100 великих афер - Игорь Мусский

Прибыв ко двору Людовика XV, Джон Лоу предложил простой выход из кризиса: наряду с золотыми и серебряными монетами при торговых расчетах использовать банковские билеты, так называемые банкноты. Правда, для того чтобы новшество завоевало доверие народа, необходимо поручительство самого Филиппа Орлеанского. Кроме того, кредитные билеты должны обмениваться по первому требованию на золото или серебро.

Доводы финансиста были настолько убедительны, что 5 мая 1716 года королевским указом регент разрешил Лоу учредить частный банк, бумажные билеты которого предписывалось принимать в уплату государственных повинностей наряду с монетой. Новый банк быстро приобрел популярность у публики; уже спустя год банкноты обращались по курсу на 20 процентов выше номинала.

Через несколько месяцев Филипп Орлеанский до того уверовал в систему шотландца, что подписал указ, по которому все подати и налоги в государственную казну отныне следовало платить только билетами банка Лоу.

Когда шотландский финансист решил восстановить Вест-Индскую компанию, Филипп Орлеанский предоставил Лоу монопольное право на торговлю с Луизианой – французской колонией в Америке, расположенной на берегах Миссисипи.

В 1718 году банк Лоу стал «Королевским банком», то есть государственным учреждением. Все частные и казенные платежи во Франции теперь должны были осуществляться только билетами банка. Звонкая монета сохранялась как разменная мелочь. Компания Лоу получила табачные откупа, затем под ее контроль перешли сборы различных податей. Объединившись с Китайской, Ост-Индской и Гвинейской компаниями, с 23 мая 1719 года она получила название «Компания всех Индий». Таким образом Лоу приобрел исключительное право на всю заморскую торговлю Франции.

Шотландец распорядился выплатить по акциям дивиденды в размере 120 процентов, что привело к ажиотажному спросу на бумаги компании. Лоу расхваливал несметные богатства далекой Луизианы. В рекламных целях были изданы многочисленные картинки с изображением райской жизни американских поселенцев. Бывшего губернатора Луизианы, вздумавшего опровергнуть этот вздор, сразу отправили в Бастилию. Лоу разработал грандиозные планы заселения и освоения Луизианы. «Компания всех Индий» продавала всем желающим огромные участки заокеанских земель. Лоу выплатил по акциям дивиденды за год вперед, рассчитывая покрыть эти расходы за счет выпуска новых акций.

В спекуляции пустились чуть ли не все жители Парижа – от аристократии до бедняков. Банк Лоу располагался на окраине французской столицы, в Сент-Антуанском предместье, на улице Кенкампуа. Именно здесь велась спекулятивная торговля акциями. Днем и ночью на подъездах к улице стояла целая вереница роскошных карет. Ловкие спекулянты за несколько часов сколачивали себе состояние. Один из игроков, например, уже не зная, куда девать деньги, предлагал крупную сумму тому, кто привезет ему в середине лета снег с вершин Овернских гор.

Сам Лоу прикупил себе несколько замков и поместий. Но более всех доволен был регент. Он быстро расплатился с долгами и теперь мог тратить любые суммы по своему усмотрению, быстро забыв о том, как всего два года назад ему приходилось выпрашивать деньги у парламента.

Джон Лоу теперь продавал акции только за кредитные билеты «Королевского банка». Как отмечают экономисты, именно тогда заработали первые бумажные деньги. Недаром Карл Маркс назвал Лоу «главным провозвестником кредита». Филипп Орлеанский назначил шотландца генеральным контролером финансов, сделал его членом Королевской академии.

Все были так довольны, что Джон Лоу поначалу не придал значения первым признакам надвигавшегося краха. «Компания всех Индий» не имела коммерческого успеха. Доходы от колониальной торговли не оправдывали даже постройки кораблей. Во Франции нашлось немного желающих отправиться на освоение американских земель. На берегах Миссисипи полуголодные переселенцы построили небольшой поселок. Придворные льстецы в Париже предложили назвать его Новым Орлеаном в честь регента Филиппа Орлеанского.

Государство с готовностью расплачивалось с кредиторами бумажными деньгами. Соблазн делать деньги из бумаги заставил правительство потерять всякое чувство меры, и в результате количество бумажных ливров во много раз превысило весь золотой запас королевства. Герцог Бурбонский и его советник кардинал Флери поняли – настало время нанести Орлеанскому дому сокрушительный удар, покончить с его влиянием на короля и взять власть в свои руки. Они предъявили к оплате в золоте большую сумму банковских билетов, рассчитывая, что Лоу не сможет расплатиться. Но тот, опустошив хранилище банка, выполнил обязательства, и герцог увез золото в трех каретах шестьдесят миллионов ливров!

Пытаясь подорвать доверие к звонкой монете, Филипп Орлеанский издал указ о ее «порче». Французам предписывалось сдать государству для обмена старые золотые и серебряные монеты и взамен получить на ту же сумму новые, худшей пробы. За первым указом о «порче монет» последовали другие, столь же непопулярные. За несколько месяцев вес золотой монеты менялся двадцать восемь раз, а серебряной – тридцать пять.

Когда курс акций начал падать, Лоу велел своим людям покупать акции на одном конце улицы Кенкампуа, а продавать на другом конце. Однако возродить спрос на акции не удалось. После безудержной спекуляции бумажными деньгами и акциями теперь все стремились от них избавиться. Владельцы банковских билетов бросились скупать земли, поместья, ювелирные украшения, дорогую мебель и посуду. Цены достигли астрономических высот.

Все больше билетов стало предъявляться в банк для оплаты золотом. Тогда появился указ, запрещавший под угрозой огромного штрафа производить выплаты свыше десяти ливров серебром и свыше трехсот ливров золотом. Кроме того, все векселя должны были оплачиваться только билетами банка. Лоу добился издания еще ряда указов. Отныне запрещалось держать серебряную посуду и носить дорогие украшения, а также покупать драгоценности и иметь при себе более пятисот ливров звонкой монетой. Весной 1720 года Лоу объявил банкноты единственным денежным средством для платежей свыше 100 ливров. Для того чтобы выбить почву из ног спекулянтов, был установлен твердый курс акций – 9 тыс. бумажных ливров.

Уступая общественному мнению, регент приказал арестовать Джона Лоу. Однако документация банка и компании оказалась в полном порядке, чего нельзя было сказать о финансах королевства. Лоу через два дня отпустили, но пост генерального контролера финансов занял его давний противник – канцлер Д’Агессо. Первым делом он восстановил хождение золотой и серебряной монеты без всяких ограничений.