Рассказы - Василий Шукшин

– Он очень хороший, увидишь. Он к Ольге…

– Я рад за тебя!!!

– Ты пьешь, Игорь,-утвердительно, с сожалением сказала женщина,

– Иногда, Ольга по какой специальности?

– … филолог. Она, по-моему… не знаю, конечно, но, по-моему, она очень талантлива.

Очень!

– Я рад,– еще сказал мужчина. Но вяло как-то сказал. Он как-то устал вдруг.

– Соберись, Игорь.

– Все будет в порядке. Не бойся.

– Может быть, ты пока побреешься? У тебя есть чем?

– Есть, конечно! – Мужчина, вроде опять повеселел.– Это ты верно. Розетка есть?

– Вот.

Мужчина раскрыл чемодан, наладил электробритву и только стал бриться…

Пришел Синкин. Упитанный, радушный, очень подвижный, несколько шумный.

Представились друг другу. Приезжий объяснил, что он зашел к председателю сельсовета, и тот…

– И правильно сделал, что послал ко мне! – громко похвалил Синкин.Вы не рыбак?

– При случае и при хорошем клеве.

– Случай я вам обеспечу. Хороший клев – не знаю. Мало рыбешки стало, мало. На больших реках – там на загрязнения жалуются, у нас плотины все перепутали…

– У вас – плотины? Откуда?

– Да не у нас – внизу. Но образовались же целые моря!.. и она, милая, подалась от нас на новые, так сказать, земли. Залиты же тысячи гектаров, там ей корма на десять лет невпроворот.

– Тоже проблема: почему рыба из малых рек уходит в новые большие водоемы?

– Проблема! А как вы думаете?.. Еще какая. У нас тут были целые рыболовецкие артели – крышка. Распускать. А у людей – образ жизни сложился, профессия…

– Назовите это: рыба уходит на новостройки и дело с концом.

Мужчины посмеялись.

– Мама, что-нибудь насчет обеда слышно?

– Обед готов. Садитесь.

– Вы здесь хорошо отдохнете, не пожалеете,– говорил Синкин, усаживаясь за стол и приветливо глядя на гостя.– Я сам не очень уважаю всякие эти курорты, приходится – из-за супруги вон.

– Из-за детей,– уточнила супруга.

– Из-за детей, да. Мама, у нас есть чего-нибудь выпить?

– Тебе не нужно больше идти?

– Нужно, но – ехать. И далеко. Пока доеду, из меня вся эта, так сказать, дурь выйдет. Давай! Не возражаете?

– Нет.

– Давай, мать! Нет, отдохнете здесь славно, ручаюсь. У нас хорошо.

– Не ручайся, Коля, человеку, может, не понравится.

– Понравится!

– Вы здешний? – спросил приезжий хозяина.

– Здешний. Не из этого села, правда, но здесь – из этих краев. А где Ольга?

– На реке.

– Что же она – к обеду-то?

– А то ты не знаешь Ольгу! Набрала с собой кучу книг… Да придет, куда она денется.

– Старшая,– пояснил хозяин.– Грызет гранит науки. Уважаю теперешнюю молодежь, честное слово. Ваше здоровье!

– Спасибо.

– Мы ведь как учились?.. Кхах! Мамочка, у тебя где-то груздочки были.

– Ты же не любишь в маринаде.

– Я – нет, а вот Игорь Александрович попробует. Местного, так сказать, производства. Попробуйте. Головой понимаю, что это, должно быть, вкусно, а – что сделаешь? – не принимает душа маринад. В деревне вырос – давай все соленое. Подай, мама.

– Так что там – про молодежь?

– Молодежь? Да… Вот ругают их-такие-сякие, нехорошие, а мне они нравятся, честное слово. Знают много. Ведь мы как учились?.. У вас высшее?

– Высшее.

– Ну, примерно в те же годы учились, знаете, как это было: тоже – давай! давай! Двигатель внутреннего сгорания?-изучай быстрей и не прыгай больше. Пока хватит – некогда. Теперешние – это совсем другое дело. Я чувствую: старшей со мной скучно. Я, например, не знаю, что такое импрессионизм, и она, чувствую, смотрит сквозь меня…

– Выдумываешь, Николай,– встряла женщина.– У тебя – одно, у ней – другое. Заговори с ней о своих комбайнах, ей тоже скучно станет.

– Да нет, она-то как раз… Она вот тут на днях мне хоро-о-шую лекцию закатила. Просто хорошую! Про нашего брата, инженерию… Вы знаете такого – Гарина-Михайловского? Слышали?

– Слышал.

– Вот, а я, на беду свою, не слышал. Ну, и влетело. Он что, действительно, и мосты строил, и книги писал?

– Да вы небось читали, забыли только…

– Нет, она называла его книги – не читал. Вы художник?

– Что-то вроде этого. Сюда, правда, приехал пописать. Тире – отдохнуть. Мне у вас очень понравилось.

– У нас хорошо!

– У нас тоже хорошо, но у вас еще лучше.

– Вы откуда?

– Из Н-ска.

– Я там, кстати, учился.

