Я — это ты - Наталья Аверкиева

— Погоди, Каулитц. Похоже это ты не все понял, — улыбнулся Алекс, переступая через мычащее тело Тома. — Нам не нужны извинения. Он оскорбил моих друзей и должен за это ответить.

— Алекс, Хельмут первым начал, — не слишком уверенно произнес Билл хотя бы просто потому, что не знал, кто начал первым. Да и какая сейчас разница? Надо что-то делать… Понять бы что…

— То есть ты хочешь сказать, что Хельмут сам себя назвал жирной свиньей, которая может лизаться только с собственным братом? — сплюнул Марк, прищурившись. — Это за кого ты нас принимаешь?

— Ни за кого я вас не принимаю. Том пошутил. — Билл старался придать голосу как можно больше твердости. Получалось плохо.

— Пошутил? — удивленно протянул Себастьян.

— Ты вообще понимаешь, кем обозвал нас твой брат? — приподнял бровь Марк.

Билл неуверенно кивнул.

— Пожалуйста… — попросил робко. — Он больше так не будет.

Ребята переглянулись и рассмеялись. Билл тоже растянул губы, затравленно переводя взгляд с одного на другого. Марк доброжелательно кивнул в сторону Тома, разрешая Биллу подойти. Тот не заставил просить себя дважды. В мгновение оказался рядом с братом, схватил за плечи и дернул вверх, пытаясь поднять.

— Почему ты не ушел? — с горечью пробормотал Том, и Биллу стало страшно. — Я же просил…

— Я… — Но договорить Билл не успел. Сильный удар обрушился ему на спину, вышибая воздух из легких. Он выронил брата и распластался на нем, захрипел, в глазах сверкало.

Ребята заржали.

— Не трогайте его! — попытался встать Том, но ему не дали.

— Хорошая идея, да, Себа? — гоготал Марк.

— Сам от себя тащусь, — смеялся тот.

— За слова надо отвечать, Каулитц.

— Целуйтесь. В засос!

На мгновение повисла неестественная тишина. Даже вода в реке перестала журчать, птицы и насекомые заткнулись. Себа подмигнул братьям. Все ждали ответа Алекса.

— Вот этот, — Алекс пихнул в бок Билла, — вон того. Сейчас мы выясним, кто есть кто.

Наверное, у Билла помутился рассудок, потому что, будучи в здравом уме, он себе ТАКОЕ даже представить не мог. Он зажмурился и затряс головой, прогоняя наваждения. Но нет — спина болела, рядом, тяжело дыша, лежал зажмурившийся Том, и стояли явно глумящиеся над ними парни.

— Да, — сам с собой согласился Алекс. — Вот этот вон того. В засос.

— Ну-ка, покажи нам, как надо лизаться с собственным братом, — улюлюкал Марк.

— Небось, каждую ночь тренируются друг на друге! — хохотал Хельмут.

— Ты, Каулитц, опытный. Давай-ка! Хотим мастер-класс! — хлопал в ладоши Себастьян.

— Мастер-класс! Мастер-класс! — подхватил Хельмут.

— Спятили? — рявкнул Билл, резко поднимаясь. — Он мой брат!

Марк зашел ему за спину, крепко ухватил за футболку. Билл попытался вывернуться, но парень дернул его на себя, лишая равновесия. Себастьян грубо поднял Тома за шкирку.

— Алекс, не дури, — прорычал Том, стараясь вырываться.

— Ты моих друзей оскорбил…

— Хельмут сам виноват.

— Ты его девушку увел?

— Она сама мне на шею вешалась.

— Разве это повод оскорблять порядочных людей?

— Алекс…

— Каулитц, надо отвечать за слова. Ты как нас назвал?

Том дернулся со всей силы. Он рванул так, как только смог, откидывая Себастьяна в сторону. Засветил неожиданно подвернувшемуся под руку Хельмуту хорошую оплеуху. И замер, безвольно опустив руки: Алекс ударил Билла в живот. Тот глухо застонал, сгибаясь.

— Еще? — в упор глядя на Тома, поинтересовался Марк.

Билл кашлял, подавившись собственным стоном. Том мысленно чертыхнулся. Младший близнец всегда был слабей, он не умел ни драться, ни защищаться. Да и зачем Биллу такое сомнительное умение, когда у него был Том, который за него покалечит любого. Только сейчас Том чувствовал себя беспомощным ничтожеством, из-за которого издеваются над братом.

— Послушайте, вас оскорбил я. Накажите меня, только не трогайте Билла. Отпустите его.

— Ответ неверный.

Еще удар.

— Что вы делаете?! — Том кинулся на Алекса, но Хельмут не позволил ему добраться до друзей, сбил с ног.

— Начинай, — с силой толкнул на землю Марк пленника.

Билл попятился, затряс головой.

— Он мой брат…

— Не трогайте! — ломился к брату Том, но Себа не пускал, играючи снова и снова бросал мальчишку на песок, не давая подняться.

Удар. Сноп искр и неспособность дышать.

— Он мой брат, — на выдохе.

— Ну же, ты нас задерживаешь. — Пинок под ребра.

— Нет! Не смей!

— Он мой брат! — с вызовом.

— За слова надо отвечать.

