Врата джихада - Александр Чагай

Ксан заложил руки за голову, изучая мутно-серое небо.

—    Благородная. Да только.

—    Да только?.. — с надеждой повторил я.

—    Разведка занимается получением информации, как жур­налистика или дипломатия. Но, в отличие от последних, она априори предполагает нарушение законов страны пребыва­ния, пренебрежение интересами личности. Обман, хитрость,насилие — нормальные рабочие инструменты. При вербовке нельзя думать о том, что ты ставишь под угрозу жизнь свое­го подопечного, благополучие его семьи. Выжать из него все,что требуется, а дальше — трава не расти. Необходим эмоци­ональный контроль. Стоит разок отпустить вожжи.

Ксан нацепил на вилку сочащийся жиром кусок семги,проглотил, после секундного раздумья отхлебнул водки.

—    Трудно вам, — заметил я с почтением.

Ксан покрутил головой, помассировал себе шею.

—Остеохондроз. Возраст — ничего не поделаешь. — По­молчал с минуту, и согласился: — Трудно, конечно.

Глаза его подернулись дымкой воспоминаний, и я замер в предвкушении очередного рассказа. Может и негоже при­знаваться в этом старому хрычу, да врать не стану, считайте, я снова стал мальчишкой, мечтающим о дальних странах. Су­ществование в привычном для меня городе, вдоль и поперек исхоженных Печатниках, казалось чем-то нереальным — бо­лее ярким и правдивым был мир Ксана.

Политика в Центральной и Южной Азии всегда опреде­лялась нефтяными и газовыми интересами. Европа, Амери­ка, Россия, Япония, а с недавних пор Аргентина и Австра­лия схлестнулись в борьбе за право эксплуатировать место­рождения углеводородов, тянуть трубы к терминалам пор­тов на Аравийском море. Российской компании «Нефтегаз»удалось выиграть тендер на поставки газа из Южного Ира­на: предполагалось, что газопровод пройдет через провин­цию Белуджистан.

Все бы ничего, если бы не безобразие, которое учинил Га-фур Осман Хайдери, вождь племени, обитавшего в межгор­ной котловине Ванну (округ Лоралай). С одной стороны ее обрамляли горы Макран, с другой — Драганское плато, здесь пролегал идеальный маршрут для трубопровода.

Нужно сказать, что в Белуджистане племена до сих пор пользуются практически полной автономией, и властям сними непросто сладить. Так вот, с Османом был подписан договор, разрешавший строительство на его территории за крупную сумму, которая переводилась на его счет в венском банке, а также за весьма соблазнительные роялти. Одна­ко вождь посчитал, что следовать понятиям чести попросту глупо. И когда австралийская «Брокенхилл-пропрайетори»,вознамерившаяся монополизировать всю нефтегазовую раз­ведку и добычу на территории Пакистана, предложила ему в полтора раза больше, он долго не раздумывал.

В руководстве «Нефтегаза» решили, что соревноваться с богатыми австралийцами бессмысленно. Вместо этого биз­несмены обратились к спецслужбам, что представлялось па­триотичным и менее расточительным. Газовики не прогадали— буквально за месяц была собрана информация, проливав­шая свет на некоторые стороны деятельности вождя племени.

В ходе последней избирательной кампании, невзирая на публичные заверения в верности военному режиму, Осман тайком ездил в Саудовскую Аравию, где вел переговоры о политическом союзе с опальным премьер-министром Па­кистана. Осман также контролировал контрабандную тор­говлю на одном из участков иранской границы и не раз пре­доставлял убежище отрядам одной из радикальных группи­ровок, которая враждовала с федеральным центром и бо­ролась за независимость своей провинции всеми средства­ми — включая обстрелы городов из тяжелых гранатометов и ракетных установок.

В Пакистане всем памятен скандал с Зафаруллой Бугти, главой другого племени, которого застукали в уютном гест-хаусе с двумя девицами сразу. Благодаря этому menage a trois он удостоился ласкового прозвища «Зафи-сандвич» и поте­рял место в парламенте. Предание огласке информации (за­документированной, подкрепленной свидетельскими пока­заниями, фото — и видеосъемкой) о политических и коммер­ческих контактах Османа могло иметь еще более суровые по­следствия, и правоверный мусульманин попал бы в зиндан быстрее, чем длится утренний намаз. Сам вождь разделял по­добную точку зрения. После просмотра малой части «кинох­роники», он охотно согласился со сделанным ему предложе­нием: ему передается весь компромат, а взамен подтвержда­ется договор с «Нефтегазом».

