Начала философии - Марк Сергеевич Попов

позволяет нам действовать так, словно мы имеем знание непосредственно того, с чем мы еще не сталкивались. Еще более нас впечатляют ситуации, когда интуитивное представление совпадает с реальностью (что нам становится ясным лишь после опыта), якобы подтверждая свой статус знания того, о чем еще не было опыта, создавая своей сущностью противоречие. Но факт в том, что тот прежний опыт суть опыт других явлений, пусть и в определенной мере схожих с тем, о чем интуиция создает иллюзию наличия опыта, на самом деле еще не случившегося. Это и не дает назвать интуицию знанием конкретно того, что является предметом ее предсказания.

Глава восьмая

Критика научного знания

Проблема индукции

Исходя из определения знания ясно, что знаем мы лишь постольку, поскольку имеем надлежащий для того опыт. Соответственно, утверждать наше знание мы можем лишь на ту ограниченную область явлений, о которых мы обрели опыт. Результатом всякой операции обобщения за пределы явлений, о которых мы получили опыт, будет лишь гипотеза, еще лишь нуждающаяся в верификации опытом. Вообще заявлять, будто эти обобщенные данные есть знание мы не можем в соответствии с тем, что было сказано ранее об условиях знания. Таким образом, наука в неведении о том, о чем не имела опыт. Чтобы получить знание о том, что тяготение, которое поспешили окрестить всемирным, сохранит свою силу и завтра — нужно получить опыт завтрашнего дня. Уже вполне очевидно, почему до того момента мы не можем знать об этом. Оправданное утверждение законов природы на данный момент невозможно. Науке невозможно посягать на объяснение всего, пока она оперирует частным опытом. Только этот частный опыт и подчинится объяснению. Только этот частный опыт и является объектом знания.

О научных теориях в свете проблемы индукции

Ясно, что наука стремится к знанию, а особенно к все менее частному. К такому знанию, которое охватит собой максимально возможную область. Но как сейчас было показано, эта возможная область ограничена строго частным опытом, а всякое обобщение за пределы этого опыта не имеет ценности как знание, а скорее являет собой предположение (гипотезу), что не укладывается с озвученной целью науки. В сущности любая теория ограничена определенным частным опытом, а потому как знание относится лишь к этому опыту. В отношении же явлений обобщения, находящихся за пределами тех, о которых есть опыт, это суть гипотеза. Таким образом, призванные объяснить все, теории, сохраняя свой статус знания, относятся лишь к данному частному опыту.

Проблема дедукции

Из невозможности индуктивного знания вытекает невозможность дедуктивного. Там, где нет места индуктивному знанию, нет места и дедуктивному. Дело в том, что раз мы не можем свести частный опыт к общему положению, то неоткуда браться и общему положению, а между тем операция дедукции подразумевает вывод из него частного. При этом я не имею ввиду, что эти методы вовсе не имеют своего места в процессе познания — на этапе гипотезы они применимы для развития имеющегося предположения. Я лишь говорю, что они не обязательно имеют отношения к знанию. Ни один результат дедукции без верификации опытом не является знанием, но тем не менее именно на эту его ценность как знания и ставят некоторые. Если все же возможно получить опыт всего промежутка существования объектов частного опыта, и этот опыт не опроверг нашу гипотезу — мы получаем знание. Конечно, этот промежуток мы можем всяко ограничить, но т. к. все же мы стремимся к абсолютному знанию — необходим опыт всего времени существования объекта частного опыта. Если же то не представляется возможным — наше право довольствоваться лишь частными выводами касательно частного опыта, чья ограниченность зависима от ограниченности этого опыта. Относительно же всего за границами данного частного опыта возможны лишь индуктивные и дедуктивные предположения. Дедукция не ведет к знанию. Например, посылка «все люди смертны» лишь гипотетична (если только в определение человека не входит его смертность), поскольку у нас нет опыта всех людей. Следовательно, из того, что Сократ — человек не следует знание о его смертности до момента, пока мы не получим опыт его смерти. И это даст нам знание лишь того, что смертен именно Сократ.

Априорное знание

Еще раз, но уже основательнее, заострю внимание на зависимости границ знания от определений. Так вот, еще в началах текущего исследования мною был описан процесс определения явлений. Его привлечение на нынешнем этапе позволит устранить заблуждение об априорном знании. Да, хотя само словосочетание «априорное знание» бессмысленно после всего мною сказанного ранее, все же я намерен подвергнуть анализу его подразумеваемый другими мыслителями референт (а это мне не помешает сделать бессмысленность выражения — его референт мним, благодаря чему он может быть рассмотрен вообще отдельно от термина). Возьмем следующий пример: все окулисты — это глазные врачи. Обращаясь к терминам, под глазными врачами мы понимает те же объекты окружающего мира, что и под окулистами. Обе части приведенного предложения взаимозаменяемы, по отношению друг к другу синонимичны. Это один из случаев определения одних и тех же явлений разными словами. Очевидно, что эта операция осмысленна исключительно в условиях соответствия языковых единиц некоторому элементу описываемой реальности, а поэтому предложению «все окулисты — это глазные врачи» равноценно предложение «все окулисты — это окулисты». Выходящие за границы всевозможных вариантов дескрипции вложенного в некое определение явления объекты к нему просто не относятся, а значит, что если какой-то объект не является глазным врачом — он попросту не окулист. При этом зная только истинное употребление определения «окулист» мы в то же время знаем и всех окулистов — такова сила универсалий. По итогу то, что именуется априорным знанием, в сущности есть лишь знание употребления универсалии.

О научных теориях в свете проблем индукции и дедукции

Проблемы индукции и дедукции заставляют взглянуть с новой стороны на положение научного знания. Все научные теории, не верифицированные опытом, суть гипотезы, являющие собой не знание, а лишь предположение. Между тем ясно, что из-за своей чрезмерной универсальности подавляющее большинство существующих теорий не могут быть верифицированы опытом в ближайшие времена, от чего пока мы можем довольствоваться исключительно их гипотетическим статусом, верно называя их лишь гипотезами. Соответственно, знания как такового у современной науки мало по сравнению с тем его иллюзорным количеством, которое представлялось нам в свете ошибки, состоящей в присуждении гипотезам статуса знания. Устранение этого заблуждения повлекло за собой осознание нашего неведения в отношении окружающего нас мира. Мною сказанное отодвигает границы в уровнях познания, выдвигает новые требования для утверждения научного знания.