Последняя ночь Вампира - Дмитрий Рыков

Медлить было нельзя. Они считались резервом, и этот резерв было пора ввести в бой. Герцог произнес короткую речь, загудели трубы, и бургундцы ринулись вперед.

— Дени Монжуа! — заревело войско.

— Дени Монжуа! — закричал скакавший рядом с бароном Тарди.

Поле боя представляло ужасное зрелище. В непроходимой грязи всюду лежали наваленные друг на друга раненые и мертвые союзники. Войско ринулось в узкий проход между горами трупов.

Фредерику сразу попала в глаз стрела, и он замертво рухнул с лошади. Одолживший у своего герольда плащ герцог Брабантский рубил мечом направо и налево. Де Грасси пикой поддел босоногого одноухого йомена, затем ему самому в бедро впилась стрела, но в горячке боя он этого даже не почувствовал. Конь наткнулся на заостренный шест, сделал скачок в сторону и упал. Барон успел выдернуть ногу из стремени, что позволило ему не оказаться под животным. Он сразу вскочил и увидел, как, размахивая мечом, на него на всем скаку несется английский всадник. Раздался свист стрелы — это спешившийся Жильбер выстрелил из арбалета, насквозь пробив латы нападавшего.

Не успел Филипп порадоваться, как услышал крик Александра:

— Сзади!

С разворота, даже не высмотрев противника, он ударил назад цепом. Уже размахнувшийся алебардой англичанин не успел выставить щит, и шипы вонзились ему в плечо. Не давая ему опомниться, де Грасси нанес второй удар в грудь, звякнули латы, враг не удержал равновесия и упал. Пока барон набирал воздуха в легкие, чтобы предложить поверженному сдаться, подскочил Александр и, держа меч обеими руками, сверху вниз нанес чудовищный удар тому по голове, расколов шлем надвое. Тут же стрела ударила ему в спину, он резко повернулся — из груди у него торчал окровавленный наконечник. Александр рухнул рядом с убитым врагом.

Барон заревел и кинулся на подмогу к неизвестному бургундцу, сломанной пикой отбивавшемуся от двоих англичан. Он занес руку, но тут в плечо воткнулась еще одна стрела, цеп он выронил. Мелькнула мысль, что пришла смерть и она должна быть достойной. Рукой в стальной перчатке он выдернул стрелу, выхватил меч и кинулся на ближнего англичанина.

Тот оказался искусным бойцом и отражал все сыпавшиеся на него градом удары. Затем он вдруг сделал выпад, де Грасси, уклоняясь, схватился за рукоятку своего меча обеими руками и, обернувшись вокруг своей оси, нанес удар сбоку. Противник не успел поднять клинок, только сделал шаг в сторону, выставив локоть, и барон, хотя и метил в шею, отсек ему руку. Вопль поверженного был ужасен.

Второй англичанин выбил пику из рук незнакомого бургундца, тот скрестил руки на груди. До него оставалось еще три метра. Чавкающая земля походила на болото. Де Грасси не успел преодолеть это расстояние, только закричал:

— Не-е-ет! — когда англичанин ударом меча отсек противнику голову. Пленных и так скопилось слишком много.

Англичанину попала в бок стрела — это Тарди вновь перезарядил свой арбалет. Враг упал на колено, заметил де Грасси и предостерегающе поднял руку. Барона душили слезы.

— Сдавайся, негодяй! — крикнул он.

— Сам сдавайся, — ухмыльнулся тот.

Барон оглянулся в направлении взгляда англичанина и увидел бегущих к ним трех лучников с топорами. Умереть лучше от руки благородного рыцаря, чем крестьянина, но тут уж выбирать не приходится. У него, с поправкой на раскисшую почву, было от силы две минуты. Он повернулся к Жильберу:

— Беги, кузен!

— Нет! — крикнул тот, дрожащими пальцами вставляя в арбалет новую стрелу.

— Приказываю тебе своей властью!

— Нет, барон!

Де Грасси схватил его за шею и наклонил к себе.

— Завещаю тебе заботу о моих детях. Я ранен и все равно умру.

— Прощай! — крикнул Жильбер сквозь слезы, выпрямился, выпустил стрелу в ближайшего йомена — тот, на мгновение подлетев в воздух, рухнул вниз, — бросил арбалет и кинулся бежать.

Лучники остановились и стали доставать луки и стрелы, бросив наземь топоры. Барон кинулся к ним, закрывая собой траекторию выстрела по Тарди. Англичанам пришлось перевести внимание на него. Читая «Отче наш», де Грасси тяжело ковылял по чавкающей грязи, расстояние до врагов сокращалось слишком медленно.