– Нет, у вас просто здорово!

Женщина с тревогой посмотрела на гостя. Но тот как будто даже протрезвел. И на лице у него опять появилось ироническое выражение, и улыбка все чаще вспыхивала на лице – добрая, ясная.

– У нас, главное,– воздух. Мы же – пятьсот двадцать над уровнем моря,рассказывал хозяин.

– Нет, мы значительно ниже. Хотя у нас тоже неплохо. Но у вас!.. У вас очень хорошо!

– Причем учтите: здесь преобладают юго-восточные ветры, а там – никаких промышленных предприятий.

– Да нет, что там говорить! Я, правда, предпочитаю северо-восточные ветры, но юго-восточные – это великолепно, И там никаких промышленных предприятий?

– А откуда? Там же… эти…

– Нет, это великолепно! А как у вас с текущим ремонтом?

Хозяин засмеялся:

– Во-он вы куда!.. Нет, тут сложней. Могу только сказать: юго-восточные ветры на текущий ремонт влияния не оказывают. К сожалению.

– А вал? Собственно говоря, как с валом?

– Вал помаленьку проворачиваем… Скрипим тоже.

– Вот это плохо.

– Я вам так скажу, дорогой товарищ, если вы этим интересуетесь.,.

– Коля, за тобой заедут? А то будут ждать…

– Козлов заедет. Если вы уж этим заинтересовались…

– Коля, ну кому это интересно – текущий ремонт, вал?

– Но товарищ же спрашивает,

– Товарищ… просто поддерживает беседу, а ты на полном серьезе взялся… Не будет же он с тобой об импрессионистах говорить, раз ты ничего в этом не понимаешь.

– Не на одних импрессионистах мир держится.

– Не перевариваю импрессионистов,– заметил гость.– Крикливый народ. Нет, вал меня действительно очень интересует,

– Так вот, если вам это…

– Ольга идет.

Гость, если бы за ним в это время наблюдать, заволновался. Привстал было, чтобы посмотреть в окно, сел, взял вилку, повертел в руках… положил. Закурил, Взял было рюмку, посмотрел на нее, поставил на место. Уставился на дверь,

Вошла рослая, крепкая, юная женщина. Она, как видно, искупалась, и к ее влажному еще телу местами прилипло легкое ситцевое платье, и это подчеркивало, сколь сильно, крепко, здорово это тело.

– Здравствуйте! – громко сказала женщина.

– Оля, у нас гость – художник,– поспешила представить мать,– Приехал поработать, отдохнуть… Игорь Александрович,

Игорь Александрович поднялся, серьезно, пристально глядя на молодую женщину, пошел знакомиться.

– Игорь Александрович.

– Ольга Николаевна.

– Игоревна,– поправил гость.

– Игорь!.. Игорь Александрович! – воскликнула хозяйка.

– Я не поняла,– сказала Ольга.

– Твое отчество – Игоревна. Я твой отец. В сорок третьем году я был репрессирован. Тебе было… полтора года.

Ольга широко открытыми глазами смотрела на гостя… отца?

С этой минуты в большом, уютном доме Синкиных на какое-то время хозяином сделался… гость. У него появилась откуда-то твердость, трезвость, И он совсем не походил на того беспечного, ироничного, веселого, каким только что был. Долго все молчали.

– Игорь… – прерывающимся голосом, отчаянно заговорила хозяйка, – ты нашел! Ты сказал-это случайность… Нет, ты нашел! Это жестоко,

– Нашел, да. Я искал много лет. Случайность с домом… Синкина.

– Но это жестоко, Игорь, жестоко!..

– Неужели не жестоко – при живом отце… даже не позволить знать о нем. Вы считаете, это было правильно? – повернулся Игорь Александрович к Синкину.

Тот почему-то почувствовал себя оскорбленным.

– Сорок третий год – это не тридцать седьмой! – резко сказал он.– Еще не известно…

– Нет, в плену я не был. При мне – все мои документы, партийный билет и все ордена. Предателям этого не возвращают. Но речь о другом… Ольга: прав я или не прав, что нашел тебя?

Ольга все еще не пришла в себя… Она села на стул. И во все глаза смотрела на родного отца.

– Я ничего не понимаю…

– Ты клялся, Игорь!.. – стонала хозяйка. – Как это жестоко!

– Ольга…– Игорь Александрович смотрел на дочь требовательно. И вместе – умоляюще,– Я ничего не прошу, не требую… Я хочу знать: прав я или нет? Я не мог жить иначе. Я помню тебя маленькой, и этот образ преследовал меня… Мучил. Я слаб здоровьем. Я не мог умереть, не увидев тебя… такой.

– Ольга, он пьет! – воскликнула вдруг хозяйка. – Он – пьющий! Он – опустившийся…

– Прекрати! – Синкин с силой ударил кулаком по столу.– Прекрати так говорить! Хозяйка заплакала.

– Вы хотите, чтобы я сказала свое слово? – поднялась Ольга.

Все повернулись к ней.

– Уходите отсюда. Совсем.– Она смотрела на отца.