Отступник - драма Федора Раскольникова - Владимир Савченко

В Белоостров, пограничный пункт между Россией и Финляндией, прибыли уже в сумерках. На перроне - толпа рабочих с красными флагами и транспарантом: "Наш рабочий привет Ленину!"

Когда поезд с эмигрантами подошел к перрону, эти рабочие обступили вагон, в котором ехал Ленин, не дали ему сойти на землю, подхватили его и на руках пронесли в зал вокзала.

В зале было тесно, шумно, не протолкаться. Окруженный рабочими, Ленин что-то говорил им. Раскольников и Каменев, протиснувшиеся в зал, слышали отдельные слова, обрывки фраз. Но смысл речи нетрудно было уловить: пора кончать империалистическую бойню, Временному правительству - никакой поддержки, с войной удастся покончить, когда рабочие возьмут власть в свои руки, нужно продолжать революцию, - да здравствует всемирная социалис тическая революция.

Раскольников и Каменев переглянулись.

- Вот и ленинская линия, - произнес Каменев с поднятой бровью. - Ну что ж…

Ленин и другие приехавшие - Крупская, Зиновьев-Радомысльский с женой, Инесса Арманд, Сокольников-Бриллиант - прошли в комнату, где проверялись паспорта. Толпа в зале стала редеть. Члены питерской делегации продвинулись к двери, за которой скрылись приехавшие.

Вскоре Ленин вышел оттуда, с паспортом в одной руке, с шапкой в другой. Он был в расстегнутом демисезонном пальто, сером костюме. Небольшого роста, плотный, с лысиной через всю голову, с реденькой татарской бородкой, улыбался растерянно, а глаза-щелки тревожно и цепко озирали зал, обступивших его людей. Увидев Марию Ильиничну, порывисто шагнул к ней, обнял.

Обнял близко подошедшую к нему его сверстницу и соратницу еще по "Союзу борьбы" Людмилу Николаевну Сталь. Обнял, расцеловался с Коллонтай. И все приехавшие из Петрограда, старые его друзья и видевшие его впервые, протискиваясь к нему, говоря слова приветствия, обнимались с ним, целовались. Трижды расцеловался с ним расстроганный до слез Каменев. Расцеловался и Раскольников. Он приготовил какие-то слова, но не в силах был их произнести. Отошел в сторону, стараясь унять волнение.

Гурьбой, окружив Ленина, двинулись к его вагону. Набились в купе. Крупская с женщинами прошла в соседнее купе. Раскольников остался стоять в коридоре. Ильич, скинув пальто и шапку, бросив на столик цветы, которые ему вручила в зале Коллонтай, усевшись на диван, напротив Каменева, заговорил с ним деловито:

- Что же вы, милостивый государь, пишете в "Правде"? Мы видели несколько номеров и крепко вас ругали. О какой поддержке Временного правительства можно вести речь, когда оно окончательно определилось как реакционное, насквозь империалистическое? Никаким давлением на него не добьетесь отказа от аннексий, начала мирных переговоров. Кончить войну миром нельзя, не свергнув власти капитала…- Он умолк, заметив, что Каменев с веселой улыбкой взглянул на Раскольникова, и сам посмотрел на Раскольникова. - Вы кто, товарищ?

- Это известный вам Раскольников Федор Федорович,- поспешил замять неловкость Каменев.

- Раскольников, - повторил Ленин, с любопытством рассматривая его. - У вас, товарищ Раскольников, если не ошибаюсь, есть брат? Только фамилия другая?

- Ильин Александр Федорович.

- Да, Ильин. Оригинальный молодой человек. Представьте, на велосипеде объехал Францию, Швейцарию, Италию, - обернувшись ко всем, объяснил Ленин. - Прекрасный шахматист. А что ваша форма означает, товарищ Раскольников? Вы моряк?

- Да, Владимир Ильич. Мичман флота.

- Товарищ Раскольников по направлению Петербургского комитета работает в Кронштадте, - заметил кто-то из комитетчиков.

- Вот как? Интересно. Пройдите сюда, товарищ Раскольников. Садитесь. Очень приятно, - говорил Ильич, подвигаясь на диване, уступая место Раскольникову рядом с собой, пожимая ему руку. Говорил он, несколько грассируя, не выговаривая букву "р". - О Кронштадте много толков, мы ничего не знаем. За границу ни одна газета левее "Речи" не доходит. Что правда, что ложь в слухах о кронштадтских ужасах? Действительно ли там анархия, матросы на улицах убивают каждого попавшегося офицера?

- Слухи преувеличены, Владимир Ильич. Никакой анархии нет. Хотя эксцессы были, в самом начале марта. Когда матросы узнали о революционных событиях в Петрограде, они вышли на улицу, расправились с наиболее ненавистными офицерами. Такими, как военный губернатор адмирал Вирен, контр-адмирал Бутаков, командир флотского экипажа полковник Стронский…

- Много всего жертв?

