Волчий огонь - Сакру Ана

– Не надо-о-о! Не-е-ет…

Волк раздраженно дергает меня за волосы, приподнимая и заставляя на него обернуться. И я с ужасом кошусь на скалящегося вервульфа. Его облик плывет на грани трансформации, человеческие черты наверно достаточно красивого лица размыты проступающим зверем. Зрелище, от которого стынет кровь. Из моего горла вырывается судорожное рыдание.

– Смотр-р-ри в глаза, – рычит волк глухо, – смотр-р-ри-и-и…

Он прижимается лбом к моему. И я не вижу больше ничего, кроме его двоящихся, полностью звериных сейчас глаз, полностью затопленных золотым янтарем. Завораживающих, гипнотических, уносящих куда-то в другое измерение. Мир исчезает, я словно тону в этом янтарном море. Подстраиваюсь под хриплое, надсадное дыхание вервульфа, перенимаю его. Пропитываюсь его жгучей похотью, которая ядом растекается по венам. Когти снова впиваются в мою ягодицу, но это вдруг не больно. Вернее, больно, но и сладко так, что тело само выгибается навстречу бедрам волка, приподнимая задницу, а с моих губ слетает чувственный вздох. Волк довольно урчит что-то, перехватывает меня за шею, чтобы удержать голову и не дать мне отвести взгляд. Шероховатым ребром ладони проводит по сочащимся смазкой, набухшим половым губам, проверяя. И приставляет член.

На мгновение меня выбивает из гипнотического дурмана. Слишком туго, стенки лона будто истончаются от натяжения. Дыхание застревает в горле плотным комком. Но янтарные глаза так близко, и в них столько животного удовольствия, что оно вливается и в меня. Член толкается глубже, и, кажется, я ощущаю каждую перевивающего его венку. Мое тело мелко дрожит словно в лихорадке. Волк с рыком отступает и толкается еще раз. И еще, и еще, разрывая пополам.

Я скулю под ним, сгорая, оглушенная влажными шлепками сталкивающихся тел. Бедро начинает пылать от впивающихся в мясо когтей. Всего несколько секунд, и он отпускает мою голову, перестав смотреть в глаза. Вместо этого прижимается губами у основания шеи и чувствительно прихватывает клыками покрытую испариной кожу. Вжимается бедрами в меня, входя до конца. И я чувствую, как его тяжелое, жаркое тело содрогается в коротком, болезненном экстазе. В лоне становится нестерпимо горячо и очень мокро. Слезы снова текут рекой из моих глаз. Безмолвные и горько- сладкие от охватившего облегчения.

Всё. Всё кончилось…Быстро.

Волк тяжело поднимается с меня. Чувствую, как его сперма медленно вытекает. Противно до дурноты…И ещё в плече опять начинает тикать тупая, навязчивая боль. Вервульф садится на карточки рядом. Снова за волосы приподнимает мою голову.

– Спи, – приказывает мужчина отрывисто, смотря прямо в глаза.

Его взгляд до сих пор звериный, гипнотизирующий меня. И я подчиняюсь. Плотно смыкаю веки.

3.

Когда прихожу в себя в следующий раз, первым делом затаиваю дыхание, а потом стараюсь сделать его таким же мерным и глубоким, как во сне. Прислушиваюсь. Страшно…Вдоль позвоночника собираются мурашки. Вокруг тихо. Так тихо, что я слышу, как шебуршит прелая солома под мной, когда я делаю вдох и выдох. Кажется, я даже звук падающих пылинок могу различить. Особое, не с чем не сравнимое ощущение пустой комнаты.

Медленно открываю глаза.

В землянке царит всё тот же глубокий полумрак, и только пробивающиеся из дыр в потолке – настиле лучи, говорят о том, что на улице сейчас день. Пахнет сыростью, сладковатой гнилой листвой, почвой и зверем…

Здесь всё пропитано им. У оборотней особый запах – ничего общего с противной псиной, несущей от обычных волков. Вервульфы пахнут почти, как человек, только сильнее агрессивнее, горше. В зависимости от вашей генетической совместимости этот запах будет либо раздражать до тошноты, либо действовать как легкий наркотик…Потому что тело не обманешь – оно чует идеального для него партнера. И, хотя, у людей не существует парности, предрасположенность к определенному генетическому коду никто не отменял.

Я втягиваю воздух глубоко в легкие и с накатывающим ужасом осознаю, что запах этого волка мне нравится. Он щекочет ноздри, отдается горьковатой терпкостью на языке, вызывая выделение слюны, и горячим трепетом оседает внизу живота. Я ему подхожу. Может поэтому он притащил меня сюда, а не убил в лесу сразу? И даже плечо перевязал…

Я кошусь не перевязанную какими-то тряпками рану. С виду они такие грязные и ветхие, что, кажется, волк сделал только хуже. Но я не могу не заметить, что дергающая боль, отдающая до самых кончиков пальцев, прошла, оставляя лишь тупое онемение и легкий сухой жар, разливающийся по телу. Аккуратно дотрагиваюсь до места укуса и тут же убираю руку. Пока еще болит даже при легком нажатии. Снимать повязку и смотреть, что там, не хочется. Позже…

Вместо этого, я медленно сажусь на соломе, морщась от прострелившей боли в руке из-за движения, и озираюсь по сторонам дальше. Окон в землянке нет, пол вырыт в почве почти на полметра вниз. Одна стена тоже земляная и немного утопленная, из чего я делаю вывод, что укрытие построено у подножия какой-то насыпи или холма. Остальные стены сложены из плохо отесанных, огромных бревен и щедро проложены мхом и травой. Крыша – настил из того же мха и соломы, скашивается вниз от земляной стены к противоположной, и в районе маленькой неприметной двери опускается так низко, что даже мне придется пригнуться, чтобы не задеть ее головой. Несколько бревен – столбов служат подпорками всей этой нехитрой конструкции.

Мебели в землянке нет…

У дальней стены только отведено место для очага – вырыта яма под костер, вкопаны палки – рогатки, а рядом лежит большая отполированная доска, видимо, служащая столом. По другую сторону от доски, подальше от костровой ямы, настелена все та же солома с валяющимися на ней шкурами. Кажется, это шкуры тех оленей, что я видела у ручья. Видимо, это спальня хозяина…

У другой стены стоит грубо сколоченный, огромный то ли ящик, то ли сундук, рядом с ним высокая, вполне добротная бочка – вот и всё убранство.

И все же, несмотря на всю свою убогость, это жилище меня радует. Волк, владеющим им, явно еще помнит, что такое – быть в человеческом обличие. Иначе, как зверю, это все было бы ему не надо…

А, значит, он не до конца одичал.

Значит, можно попробовать…Хотя бы попробовать с ним договориться. О чем именно я собираюсь с ним договариваться- я пока слабо представляла. Но сама возможность диалога, хотя и призрачная пока, радовала.

Интересно, где он? Скоро вернется? Может, попробовать убежать???

Я, кряхтя, попыталась встать, и тут же рухнула обратно из-за сильного головокружения. Тело прошибло потом и вязкой слабостью. Приложила здоровую руку ко лбу. Похоже, у меня все-таки не легкий жар…

Нет, сбежать я сейчас не смогу. Да и какой смысл, если за стенами этой землянки рыщут другие волки, и далеко не каждый из них озаботится тем, чтобы оттащить меня к себе, уж не говоря о том, чтобы попытаться сделать перевязку. Изнасилует там же, где найдет, и разорвет после, чтобы никому другому не досталась…

Как бы дико это не звучало – здесь и сейчас для меня самое безопасное место. О том, что произошло между мной и этим зверем, когда я очнулась в первый раз, я старательно пыталась не думать. Это неизбежность. Я ничего не могла и не могу изменить. И он…не был жесток.

На Вальдене, планете – столице Волчьей Конфедерации, откуда меня депортировали сюда, разве не так же по сути со мной поступали? Поруганная честь…Я давно забыла – что это. Осталось только желание выжить любой ценой. Выбраться.

Сделав глубокий вдох и длинный выдох, чтобы прогнать накатившую дурноту, я делаю вторую попытку подняться. Здесь, где настелена моя солома, потолок выше, и я спокойно встаю в полный рост. Во рту скребет от сухости, и первым делом я слабыми шагами, опираясь о стену, бреду к бочке, которая оказывается наполнена вполне чистой с виду водой. При виде нее во рту появляется вязкая слюна. Потрескавшиеся губы дрожат в нетерпеливой полуулыбке.