Человек по имени Беда - Елена Хаецкая

Пиф посмотрела на белую точку на безымянном пальце левой руки. Вот эта отметина. Теперь вместо кольца.

В начале лета у Оракула возникли какие-то крупные неприятности с налогами, и Белзу в качестве консультанта продали банку «КРЕДИТ ВААЛА». Говорят, вырученной суммы хватило покрыть все недостачи. До Пиф и таких, как она, достоверная информация обо все происходящем в Оракуле не доходит. Приходится довольствоваться слухами.

Неожиданно экран пересекла наглая красная надпись: «ПРОСТИТЕ, ОШИБКА СИСТЕМЫ».

– Сволочь, – вымолвила Пиф.

И позвонила программистам. Осведомилась: они там что, слона на сервер уронили?

– А что случилось? – лениво спросили.

– У меня выкидыш.

– А у нас новенький, – сообщили программисты. – Мы вводим его в курс дела.

– Да? Тогда пусть вынет член из дисковода, – сказала Пиф, вешая трубку.

Через несколько минут на пороге показался давешний бритоголовый невежа с университетским шифром на руке.

– Это тебя, что ли, недавно купили? – спросила Пиф. – Оракулу, видать, некуда деньги девать. – Пиф отъехала в своем кресле от компьютера. – Погляди, что там случилось.

Бритоголовый наклонился над клавиатурой.

– Из какой операции вас выкинуло?

– Делала стандартный запрос.

Он бегло оглядел комнату в поисках стула. Придвинул кресло Аксиции, сел.

С полчаса Пиф то наблюдала за ним, то заглядывала в свою распечатку.

…ДИРЕКТОР БАНКА «МАРДУК-НЕФТЬ»… а он, оказывается, выдал дочь замуж за фарсийца… Так, а тот, через дядю-министра, связан с «АНДАРРАНСКОЙ НЕФТЯНОЙ ВЫШКОЙ»… Это уже интересно…

Новенький увлекся работой. Похоже, забыл, где находится. Даже вздрогнул, когда Пиф спросила:

– Ну?..

Поглядел на нее мутно, словно не понимая, что от него хотят. Потом спохватился.

– Попробуйте.

Пиф попробовала.

– Работает.

И выключила компьютер.

Бритоголовый встал, откатил кресло Аксиции на прежнее место.

– Я могу идти?

– Да, – сказала Пиф.

Он ушел.

Она растянулась на полу, на мягком ковре, уставилась в потолок, расслабилась. И почти физически ощутила, как информация уходит из рассудка, перетекает в тело, заполняет каждую клетку.

И неожиданно расхохоталась. Во все горло. Пифия должна быть бесноватой, подумала она. Положено. По-ло-же-но!..

Бухнула дверь. Новый программист Оракула, лежавший на нарах лбом в скрещенные руки, поднял голову. Поглядел мутно.

В проеме маячила фундаментальная фигура. В одной руке швабра, в другой ведро. Как скипетр и держава. Из ведра явственно несло хлоркой.

Фигура потопталась на пороге, высматривая в темноте – нет ли кого в комнате. Так и не высмотрев, спросила на всякий случай:

– Я приберу или как?

– Прибери, – отозвался с тощей подушки новенький. Неловко стало ему лежать, когда другой кто-то рядом работает. Сел, свесил босые ноги. С удовольствием ощутил на себе новые подштанники – выдали в Оракуле. Волосы сбрили, обработку от вшей провели, старую одежду, провонявшую каким-то особенным кисловатым рабским запахом, сожгли.

Общежитие для программистов – два нижних этажа флигеля, где в прошлые века вельможи держали конюхов и кухарок, – сильно отличается от рабских бараков в трущобах Вавилона. Только и сходства, что нары в два яруса. Да и народ подобрался куда как посытее, чем непроданные рабы, подобрее.

И еще были книги. Вот уж этого добра – читай не хочу. Порти глаза – на здоровье.

Бэда, человек ленивый, не счел это, впрочем, за большое преимущество. И пока его товарищи жгли казенное электричество в читалках Оракула, он отсыпался.

И отъедался. Ему постоянно казалось, что в следующий раз еды не дадут. Потому и набивал брюхо под завязку, пока дурно не становилось. Хлеба-то можно было брать, сколько влезет. В Бэду лезло много.

– Не наталкивайся ты хлебом, брюхо вздует, – урезонивал его старший программист Беренгарий.

Бэда со старшим, конечно, соглашался, но обжирался все равно. И в обед. И в ужин тоже.

Вообще же программистам в Оракуле не житье, а малина, разливался тот же Беренгарий. (Глянулся ему Бэда, даром что вид имел туповатый.) С шести вечера, если ты только не на дежурстве – а первое дежурство у новенького еще нескоро – можешь делать что угодно. Хоть умные книжки читай, хоть пьянствуй, хоть по девкам шляйся. Без денег, понятное дело, много не нашляешься. Ну да подожди немного, появятся у тебя и деньги.