- Человек тридцать офицеров.

- Немало!

- Это в Кронштадте. По всему Балтийскому флоту - больше ста убитых. Несколько сотен арестовано, ждут революционного суда. Пострадали те, кто прославился жестоким обращением с матросами. Справедливых начальников не только не тронули, но в знак доверия некоторые даже были выбраны на высшие командные посты.

- Выбраны?

- Да. Сейчас в Кронштадте вся военная и гражданская власть в руках Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов. Совет ввел выборность командного состава. Например, начальником всех морских сил Кронштадтской базы, на адмиральскую должность, выбран старший лейтенант Ламанов.

- Замечательно! А чем вы занимаетесь?

- Я редактирую нашу партийную газету "Голос правды", в Кронштадтском Совете являюсь одним из двух товарищей председателя исполкома, от большевистской фракции. Другой товарищ председателя - эсер.

- А сам председатель?

- Беспартийный. Но в Совете, как и в кронштадтских массах, наибольшим влиянием, Владимир Ильич, пользуемся мы, большевики.

- Это хорошо, но недостаточно. Мы должны полностью завоевать Советы. Завоевав Советы, сможем свалить буржуазное правительство. Другого пути нет, если мы хотим идти к социалистической революции. - Ленин уже говорил, обращаясь ко всем, но его перебили.

Из коридора послышались голоса:

- Рабочие просят товарища Ленина выступить… Владимир Ильич, несколько слов…

- Выступить? - переспросил Ленин. - Пускай Григорий выступит. Скажите ему… попросите товарища Зиновьева выступить! Где он?

- Я передам ему, - поспешил исполнить просьбу Раскольников, ему неудобно было сидеть, стесняя Ильича. Он вышел в коридор.

Зиновьев ораторствовал в своем купе, у него тоже сидели питерские товарищи. Когда их знакомили в зале вокзала, Зиновьев показался Раскольникову тщедушным, болезненным человеком. Теперь он его лучше рассмотрел. У Зиновьева было бледное одутловатое лицо с близко посаженными глазами, длинный нос, как бы давивший на короткую верхнюю губу, на голове шапка густых растрепанных волос. Тщедушным, однако, назвать его было нельзя, несмотря на его бледность и странную развинченность всей фигуры. Это был бодрый тридцатидвух-тридцатипятилетний парень, с резким высоким голосом. Говорил он очень быстро, размахивая руками. Выступить перед рабочими он согласился охотно. Рабочие тесной толпой стояли перед вагоном. Зиновьев с площадки заговорил о войне, о социалистической революции словами Ленина.

Раскольников вернулся в купе. Ленин рассказывал о том, как удалось организовать проезд через Германию. Помогли в этом швейцарские социалисты-интернационалисты. Они заключили письменное соглашение с германским послом в Швейцарии. По условиям соглашения, ехать могли все эмигранты без различия взглядов на войну. Вагон с эмигрантами должен был пользоваться пр авами экстерриториальности, никто не имел права войти в вагон без разрешения сопровождавшего его секретаря Швейцарской социал-демократической партии Платтена. Не должно было быть никакого контроля паспортов, багажа…

- Запломбированный вагон? - поднял брови Каменев.

Реплика не понравилась Ленину. Он нахмурился.

- Не накаркайте, Лев Борисович. Чего доброго, Милюковы и Суворины ухватятся за ваше словцо. Не запломбированный - закрытый соглашением для каких бы то ни было контактов эмигрантов с кем бы то ни было на территории Германии. Это условие было выполнено.

Главное же условие заключалось в том, - продолжал Ленин, - что едущие обязывались агитировать в России за обмен пропущенных эмигрантов на соответствующее число интернированных немцев и австрийцев.

Поезд медленно тронулся.

В Питере едущих ожидала еще более пышная встреча. Вдоль освещенной платформы по обеим ее сторонам выстроились в почетном карауле матросы и солдаты петроградских полков. Как только Ленин вышел из вагона, оркестр заиграл "встречу", матросы и солдаты взяли на караул.

Командовавший почетным караулом командир Второго флотского экипажа Максимов, молодой офицер, беспартийный, которому поручено было военной организацией ПК отдать рапорт именно Ленину, подошел к нему по всей форме, стал рапортовать. Закончил он рапорт, вероятно уже от себя, выражением надежды, что товарищ Ленин войдет во Временное правительство. Спутники Ленина заулыбались. Ленин, промолчав, двинулся по фронту почетного караула. Максимов его остановил, о чем-то тихо попросил, должно быть предложил обратиться к матросам и солдатам с речью. Ленин вернулся на несколько шагов, остановился, заговорил: