Фантастика— о чем она? - Юлий Смелков

В других произведениях герой опять-таки проявляет свою прозорливость или недальновидность, мужество или трусость и, таким образом, побеждает или терпит поражение в сражениях против взбесившихся роботов или космических пришельцев. Но ни достоинства, ни недостатки героя, как правило, социально не детерминированы, хотя он и участвует в социальных по сути своей конфликтах. Одинокий и мужественный, он противостоит техническим чудесам, которые на каком-то этапе с почти фатальной неизбежностью становятся техническими чудовищами.

♦ ♦ ♦

В романе братьев Стругацких «Хищные вещи века» мы найдем множество деталей, которые выглядят как прямые реминисценции из «451° по Фаренгейту» или «Утопии 14». Грезогенераторы, погружающие человека в транс, бессмысленные и жестокие «развлечения» людей, не знающих, как убить время, как выбраться из тоски тупого и сытого существования. Общество «меценатов» развлекается тем, что выкрадывает из музеев старинные шедевры… и уничтожает их. Кто попроще, идет к «рыбарям», в старое метро, где оборудовано нечто вроде театра ужасов — с той, однако, разницей, что там и в самом деле можно погибнуть. Четырехчасовой рабочий день, курортный климат, полная сытость — и никакой духовной жизни: Страна Дураков. В нее направлен разведчик Совета Безопасности Иван Жилин, чтобы найти и обезвредить тех,'кто производит и распространяет новый необычайно сильный наркотик — слег.

Слег оказывается комбинацией из грошовой радиодетальки, патентованного репеллента, теплой ванны и музыки — в комплексе эти средства выворачивают человека наизнанку, до самых темных глубин подсознания. Радиодеталь и репеллент продаются во всех магазинах, да и никто не производит их специально во зло людям, просто кто-то случайно открыл феномен воздействия этого комплекса на психику. Есть преступление, но нет преступников, нет банды отравителей — люди сами ринулись к слегу, безобидные вещи стали в Стране Дураков орудием психического самоуничтожения.

В мире, где сохранилась еще Страна Дураков, техника используется по-разному — и для конструкции грезогенераторов, и для создания установки, вырабатывающей антивещество. Дело не в технике, а в целях, которым она служит, в людях, которые владеют ею. «Чем же таким, — мысленно обращается Жилин к обитателям Страны Дураков, — ваш мозг отличается от мозга Рабле, Свифта, Ленина, Эйнштейна, Макаренко, Хемингуэя?…» Человечество рано или поздно справится со Страной Дураков — не потому, что в его распоряжении есть технически более совершенное оружие, но потому, что гуманистическая идея сильнее безыдейности зоологического существования.

Творчество братьев Стругацких нередко вызывало полемику. Их упрекали в излишней «выстроенности» и однозначности характеров. Отмечалась критикой и некоторая абстрактность социальных концепций, возникавших в их книгах. Надо признать, что отдельные произведения Стругацких действительно давали предмет для спора. И все же мне кажется важным подчеркнуть верность авторов главной своей теме, проходящей через многие их романы и повести, — теме, начатой в «Хищных вещах века» (и в «Попытке к бегству»); определить ее можно как тему ответственности, налагаемой на человека его возросшим могуществом, возросшей возможностью изменить судьбы мира.

В упомянутом уже романе Стругацких «Трудно быть богом» она утверждается еще более последовательно. Посланец Земли Антон, преобразившийся на далекой планете в ее обитателя дона Румату, снабжает деньгами и информацией вождя восставших крестьян (на планете что-то вроде нашего средневековья), помогает сберечь людей, труды и открытия которых способствуют прогрессу: ученых, художников, философов. С одним из них, мудрецом Будахом, Антон-Румата беседует о том, как сделать людей счастливыми. Постепенно Будах понимает, что одного материального изобилия для этого недостаточно, и просит:

«— Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни!»

Техника не всемогуща даже тогда, когда она кажется таковой. Ибо за техникой всегда стоит человек, общество, так или иначе ею распоряжающееся. Именно этот аргумент становится решающим в социалистической литературе, обращающейся к данному кругу проблем. А фантастика является, как мы уже договорились, неотъемлемой ее частью.

