Дама из Байе - Жорж Сименон

— Это что, ваша обычная ставка?

— Вряд ли. Это была ее идея, а я не стал спорить. Она проводила меня вниз. Лакей открыл мне дверь.

— Больше вы никого не встречали?

— Ни души.

Инспектор зашел в ресторан. Даже ресторан, как и все места, которые инспектору пришлось посетить за день, был чуть запыленным, чопорным и торжественным

И все таки это дело относилось к тем, которые Мегрэ любил больше всего: респектабельный фасад, положительные и впечатляющие персонажи — все указует на добродетель, доведенную до скуки. И Мегрэ предстояло разрушить этот фасад, разрыть руины и вынюхать скотину в образе человеческом, носителя самого непростительного из пороков — убийцу ради денег.

Прокурор повторял ему утром:

— Делайте, что считаете нужным, но будьте деликатны. Оплошность может вам дорого обойтись… И мне также. Филипп Делижар — известный человек в городе. У него могут быть долги, но его принимают всюду. Что касается девушки, этой Сесиль, как вы ее называете, стоит вам схватить ее, как разные там газеты начнут шуметь, что она жертва капиталистов. Вашим лозунгом, инспектор, должна быть Деликатность!

Мегрэ как-то слишком уж неуважительно пробормотал про себя:

— Хорошо, старушка. Никому не удастся выйти сухим из воды!

Жаркое оказалось вкусным, и Мегрэ покинул стол в состоянии блаженства.

— Мы это скоро распутаем, — пообещал он сам себе. — А теперь нам предстоит интервью с лакеем…

Лакей Делижара открыл дверь и хотел провести Мегрэ в гостиную.

— Нет-нет, мой друг. Я хочу побеседовать именно с вами. Вы знаете, кто я такой, не так ли? Так чем вы занимались, когда я позвонил?

— Пили кофе на кухне.

— Тогда разрешите присоединиться к вам.

Лакею ничего другого не оставалось, как провести Мегрэ на кухню и объявить кухарке и шоферу: «Инспектор желает выпить с нами чашку кофе».

Шофер Арсен сидел в расстегнутой серой униформе. Кухарка оказалась очень толстой пожилой женщиной.

— Не обращайте на меня внимания, друзья. Я мог бы вызвать вас в участок, но зачем беспокоить вас по пустякам. Не надо застегиваться, Арсен. Никаких формальностей… Кстати, как случилось, что позавчера вам дали выходной? Вас всегда отпускают по пятницам?

— Да нет. В то утро хозяин ни с того, ни с сего заявил, что в воскресенье мне придется поработать, так как он собирается съездить на юг. Поэтому мне лучше бы отдохнуть в пятницу.

— Значит, в тот день месье Филипп сам правил машиной?

— Да. Я думал, ему машина не понадобится, а потом гляжу, он на ней ездил.

— А как вы узнали?

— Внутри грязь осталась.

— В тот день не было дождя. Значит, он выезжал за город?

— Понимаете, у нас город небольшой. Отведешь несколько сот метров, и ты уже в поле.

Мегрэ повернулся к лакею.

— А вы где днем были?

— В буфетной. Я позавчера чистил столовое серебро.

— Вы не помните, во сколько мадам Круазье ушла из дому?

— Около четырех. Как всегда. Она ходила к зубному, а он живет рядом.

— А как она выглядела?

— Как всегда хорошо. Она очень хорошо сохранилась. И такая была веселая. Никогда не пройдет мимо, не поговорив.

— А в тот раз что она сказала?

— Ничего. Она просто крикнула мне: .

— К дантисту она ходила пешком?

— А она машинам не доверяла. Даже из Байе приезжала на поезде.

— А где же в то время была машина?

— Не могу сказать.

— Но не в гараже?

— Нет, месье. Месье и мадам уехали сразу после обеда. Они вернулись через час, но, наверно, оставили машину за углом. Они никогда не ставят ее у входа — здесь слишком узкая улица. А ставят за углом. Из буфетной ее не было видно.

— Итак, вы говорите, что месье и мадам вернулись часа в три. А через час, около четырех, мадам Жозефина Круазье ушла из дому. Ну и что было потом?

— Потом приходила мадемуазель Сесиль.

— Во сколько?

— Десять минут пятого. Я сказал ей, что тетушки нет дома, и она ушла.

— И кто-нибудь видел ее, кроме вас?

— Никто.

— Ну и дальше?

— Месье ушел. В четыре двадцать пять. Я заметил время, потому что он уходил обычно попозже.

— Он ничего не нес в руках?

— Ничего.

— И он вел себя нормально?

— Разумеется.

— Ну, продолжайте.

— Я как раз начал чистить ножи… Да. Тогда все и случилось. Мадам вернулась около пяти.

