать только расщепляющееся ядро атома. Теперь лицо у космика было неподвижно, глаза закрыты, казалось, ничто извне не доходит до его сознания. В этот момент я заметил, как он стар. Все, кроме глаз, было у него старым.

Я ничего не понимал, но хотел понять.

— Ты слышал ее голос? — спросил я наконец. Не знаю, дошло ли это до его сознания. Лицо у него оставалось неподвижным. Лишь спустя минуту губы зашевелились.

— Да, это был ее голос, — сказал он с видимым усилием.

— Ты уже когда-нибудь слышал его?

— Да, я всегда считал, что это возможно. Только не знал, как это происходит. Теперь знаю.

— Что именно?

— Все. Но предпочел бы не знать… Впрочем, теперь это и не важно. Ее голос после взрыва умолк, а я, пока выяснял это, получил больше пятисот рентген — вполне достаточно, чтобы умереть. Уже начинается жар.

— Но, может быть, ты ошибаешься. Естественные залежи с такой сильной радиоактивностью встречаются чрезвычайно редко.

— Ты не знаешь, но в этой котловине неоднократно производились атомные взрывы. При этом возникали сейсмические волны, которые мы использовали для исследования внутреннего строения Европы.

— Ну, а голос?..

— Это другое дело. — Он минуту молчал. — Хочешь знать? Хорошо, я скажу, и этим хотя бы частично, оплачу свой долг перед тобой… долг доверия.

— О чем ты говоришь?

— О женщине у тебя в комнате. Я воспроизвел ее по видеотронной записи, сделанной много лет назад… Для чего? Если бы ты рассказал об этом, я отправил бы тебя на Землю, как психически неуравновешенного. Я решил, что ты будешь молчать в том случае, если поверишь, что голос и эта женщина — лишь галлюцинация. Тогда ты прекратишь дальнейшие поиски. Но я где-то допустил просчет…

— Ван Эйк тоже слышал голос…

— Да, но я не знал, что ты с ним встречался. Он первый заставил меня призадуматься. Я все время подозревал, что он что-то знает, о чем-то догадывается, но не предполагал, что это с ним действительно могло случиться, — космик замолчал, и я слышал только его учащенное дыхание.

— Мне важно было, — продолжал он через минуту, — чтобы ты прекратил поиски. Ты молод, не мог ничего знать, потому что это старая история, она произошла в те годы, когда я прибыл на базу… Банальная история. Мне было тридцать лет, и я любил женщину, с которой прилетел с Земли. Любил — это, собственно, не то слово. Это было нечто большее… Но однажды сюда явился Ато Боор, петрограф. Ты, наверно, еще в школе учил закон Боора, это был его закон. Он погиб здесь, на Европе. Он проводил сейсмические исследования, но запалы для ядерных взрывов устанавливал я. Однажды, надо же было тому случиться, он появился в этой впадине в тот момент, когда в зарядах началась реакция. Но я не знал, что здесь он встретится с ней. Она помогала ему, так я думаю. Установив магнитофон для регистрации приказов на подготовительном этапе, она пустила ленту, чтобы проверить механизм. В этот момент рухнули окружавшие впадину скалы, подорванные атомным взрывом. Когда все начало обваливаться, она закричала. Ее голос и записала лента. Аппарат выдерживает сильные толчки. В момент падения рычаг передвинулся на передачу. Валик перематывал ленту, на которой были записаны только эти слова. Лента очень длинная и перематывается автоматически. А аппарат получает энергию от радиоактивных веществ, находящихся в батарее. Поэтому перемотка ленты и передача длились бы бесконечно, во всяком случае тысячи лет… Когда подбирали их тела в расплавившихся и раздавленных скалами скафандрах, никто не искал аппарата…

— А тот, третий?

— Кто третий?

— Тот… Томми. Она его звала… Ты же слышал.

— Его там не было…

— Почему же она звала?

Он не ответил. Может быть, не расслышал вопроса. Он сидел ссутулившись в кресле и смотрел на диск Юпитера, все выше поднимавшийся над горизонтом.

ЦЕРЕБРОСКОП

История эта началась, когда профессор Пат вернулся с Сириуса. Сразу же но возвращении он начал читать на нашем курсе цикл лекций по основам кибернетики.

Это был небольшой человечек с черными, как смоль, коротко подстриженными волосами, с нескончаемой энергией метавшийся перед пультами видеотронов. На глазах у него была черная защитная эмульсия, которую он привез с Сириуса и не снял на Земле, так что лицо его было каким-то невыразительным, словно лица андроидов. На Сириусе эта эмульсия защищала зрение от ультрафиолетового излучения, на Земле же, разумеется, была совершенно не нужна и лишь придавала внешности профессора известную экстравагантность. Кроме эмульсии, Пат привез диотона, представителя тамошней фауны, и держал его в огромном — в полкомнаты — прозрачном резервуаре, наполненном аммиаком. Обычно диотон неподвижно висел под куполом своей тюрьмы, напоминая огромный сине-красный лист. Только это и отличало кабинет Пата от десятков других кабинетов, в которых нам довелось побывать за время учебы. Однако профессор приобрел известность не этим. Пат привез с Сириуса не только эмульсию и диотона, но и новую форму экзаменов для студентов, гениальную и абсолютно объективную, по словам Пата; дикое недоразумение, по мнению — студентов.