Однако этот аргумент при всей его безусловности еще не решает автоматически проблемы: мол, овладей техникой, гуманизируй ее — и счастье обеспечено. Мысль фантастов идет дальше — взгляд «со стороны», из будущего, обращается на само понятие «счастье». В романе Лема «Возвращение со звезд» (сам автор относит его к жанру романа-предупреждения) реализована вековая мечта человечества — мир без насилия. Изобретена бетризация — способ воздействия на мозг (производится оно в детстве), уничтожающего любые виды агрессивных наклонностей: человек органически не способен к насилию — не из-за наложения запрета, подчеркивает Лем, но из-за отсутствия потребности. Человечество купается в благосостоянии, совершенная техника гарантирует абсолютную безопасность, рифы бездуховности тоже пройдены на первый взгляд благополучно: культура, искусство, спорт существуют и развиваются в гуманистическом направлении.

Но космонавты, вернувшиеся из дальнего полета (для них прошло несколько лет, на Земле — десятилетия), не могут принять бетризованный мир — мир без риска, самопожертвования, мужества. Ибо только в принятии решения познается и духовно растет человек. Нравственные и духовные качества космонавтов воспитаны и испытаны космическими безднами, трудом и подвигом— эта сознательная нравственность, духовность противостоит той, что создана бетризацией. Противостоит и не совмещается с ней. Так разрабатывается мотив, намеченный у Стругацких: счастье, «преподнесенное на блюдечке», не обогащает человека, весь путь духовного совершенствования надо пройти самому.

Лем не сомневается, что научно-технический прогресс в сочетании с гуманистической идеей принесет человечеству счастье. Но само это понятие осмысливается им диалектически — в добре открывается зло, которое снова нужно преодолевать. Герой «Возвращения со звезд», космонавт Эл Брегг, остается на Земле — он полюбил женщину и теперь должен попытаться войти в бетризованный мир или переделать его. Адаптироваться? Сама мысль об этом противна герою; с другой стороны, вероятность победы бунта низка. Что же будет, как все сложится?… Книга завершается не ответом — вопросом. Вопрос этот будет вставать перед человеком на каждом новом этапе познания мира и себя самого.

Каков же вывод?

Азимов, допустим, с одной стороны, Стругацкие и Лем — с другой, едины в своей посылке: НТР ставит перед человечеством серьезнейшие проблемы, ее развитие может привести не только к материальному благополучию, но и к социальному и духовному кризису. Но американские фантасты (авторы рассмотренных выше романов) этой посылкой, по существу, и ограничиваются. Для того чтобы убедиться в реальности их опасении, достаточно взглянуть в сегодняшний день общества, в котором они живут: «массовая культура», детище НТР, уже сейчас вызывает те же тревоги, рождает мрачные предсказания не фантастов, а социологов.

В романах Стругацких опасность отнюдь не отрицается. Да, соглашаются они, технический прогресс, социальный и духовный, может быть обращен во зло человеку и человечеству. Но сама по себе техника еще мало что решает, в конечном счете все зависит от идеи, во имя которой она используется.

И еще одно «да, но…» — в спор вступает Лем. Да, наука и техника могут служить добру, и оптимистический прогноз будущего наиболее реален. Но что есть добро? Исчерпывается ли это понятие материальным, социальным и духовным комфортом или в него необходимо включить еще и сознательное стремление человека к самосовершенствованию? В первом варианте прогресс конечен, ибо условия существования нельзя улучшать до беспредельности. Во втором — бесконечен и будет продолжаться до тех пор, пока будет существовать само человечество.

Человек и НТР — в глубь проблемы

Движение мысли идет от анализа наиболее злободневных аспектов НТР ко все более глубокому проникновению в ее сущность. Этой глубине способствует многообразие жанров НФ — многообразие предлагаемых ею способов исследования действительности.

В близком литературном родстве с романом-предупреждением находится фантастический роман-утопия. С точки зрения социологической критики эти жанры чуть ли не диаметрально противоположны, поскольку в первом дается пессимистический социальный прогноз, во втором — оптимистический. Правда, мы видели, что пессимизм романа-предупреждения весьма относителен; по сути, в нем, как и в утопии, предметом исследования становится жизнь, «какой она должна быть», но избирается ход «от обратного», рисуется жизнь, какой она не должна (но может) быть.