Тут Бэда заинтересовался было. Даже жевать перестал. Своих денег у него отродясь не было – сам стоил немногого.

Беренгарий охотно пояснил: левые халтурки, то, се. Учись пока. А заказчики придут. Как мухи налетят. Иной раз и бабы подбросят, ко всему подход нужен. Только вот торопиться, Беда, не надо. И соваться куда не след, тоже не стоит.

– А куда не след? – спросил Бэда.

Беренгарий показал на электрическую розетку.

– Вот сюда, к примеру, пальцы не суй.

– Ясно, – сказал Бэда.

Как и большинство программистов Оракула, Беренгарий был рабом. И, судя по шифру на руке, учился тоже не лучшим образом. А вот, гляди-ка, продвинулся, до старшего дослужился.

Рослый, худой, светловолосый, глаза тонут за толстыми стеклами очков, мелкие черты лица все время в движении. Хитрющий Беренгарий. Куда до него Бэде…

Обо всем этом неспешно раздумывал Бэда, лежа в одиночестве на нарах. Он знал, что ему-то всяко до старшего не дотянуть. Даже до среднего – вряд ли. Болтаться ему среди младших до глубокой старости, если только раньше не продадут за профнепригодностью в какую-нибудь жилконтору – обслуживать машины для расчета квартплаты.

Уборщица возила шваброй по полу, гоняя густой дух общественной уборной. Дважды задела Бэду мокрой тряпкой. Он подобрал ноги, уселся поудобнее.

– Тебя как звать-то? – спросила вдруг уборщица, шумно переводя дух.

Бэда назвался. Уборщица выпрямилась, прищурилась, оглядывая его.

– Обрили-то тебя почему? Провинился перед ими, что ль?

– Да нет, вши у меня были, тетка, – честно сказал Бэда. – В бараке подцепил, покуда меня продавали… Там это быстро.

– А, – сказала уборщица. И недовольством от нее потянуло. – То-то старшой меня сюда направил. А я и думала: чего у вас тут мыть, вчера намыто уж… Из-за тебя, значит… У нас строго, так-то вот.

И снова наклонилась, налегла на швабру. Бэда равнодушно смотрел, как она работает. Потом зевнул.

– А тебя, тетка, как звать?

– Кандида, – пропыхтела уборщица.

– Хорошо тут, в Оракуле, тетка Кандида?

Она снова остановилась, оперлась о швабру.

– Как сказать… Сытно тут, конечно, спору нет. Муторно – оно тоже. Да где не муторно?

– И то, – согласился Бэда.

– Но ты гляди, не озоруй, – с неожиданной строгостью сказала Кандида. – Я-то уборщица и годы мои уже старые. Ты другое дело. Программист, шутка ли сказать, высшее образование… Сумей только угодить…

И с откровенным сомнением оглядела неказистую фигуру Бэды.

– Да нет, – сказал Бэда, как бы желая подтвердить справедливость ее сомнений, – куда мне…

Тетка Кандида оставила швабру посреди комнаты, подсела рядом с ним на нары. От нее крепко несло потом и хлоркой.

– Как же тебя, такого-то, взяли в Оракул?

– Не знаю… – И попросил неожиданно: – Принеси мне на ночь еще чего-нибудь поесть, а, тетка Кандида?..

– Наголодался, – вздохнула Кандида. Колыхнула могучей грудью, встала. Тяжко ступая, вышла, прихватив с собой ведро и швабру.

Бэда растянулся на одеяле, заложил руки за голову, уставился в потолок. Невнятно проползла мысль о том, что через каких-нибудь девять часов позовут завтракать. Поскреб бритую голову, откуда доктор вывел докучливых насекомых. Повернулся набок, примял подушку.

Когда Кандида вернулась – большой калач в платок завернут – новенький уже крепко спал.

Кандида постояла в нерешительности, не зная, будить ли, и все глядела на лицо спящего – почти детское, со страдальчески сдвинутыми во сне белесыми бровями. И так, умиляясь, потихоньку и сжевала весь калачик.

Время от времени Оракул проводил презентации и другие не менее пышные мероприятия. Каждое – событие в светской и деловой жизни Вавилона.

Банкиры, нефтяные магнаты, денежные воротилы, представители прессы, владельцы промышленных предприятий, два-три скандалиста из числа профсоюзных деятелей – таков был обычный состав приглашенных. Оракул обычно был представлен внушительными персонами из круга высших посвящений – Верховный Жрец, несколько программистов старшего и среднего состава.

И, конечно же, пифии.

Этих строгих женщин в белых одеяниях остерегались. Рассаживаясь, старались найти место подальше от них. Напрягались, если пифия обращалсь с вопросом, отвечали подчеркнуто вежливо. Шутка сказать: пифии! Эти дивные женщины и девы напрямую общаются с богами Орфея! Им дано присутствовать в кузнице богов, где куется будущее. Дыхание грядущего овевает подолы их одежд. Неземное осеняет их своими крылами. И так далее…