Первая стрела пробила ему незащищенную голень — потомки Робин Гуда хорошо знали свое дело. Он опустился на землю рядом с трупом закованного в латы француза — рядом оказалась надломанная пика убитого. Филипп схватил ее, встал на одно колено и метнул в йомена. Тот не ожидал такой прыти от раненого бургундца и не успел увернуться — пика вонзилась ему в живот. Товарищ йомена схватил топор и, вращая им над головой, с перекошенным лицом побежал на барона. Ноги не слушались, Де Грасси, так и стоя на колене, поднял из грязи скользкий меч и выставил его перед собой. Он отбил один удар, второй, третьим ему попали по шлему, не повредив его, но порядком оглушив голову. Перед глазами побежали синие огоньки и звездочки. Оставался еще один удар — последний. Он смирился с неизбежным, пот заливал лицо, он просто попытался вновь поднять меч, услышал властное английское: «Стой!» — и тут же рухнул без памяти…

Ему виделось что-то невыразимо прекрасное — сады, солнце и журчащие ручьи. Невдалеке слышался звонкий детский смех. Сверху падало много света, очень много света. Было тепло и сухо. Только журчание становилось все сильнее. Откуда-то влага капала ему на лицо — или это текли чьи-то слезы…

Вдруг резкая боль ударила в бедро. Он закричал и открыл глаза. Рядом стоял грузный человек с закатанными по локоть рукавами окровавленной рубашки и в таком же кровавом кожаном фартуке.

— Сэр! — услышал он. — У нас полно своих раненых, а я с французишком копаюсь! Он все равно умрет, с того света вытаскивать людей еще не научились!

Де Грасси с трудом повернул голову, которую, казалось, наполнили кипящим свинцом, и увидел человека лет пятидесяти пяти в богато расшитом серебром и золотом камзоле, заложившего руки за спину.

— Наш пленник очнулся, — выдал тот неприятный смешок. — По крайней мере успеет причаститься, как велит церковь, у священника, а не как мы, мокрой землей, идя в сражение!

— Кто вы? — просипел Филипп. — Зачем вы не дали мне умереть на поле боя?

— Сэр Томас Эрпингем, к вашим услугам!

— Сэр Томас Эрпингем? Командир английских лучников?

— Он самый. Думаете, кого-нибудь еще йомен, решивший отомстить за убитых товарищей, послушался бы? Вряд ли, разве что самого короля. А умереть не дал, восхитившись вашим благородством. Это же надо — отправить с поля боя оруженосца, прикрывая его отход своим телом! Ну и, вы же видели, как я не пощадил вашего рыцаря, а между тем предложили мне сдаться. Очень благородно! К тому же юноша назвал вас бароном — получается, что я пленил барона. Вполне хорошо. Не Бог весть как почетно, но… хорошо.

— А почему вы не пощадили рыцаря?

Сэр Томас побагровел.

— Вас, французов, оказалось слишком много, чтобы следовать кодексу рыцарской чести. Мы отпустили ваших пленных, мы обещали выплатить выкуп, если пропустите нас до Кале, и только ваша гордыня привела к тому, что вы умираете здесь, истекая кровью!

— Я не служу французскому королю, я бургундец.

— Тем хуже. Бургундцы — предатели! Столько времени мы с вами заигрывали! А вы нас оставили — и в самую трудную минуту. И, как бы то ни было, Жан Бесстрашный — все равно вассал французского короля. Пусть и формально.

— Он решил, — еле шепча, ответил Филипп, — что новый друг опаснее старого врага…

— Отличные слова! — захохотал сэр Эрпингем. — Кто это сказал?

— Так… Один египтянин…

— Египтянин? — врач рассмеялся и вытер руки и лоб окровавленным платком. — Сэр, он бредит! Можно я вызову священника, он его причастит — да и дело с концом?

— Нет, Сэдвик! Я не могу даровать храброму барону жизнь, она теперь в руках того, кто свыше, но я могу даровать ему свободу.

— Что вы имеете в виду? — разлепил чугунные веки пленник.

— Вы здесь уже двое суток. Ваш оруженосец далеко не убежал. Он пришел к нам и попросил выдать ваше тело. На поле боя он вас не нашел, наконец, его привели ко мне, я сначала хотел отблагодарить юношу за его стрелу, но чувство христианского смирения взяло верх — я решил вас отдать ему, причем без всякого выкупа: он рассказал, что вы беднее пилигрима. И, понимаете, одержана величайшая победа английского оружия — вас было вшестеро больше! Нет причины мстить — у меня слишком хорошее состояние духа. Наша армия страдала от болезней и недоедания, половина воинов мучилась поносом — многие шли в бой с приспущенными штанами — и что в итоге? Попали в плен герцоги де Бурбон и Орлеанский, графы де О, де Ришмон и де Вандом, прославленный маршал Жан II ле Менгр Бусико. Погибли сам коннетабль Карл д’Альбре, герцоги Алансонский и де Бар, графы Марль и Фокемберк, Гийом де Савез…