Почтальон - Дэвид Брин

Выйдя на маленькую поляну, он спугнул стайку диких индюшек. Разумеется, возвращение дичи объяснялось уменьшением плотности населения, однако свидетельствовало также о том, что он очутился в краю более богатом водой, чем засушливые земли Айдахо. Ему еще может пригодиться лук — если, конечно, он успеет научиться точной стрельбе прежде, чем замерзнет.

Уже чувствуя беспокойство, Гордон начал спуск. Он надеялся, что главная тропа вьется где-то пониже, совсем рядом — если только он не отклонился слишком далеко на север.

Наконец до него дошло, что звериная тропа уводит его чересчур круто к западу. Кроме того, пробираясь по ней, он, вопреки своим намерениям, оказывался все выше, приближаясь к очередному ущелью, где сгущался вечерний туман.

Гордон остановился, чтобы отдышаться и собраться с мыслями. Возможно, перед ним лежит желанный проход сквозь холодный и не балуемый дождями хребет Каскадных гор, ведущий в долину реки Уилламетт, а оттуда — к побережью Тихого океана... Карты он лишился, однако знал, что переход в этом направлении протяженностью в две недели приведет его к воде, человеческому жилью, кишащим рыбой речным потокам, дичи, на которую можно охотиться, а то и...

А то и к людям, пытающимся навести в своей жизни подобие порядка. Солнечный свет, проникавший сквозь завесу мглы, напомнил ему отблеск городских огней; нечто подобное уже давно манило его, заставляя идти вперед. Начав путешествие на Среднем Западе, он с тех пор так и не оставлял своих бесплодных поисков. Мечта, в безнадежности которой он не сомневался ни минуты, отказывалась покидать его душу.

Гордон тряхнул головой. Хребет наверняка встретит его снегом, пумами, голодом. Но он все равно не отступит от своего плана. Иначе ему не выжить.

Он попытался спуститься ниже, но узкие звериные тропы упрямо вели его на северо-запад. Теперь он не сомневался, что проскочил намеченное для засады местечко. Однако густые заросли препятствовали движению куда-либо, кроме маячившего впереди ущелья.

Гордон был так удручен неудачей, что не обращал внимания на долетавшие уже какое-то время до его ушей звуки. Наконец, сделав над собой усилие, он замер, вслушиваясь.

Голоса ли это?

Впереди открывалась пропасть. Приблизившись к обрыву, он попытался получше разглядеть гряду гор, окутанных густым маревом; западные склоны отливали сейчас янтарем, там же, куда более не могли заглянуть солнечные лучи, скалы зловеще чернели.

Насторожившие Гордона звуки доносились откуда-то снизу, с востока. Теперь он не сомневался, что это именно голоса. Гордон пригляделся и различил внизу подобие тропы на склоне. Еще через мгновение он увидел движущееся сквозь заросли яркое пятно.

Бандиты! Но почему они снова поднимаются? Этого не может быть! Разве что...

Разве что сам Гордон отклонился далеко на север от маршрута, которым следовал накануне. Он безнадежно проворонил место для засады и оказался далеко в стороне. Бандиты карабкались по ложбине, которую он не удостоил вчера вниманием и которая должна привести их в незнакомое ему ущелье, совсем не в то, где он попал впросак.

Они возвращаются в свой лагерь!

Гордон осмотрел склон. Теперь он заметил на западе малоприметную выемку, которую очень удобно оборонять и почти невозможно обнаружить по чистой случайности. Он мрачно усмехнулся и тоже устремился в западном направлении. Прощай, засада. Впрочем, поторопившись, он может оказаться в бандитском логове прежде хозяев и поживиться там чем-нибудь полезным — едой, одеждой, заплечным мешком.

Только вот загвоздка: вдруг логово не пустует? Что ж, в таком случае он попытается взять в заложницы женщин и вступить с бандой в переговоры с позиции силы.

Замечательно! Это все равно, что сжимать в руке гранату с выдернутой чекой. Ни одна из открывавшихся перед ним возможностей не прельщала его.

Гордон пустился бегом, ныряя под низкие ветви и не обращая внимания на деревца помельче. Не снижая скорости, он поймал себя на том, что испытывает восторг преследования. Сейчас, имея ясную цель, он почти полностью избавился от обычно терзавших его сомнений. Кровь бурлила, он не бежал, а летел, сокрушая все преграды. Вот он взмыл над трухлявым стволом, перегородившим тропу...

Приземление сопровождалось нестерпимой болью: что-то острое проткнуло ветхий левый мокасин насквозь. Гордон рухнул лицом вниз на камни, устилавшие дно пересохшего ручья.

Превозмогая боль, он открыл наполнившиеся слезами глаза и обнаружил, что напоролся на толстую ржавую проволоку, валявшуюся здесь не иначе как с довоенных времен. Рана болела так, что впору было лишиться чувств; однако Гордон по привычке поймал себя на вполне рациональном течении мыслей.

«Последнюю прививку против столбняка мне делали восемнадцать лет тому назад. Очень мило!»

Впрочем, крови он не обнаружил. Спасибо и на этом. Зато он здорово подвернул ногу и сейчас разминал пальцами бедро и стискивал зубы, борясь с судорогой.

Наконец ему немного полегчало. Добравшись ползком до поваленного ствола, Гордон ухитрился принять сидячее положение. Он все еще не разжимал зубов, дожидаясь, когда отпустит боль. Тем временем шайка проследовала неподалеку, но чуть ниже по склону, лишив его форы во времени и в расстоянии, на которой строились все его расчеты. Значит, придется расстаться с заманчивым планом опередить их и пошуровать в их логове. Он еще долго напрягал слух, пока удаляющиеся голоса не стихли окончательно.

Опираясь на лук как на посох Гордон попытался встать. Осторожно ступив на левую ногу, он обнаружил, что, пожалуй, сможет идти, хотя боль еще не отпустила. Лет десять назад он не обратил бы на подобную мелочь внимания и не прервал бы забега. Взгляни действительности в глаза, Гордон: ты вышел в тираж, износился. В наши дни дожить в одиночестве до 34 лет — это все равно, что заглянуть в лицо смерти.

О засаде теперь не могло быть и речи. О преследовании бандитов — тоже. Он не мог надеяться выследить их безлунной ночью.

Чувствуя, что боль понемногу проходит, Гордон сделал несколько осторожных шагов. Оказалось, что он способен передвигаться, даже не опираясь на палку. Чудесно! Только куда теперь держать путь? Может, потратить оставшееся светлое время суток на поиск пещеры или хотя бы кучи сосновых иголок, чего угодно, лишь бы это позволило пережить ночную стужу?

Заранее ежась от холода, Гордон наблюдал за тенями, ползущими по дну пустынной долины и надвигающимися на окружающие скалы. Покрасневший солнечный диск посылал последние лучи, опускаясь меж двух снежных вершин по левую руку от него.

Он стоял лицом к северу, собираясь с силами, чтобы снова пуститься в путь, когда внезапно в глаза ударила мгновенная вспышка света — закатное солнце отразилось от чего-то в зелени леса на противоположной стороне узкого ущелья. Все еще оберегая поврежденную ногу, Гордон сделал несколько шагов вперед.

Лесные пожары, бушевавшие в засушливых Каскадных горах, пощадили эту часть хребта. В сохранившихся зарослях, однако, находилось нечто, отражавшее солнечный свет подобно зеркальцу. Гордон понимал, что с горного склона солнечный зайчик можно заметить лишь с определенной точки и в строго определенное время суток — именно отсюда и именно сейчас.

Выходит, он ошибся: бандиты свили гнездышко вовсе не в ложбине выше и дальше к западу, а гораздо ближе. Ему повезло: он обнаружил их.

«Значит, мне пожалована соломинка во спасение?» Он не знал, благодарить или укорять провидение за проявленное к нему милосердие. «Мало мне, что ли, бед и без этой последней насмешки?»

Надежда была для него привычным наркотиком. Именно надежда заставляла его все эти годы стремиться на запад. Ощущение обреченности отступило, и скоро он уже поймал себя на том, что строит новые планы.

Можно ли забрать свои вещи из хижины, набитой вооруженными людьми? Гордон представил себе, как с одного удара выбьет дверь, как прочтет изумление в широко распахнутых глазах, как, держа их на мушке, свяжет всех одной рукой.

Почему бы и нет? Они вполне могут оказаться пьяными, он же достаточно отчаялся, чтобы не брезговать любой возможностью. Еще одна богатая идея — заложники. Черт возьми, даже коза, дающая молоко, должна быть для них ценнее его башмаков. Не говоря уже о заложнице-женщине — это же превосходная база для переговоров!

Собственные глупые мысли заставили его поморщиться. Все зависит от того, проявит ли главарь шайки способность к рациональным поступкам. Сможет ли этот мерзавец признать силу отчаяния, владеющего загнанным в угол человеком, и дать ему уйти со всем, что тот сочтет нужным забрать?

Гордон часто становился свидетелем того, как гордыня принуждала людей совершать непоправимые глупости. Если дело дойдет до погони, то ему крышка: сейчас он не сможет тягаться в скорости даже с барсуком.

Глядя на звездочку света с противоположной стороны ущелья; он тем не менее пришел к выводу, что у него нет иного способа выжить.