— И выглядела так же хорошо?

— И в отличном настроении. Она даже подошла ко мне и сказала, что люди говорят неправду про зубных врачей. Лечить зубы совсем не больно.

— И она поднялась к себе в комнату?

— Да.

— Ее комната в стиле Луи Четырнадцатого?

— Да.

— Желтая комната, справа?

— Нет, что вы! Это комната в стиле Регентства. В ней никто не живет.

— Ну и что же случилось потом?

— Я не знаю… Прошло несколько минут. Потом мадам сбежала вниз, очень взволнованная.

— Одну минутку. Сколько времени прошло с тех пор, как вернулась мадам Жозефина?

— Минут двадцать. Было чуть ли не полшестого, когда мадам велела мне позвонить в клуб и сказать месье, что у его тети сердечный приступ.

— И вы ему позвонили?

— Да.

— И сказали, что у тети сердечный приступ?

— Да. Больше я ничего не знал.

— А потом поднялись наверх?

— Нет. Никто из нас наверх не поднимался. Пришел молодой доктор, и мадам сама провела его наверх… Только часов в семь нам сказали, что мадам Круазье умерла. А увидели мы ее только в восемь.

— В желтой комнате?

— Да нет же. В голубой.

Зазвенел звонок. Виктор проворчал:

— Это месье. Чай требует.

Мегрэ медленно поднялся и пошел к двери.

Кончив свою беседу в доме на улице Реколле, Мегрэ зашел в контору канской газеты и купил вчерашний номер.

Потягивая пиво в открытом кафе, он внимательно изучил газету, особенно большое внимание уделяя разделу объявлений, из которого Сесиль узнала о кончине старухи.

Мегрэ некоторое время раздумывал, допивая вторую кружку.

Потом сказал вслух:

— Деликатность..

Встал, заплатил по счету, поймал такси и приказал шоферу ехать на окраину, туда, где начинались поля…

— Прокурор просил вас подождать.

Мегрэ вздохнул. В приемной прокуратуры висела пыль, да и скамья была жесткой.

Было десять часов утра.

Мегрэ разбудил местный полицейский. Он заявил, что прокурор требует инспектора к себе немедленно.

В десять минут одиннадцатого Мегрэ поднялся с жесткой скамьи и подошел к секретарше.

— У прокурора кто-нибудь есть?

— Да. В девять тридцать к нему пришел месье Делижар.

Мегрэ усмехнулся. Каждый раз, когда он проходил мимо двери прокурора, он слышал шум голосов. И каждый раз Мегрэ иронически улыбался.

Только в половине одиннадцатого секретаршу вызвал звонок из кабинета. Она вернулась и сказала:

— Месье, прокурор просит вас войти.

Делижар еще не ушел. Мегрэ сунул в карман теплую трубку и с задумчивостью, которая по крайней мере наполовину была напускной, вошел в кабинет. Инспектору доставляло удовольствие прикидываться туповатым. В такие минуты он казался нескладным и еще более добродушным, чем обычно..

— Доброе утро, прокурор. Доброе утро, месье Делижар.

— Закройте за собой дверь, инспектор. Вы поставили меня в исключительно неприятное положение. О чем я просил вас вчера?

— Проявлять деликатность, месье.

— Разве не сказал я вам, чтобы вы не придавали значения басням этой девицы Сесиль?

— И вы еще сказали мне, что месье Делижар очень важный человек в Кане и что нам надо деликатно обращаться с делами, в которых он запутан.

Мегрэ улыбнулся, краем глаза поглядывая на Филиппа.

В свете дня месье Делижар казался еще более респектабельным, чем прокурор. Он напустил на себя полную незаинтересованность и даже не удосужился повернуться к инспектору.

Прокурор метнул на Мегрэ свирепый взгляд. Казалось, ему трудно сдерживать гнев.

— Садитесь немедленно! Я не выношу людей, которые мечутся по комнате!

— С удовольствием, месье.

— Где вы были вчера в девять вечера?

— В девять? Дайте подумать… О, конечно! Я был в доме месье Делижара.

— И он не знал об этом! За его спиной! Вы проникли туда без всякого на то права! У вас не было ордера на обыск.

— Мне хотелось поговорить со слугами.

— Именно поэтому месье Делижар и пришел ко мне. Именно в этом он вас и обвиняет. И я вынужден признать, что его обвинения полностью оправданы. Вы превысили полномочия. Если вам захотелось допросить слуг, вы обязаны были поставить в известность хозяина. Это понятно каждому. Вы меня слушаете?

— Разумеется, месье прокурор.

И Мегрэ смущенно опустил глаза, совсем как мелкий чиновник, уличенный в описке.