Из мещан - Голо Раймунд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собственник имения, господин Ридинг, еще в ранней молодости повредил хребет, что искалечило его. Но больше физической боли его угнетала душевная, вот почему Ридинг удалился от света, а свет позабыл его… В полном одиночестве, всегда с печальным взглядом угрюмых глаз, владелец просиживал на одном месте.
А не так далеко было то время, когда он был полон жизни и бодрого веселья, и его мать, женщина благородного происхождения, подыскивала сыну невесту, которая была бы достойна стать его женой. Но над страной пронеслась эпидемическая болезнь, унесшая в краткий срок у молодого Ридинга обоих родителей.
С этого времени все пошло к худшему, и счастливые дни, которыми так богат был замок Геллерсгейм, канул в вечность… Погрустив довольно долгое время о родителях, молодой Ридинг решил поехать в Южную Германию, чтобы приобрести необходимые знания, нужные для управления своим богатым имением.
7.
Мир Божий снова раскрыл объятия юноше, суля ему радости и утехи, мог ли он от них отказываться молодой, здоровый человек, полный сил и отличавшийся веселым настроением духа.
Товарищи боготворили его, и юноше казалось, что судьба осыпала его всеми дарами своими. Но… это продолжалось только до известного момента…
Что же случилось, однако?…
Директор учебного заведения устроил сельский праздник, на который были приглашены все окрестные помещики и чиновники. Ридинг стоял среди танцующих, как вдруг в бальный зал вошла под руку с пожилым господином молодая девушка, которую директор представил ему, назвав Леонорой Геллиг.
Эта девушка, дочь доктора Геллига, выглядела совсем ребенком: в ее манерах говорить и держать себя проскальзывало что-то детское. Но эта прелесть ребячества набрасывала золотистую дымку на ее красоту, делая девушку неотразимо прекрасной.
Ридинг смотрел на нее, и сердце его билось необычайно сильно, и он понял, что пришло и его время, пора любви и счастья!
Впечатление, произведенное на него этой юной девушкой было сильным и таким молниеносным, что у него не было даже времени для раздумья!… Поговорив с ней после танцев, Ридинг думал, что давно знает ее…
Но директор, увидев склонность молодого человека к Леоноре Геллиг, пытался дать ему понять, что эта девушка с холодным сердцем, не способным ни на что доброе.
– Вы знаете, – говорил он, – эта барышня тиранически обращается со своими родителями и братом, которые души не чают в ней!
– И на солнце есть пятна! – отвечал Ридинг, не задумываясь.
– Но я советую вам не терять головы!… Сначала хорошенько обдумать мои слова!
Голос разума всегда молчит, когда заговорит сердце!… Так было и с Ридингом: он не послушал даже возражений отца Леоноры, когда тот просил повременить с предложением.
– Дочь еще так молода и неопытна, лучше подождите годик-другой! У вас еще все впереди, а за это время Леонора разовьется и сумеет оценить ваши душевные качества.
Бедный Ридинг согласился ждать…
В числе претендентов на сердце красавицы был и барон Браатц, воспитанник того же учебного заведения, где учился Ридинг. Одно время они даже дружили, но потом незаметно разошлись.
Барон Браатц был прекрасный молодой человек, с душой нараспашку, отчего все любили его. Он ко всему относился с юмористической точки зрения, и это делало его неотразимым и привлекательным.
Но при всем добродушии и искренней глубине чувств, он хранил скрытым уголок: он очень кичился своим родословным деревом. Именитые предки играли очень важную роль в его миросозерцании. Хотя справедливость требует сказать, что гордость эта никогда не обнаруживалась в отношениях с людьми! Он признавал добродетели и заслуги в мещанской среде и прощал мещанину то, что его могло возмутить в человеке благородного происхождения.
Барон Браатц, в качестве владельца майората весьма значительных имений, представлял собою одну из самых „блестящих и выгоднейших партий“. Немало маменек вздыхало втихомолку, желая заполучить такого женишка для своей дочери, но счастье это выпало на долю простой девушки из бюргерского сословия.
Своей очаровывающей красотой Леонора покорила барона, одержав блестящую победу над местными красавицами.
Браатц был без ума от предмета своей страсти, и также не замечал недостатков девушки, как и Ридинг.
Честолюбивые матушки взбунтовались… Шутка ли, такое счастье какой-то дочке доктора! От этого выбора страдало самолюбие не только маменек и дочек, но и всех местных кумушек!
Но факты – упрямая вещь!…
8.