Непосредственно по Осману работал Володя Зайченко—мо­лодой сотрудник Ксана, с приятной наружностью и большими амбициями. Он был самоуверен и нагловат. В Исламабаде ему по статусу полагались отдельная вилла, дорогая машина, и он с ужасом думал, что рано или поздно придется лишиться этой ро­скоши. Возможно, именно это побудило Зайченко отправиться в Объединенные арабские эмираты, где он обосновался в Шар­дже, в гостинице «Карлтон». Связавшись с Ксаном, сообщил,что материалы на Османа у него, и вернет он их только после перевода на номерной счет в «Эмирейтс бэнк» внушительной суммы в долларах. В Москве разразился скандал, и начальство пришло к выводу, что главный виновник — Ксан.

Прежде уже случалось, что его карьера висела на волоске.Однажды один из его подчиненных исчез в Дубае. Не явился на рейс, покинул здание аэропорта. Ксана, отдыхавшего тогда в Сочи, выдернули с солнечного пляжа, срочно вызвали в Мо­скву и недвусмысленно уведомили о стоявшем перед ним вы­боре: отыскать пропавшего сотрудника либо покинуть службу.В течение пяти дней он обходил дубайские отели — от высше­го класса до тех, что не подходят ни под одну «звездную» ка­тегорию — и, наконец, обнаружил строго засекреченного ра­ботника. Тот не перебежал к врагу и не раскрыл тайны кодов.Лежал, абсолютно пьяный, на толстом ковре в номере-люкс,распространяя острый запах рвоты и экскрементов.

В нынешней ситуации на кон были поставлены государствен­ные интересы, и Ксану дали две недели для «решения вопроса».

Зайченко был холостяком, любовницы не имел, детьми не обзавелся. Из близких родственников у него оставалась мать, Зоя Никитична, проживавшая в Москве и пламенно любившая единственного отпрыска. Что удивительно, сын отвечал не менее сильным чувством. Проблема отцов и де­тей представлялась ему явно не актуальной: он следовал со­ветам мудреца Конфуция, призывавшего чтить родителей, и всегда консультировался с мамой. Это служило поводом для шуток среди коллег, которые не могли понять, почему, решая вопросы о смене жилья, покупке костюма или отпуске, Зайченко обязательно звонил в Москву.

Нетрудно было предположить, что, пускаясь в авантюру,обещавшую изменить всю его жизнь, послушный сын про­сто обязан был известить маму. Та могла знать, где спрята­ны видео и аудиокассеты или, по крайней мере, подсказать,в каком направлении вести поиски. Зайченко звонил матери по несколько раз в неделю, однако разговоры (которые тща­тельно прослушивались) шли об обыденных вещах: погода,здоровье, приветы знакомым.

Взвесив все «за» и «против», Ксан понял, что нужно ле­теть в Москву.

Приехав, не мешкая, отправился на встречу с Зоей Ники­тичной. Предварительно позвонив, представился сослужив­цем ее сына, приехавшим в командировку. Чтобы мама не смогла поделиться приятной новостью с Володей, все звон­ки в ее квартиру из Шарджи блокировались. Сама она сыну почти никогда не звонила (по соображениям экономии), но приди ей в голову такая мысль, ничего бы не вышло. Конеч­но, она могла пойти на Центральный телеграф, Главпочтамт,даже в районное отделение связи, не говоря уже о том, что­бы воспользоваться телефонными аппаратами знакомых. Од­нако Ксан рассчитывал, что молчание Зайченко в течение трех-четырех дней не должно ее встревожить. О том, что в та­кой срок можно не уложиться, ему не хотелось даже думать.

Ксан оставил машину рядом со станцией метро «Крас­ные ворота», ему захотелось пройти пешком. Медленно ша­гая по старым московским переулкам, он приблизился к пя­тиэтажному серому дому постройки конца девятнадцатого века. Завидное здание, странно, что у риэлторов до него не дошли руки. По виду, ремонт не делался давно, стекла в подъ­езде разбиты. Квартиры наверняка — огромные коммуналки.Рано или поздно их расселят, перепланируют, обновят на ев­ропейский манер и продадут местным богачам. Ксан вошел в подъезд, шмыгнул носом — отчаянно воняло мочой и куре­вом; придирчиво оглядел двери старенького лифта (еще толь­ко застрять не хватало) и стал подниматься по ступенькам.

Зоя Никитична оказалась далеко не старой, на удивле­ние стройной, одетой аккуратно, почти элегантно. Фигура не раздавшаяся, грудь бесформенной назвать нельзя. Да и ноги хороши, таким даже мини-юбка впору (она носила раз­умное «миди»).

Радушно приняв скромного, немного застенчивого кол­легу Володи, который привез ей в подарок от сына шелко­вый коврик ручной работы, Зоя Никитична пригласила Ксана выпить чаю. Тут же засуетилась, достала новую скатерть, вы­ставила коробку конфет, пирожные. За хлопотами не забыва­ла украдкой бросить взгляд-другой на гостя, который чинно сидел на диване, разглядывая семейные фотографии. Что ни говори — приятный мужчина. Чувствовалась в нем мужицкая закваска, лицо грубовато, но что-то в нем так располагает.