— Не трогай его!

— Он мой брат! — со злостью.

— Ответ неверный.

— Билл!

Удар… Еще удар…

Что-то родное навалилось сверху, закрывая его. Голос что-то шепчет, обжигая горячим дыханием шею. Ударов нет. По крайней мере, они больше не чувствуются. Надо собраться, рвануть с места, снести ублюдков, дать им отпор…

— Я пробовал… — бормочет Том. — Они сильнее и их больше. Я пробовал…

— Я не буду… — тяжело дыша, стонет Билл. Щеки сухие. Лоб и шея покрыты испариной.

— Они убьют тебя…

— Не буду.

— Если бы они били меня у тебя на глазах, что бы ты сделал?

— То же самое.

— Билл…

— Нет.

— Ну, — улыбается Алекс.

Еще один удар по безвольному телу. Они застонали одновременно: Билл от резкой боли, Том от отчаянья.

— Не заставляй меня еще раз просить. В засос.

Марк пинает Тома в спину. В голове проносится шальная мысль, что, если он сейчас выполнит их требования, от них отстанут. По крайней мере, брата больше не тронут. Том поднимает глаза. Смотрит на прокусанную губу и окровавленный подбородок. Еще никогда в жизни ему не было так стыдно, больно… и противно. Он чуть подается вперед…

— Том… — беззвучно шепчет Билл в полубреду. — Пожалуйста, не надо, Том… Ты же не простишь себе этого.

Их пальцы переплетаются. Кисти с силой сжимаются. Не отстанут они, — ясно вспыхивает в сознании. — Так просто не отстанут.

— Почему ты не ушел, как я просил? — в отчаянье тыкается носом ему в шею Том. — Ты бы мог позвать на помощь… Ничего бы этого не было… Билл, почему ты такой глупый?

— Шевелись! — Вновь пинок в спину.

Билл зажмурился и отвернулся, закрыв губы ладонью, другая рука сжалась так, что Тому показалось — пальцы не выдержат, сломаются. Ощущение стыда накрывало с головой. Нет, он не может настолько унизить брата. Пусть убьют его, Тома, но он не будет этого делать. Том улыбнулся и поднял вверх руку, продемонстрировав им средний палец.

— Ответ неверный, — почти миролюбиво вздохнул Марк.

Он почувствовал, как брат под ним сжался. У Тома внутри все взорвалось.

— Не трогай его, жирная свинья! — заорал он, оскаливаясь, как загнанный в угол пес. — Только дотроньтесь до него, я вас всех убью!

И Билл понял: Том на самом деле за него убьет. Значит, он все-таки любит его больше, чем гитару. Всего на мгновение стало удивительно спокойно и хорошо.

Их пинали. Том вжался в брата, стараясь максимально закрыть его от ударов, от боли вцепившись зубами в мышцу шеи, прокусывая тонкую кожу. В глазах темнело. Сознание медленно ускользало.

— Ладно, хватит с них, — голоса звучали как из-под воды.

— Но, Алекс!

— Я сказал, хватит.

— А с этими что делать?

— Очухаются, сами в лагерь приползут.

— Мало мы им наподдали.

— Да, за такие слова можно было и посильней.

— Нормально.

— Идемте же, там кино скоро начнется.

Они еще что-то говорили. Том не понял — на него упала темнота.

Когда Билл пришел в себя, на берегу были только он и Том. Тело закоченело и ужасно болело. Неловко вывернутая рука затекла и не чувствовалась. Он попробовал подползти к брату, но каждое движение отдавалось такой нестерпимой болью, что Билл смог лишь сжаться в комок и закрыть глаза. В голове гудит, слышны голоса, девичий смех. Хенни, — подумал он. — Как же я с синяками на свидание пойду?..

Близнецы вернулись в лагерь под утро. Не касаясь друг друга. Молча. С того момента они не произнесли ни слова. Каждый был погружен в свои мысли и не хотел делиться болью. У Билла к завтраку поднялась температура, и его отправили в медпункт. Том исчез.

Напрасно он ждал брата, гипнотизируя дверь. Напрасно спрашивал у Хенни про Тома. Тот не появился ни на обеде, ни на ужине. Да еще медсестра задавала глупые вопросы, когда, делая уколы, заметила на теле синяки и ссадины, сильно рассеченную в нескольких местах кожу и огромный синяк над ключицей с четкими следами зубов Тома. Она грозилась сообщить директору лагеря, родителям, вызвать полицию. Билл упрямо хмурился, нервно прикрывая синяк, и мямлил нечто невразумительное, не зная, что ей ответить — вдруг брат говорил что-то другое. Потом он впал в состояние прострации и мало реагировал на внешние раздражители. Синяк, как свежее клеймо на ляжке коровы, горел багрянцем, и Биллу казалось, что тавро светится, демонстрируя всем желающим их с Томом позор. Билл теребил кожу, мял, почесывал, прикрывал «позор» рукой, постоянно думая о близнеце, прислушивался к себе, пытаясь понять, что происходит с Томом. А может… Может теперь он противен брату, ведь их так унизили, а Том такой гордый? Только бы он ничего с собой не сделал! Пройти через ад и потерять его… Нет! Только не это! Творческая командировка, черт бы ее побрал!