Прошел год…
Леонора собиралась праздновать семнадцатую весну, лучшую пору в жизни каждой девушки.
Молодежь мужского пола решила виновницу торжества разбудить утренней серенадой, под звуки музыки!
Барон Браатц закупил массу цветов, которыми украсили дом доктора. В полдень был назначен обед для молодых людей, а вечером празднество должно было закончиться балом в местном трактире.
Все радостно суетились, только один Ридинг был задумчивым и печальным: он решил в этот день окончательно выяснить свои отношения с Леонорой. Дольше носить в своей груди мечты и надежды будущего превышало его силы.
И он решил, что завтра он услышит из милых уст, прелестных уст желанное слово, что он любим, но… это завтра никогда не настало.
Когда настал вечер, студенты попросили госпожу Геллиг, чтобы она постаралась пораньше уложить в постель Леонору.
Молодая девушка, к которой мать обратилась с такой странной просьбой, догадалась, в чем дело, и беспрекословно удалилась в свою комнату, находившуюся в верхнем этаже. Но уснуть ей не удалось, и в полночь, когда весь дом погрузился в сон, ей захотелось пойти взглянуть, что за приготовления были сделаны в честь ее.
Спустившись с лестницы, держа в руке зажженную свечку, она довольным взглядом окинула целый ряд венков и гирлянд, перевитых лентами.
Вдруг скрипнула дверь, и Леонора в испуге выронила свечку, не обратив внимания на обрезки бумаги, разбросанные по полу. Не пытаясь найти свечку впотьмах, которая как ей показалось, потухала, Леонора стремглав бросилась по лестнице и скрылась в своей комнате.
Когда испуг прошел, и сердце перестало сильно колотиться, она легла и заснула, со счастливой улыбкой на устах…
Вся окрестность почивала мирным сном, как вдруг раздались крики:
– Огонь!… Пожар, пожар!… Горим!…
Все повыскочили из теплых постелей на улицу, и тут все увидели, что дом Геллигов объят пламенем…
Г-жа Геллиг, занимавшая с мужем и сыном весь нижний этаж, проснулась первой, почуяв запах гари. Когда они выскочили в коридор, госпожа Геллиг пронзительно крикнула: вся лестница пылала, и о спасении Леоноры нечего было думать.
Бедная мать все-таки хотела кинуться на спасение дочери, но ее удержали сильные руки мужчин.
Услышав крики матери, Леонора проснулась и кинулась на лестницу, но, увидев потрясающую картину бушующего пламени, она бросилась обратно в свою комнату и свалилась без чувств на пол.
Принесли лестницы, но все они были короткими, и их принялись наспех связывать. Когда все было готово, многие из молодежи кинулись, но первым ступил на лестницу Ридинг. Рядом с ним находился Браатц, молча уступивший дорогу ему.
Прошло несколько томительных минут… С замиранием сердца, глаза всех присутствующих с ожиданием устремились на окно верхнего этажа, в котором скрылся Ридинг. Но вот он появился, держа на руках безчувственную Леонору.
Целый взрыв торжествующих криков приветствовал Ридинга, уверенно и ловко спускающегося со своей драгоценной ношей. Он уже достиг подножия лестницы, к нему протянулись десятки рук, готовых принять девушку, как вдруг лестница рухнула…
Оказывается, веревки, связывающие ее, загорелись, и верхняя лестница с треском обрушилась на Ридинга, с силой ударив его в спину…
Когда Леонора пришла в себя, она увидела себя в объятиях матери, а перед нею стоял на коленях барон Браатц, и, не обращая внимания на окружающих, нежными поцелуями покрывал ее руки.
Леонора почувствовала, как искра огня пробежала по ее спине, как бы отколовшаяся от пламени сильнейшей страсти, светившейся во взгляде молодого человека, стоявшего коленопреклоненным перед своим божеством. Любовь вспыхнула в сердце девушки, та любовь, пробуждения которой так тщетно и терпеливо ждал Ридинг и которую без усилий получил Браатц.
А бедный Ридинг лежал в доме пастора, окруженный внимательным уходом чужих людей. Дом доктора Геллига сгорел до основания и их тоже временно приютили чужие люди, но они не были одинокими, как этот несчастный, пожертвовавший собой для спасения любимой девушки.
Леонора навещала его часто, движимая чувством признательности, но Ридинг старался равнодушно относиться к ней. Он знал, что навсегда останется калекой, и понимал, что не имеет теперь права говорить ей о своей любви.
