Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора - Борис Викторов

Прокурор обязан обвинять и защищать

Вам будет поручено. Начало нового 1955 года я встретил в Москве. 3 января. Пушкинская, 15а. Знакомое здание Прокуратуры СССР. Поднимаюсь по мраморной лестнице в приемную Генерального прокурора Романа Андреевича Руденко.

Что я знаю о нем? Был прокурором Украинской республики, Главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе над нацистскими преступниками. Его речь на этом процессе я не просто читал, а изучал. Для нас, военных юристов, речь Р. А. Руденко на Нюрнбергском процессе стала во многом поучительной…

Вскоре после ареста Берии был освобожден от должности Генеральный прокурор СССР Г. Н. Сафонов. Хотя причина этого официально не объявлялась, мы понимали: прокуратура не справилась со своими задачами.

Тогда и был назначен Р. А. Руденко.

Чем ближе я подходил к кабинету Руденко, тем острее ощущал волнение: «Зачем я вызван?»

Правда, мой непосредственный начальник, Главный военный прокурор, генерал-майор юстиции Евгений Иванович Барской успокоил: «Роман Андреевич знакомится с прокурорами округов и флотов».

Вскоре выяснилось, что причина спешного вызова оказалась иной. После нескольких общих вопросов Руденко раскрыл папку, извлек из нее документ. Я невольно взглянул на заголовок: «Приказ Генерального прокурора СССР». Роман Андреевич, улыбаясь, пояснил:

— Внесено предложение о назначении вас заместителем Главного военного прокурора. Надеюсь, вы не будете возражать.

Приказ был подписан. Я поблагодарил за оказанное мне доверие.

— Пока коротко, — сказал Руденко, — объясню вашу основную обязанность. Вам будет поручено руководство специальной группой военных прокуроров и следователей, которая займется рассмотрением жалоб и писем с просьбами о реабилитации. Просьб таких стало поступать все больше и больше. Рассматривать их надо объективно. Важно наладить личный прием посетителей. Следует добиться, чтобы мнение у народа о военной юстиции изменилось в лучшую сторону. Пока прокуратура больше преуспела в том, чтобы как можно удачнее прикрыть свое или чужое беззаконие, погасить жалобы. Не исключено, что придется нам ставить вопрос об отмене неправосудных приговоров. Это будет с нашей стороны подкоп под фетишированную «стабильность приговоров». Мы и здесь унаследовали реакционные взгляды дореволюционных юристов. Они тоже ратовали за «стабильность приговоров». Мне недавно показали статью известного профессора-процессуалиста Владимирова. Рекомендую прочесть.

Руденко указал на лежавший на столе журнал. На обложке значилось: «Журнал гражданского и уголовного права. Санкт-Петербург. 1878». Владимиров тогда писал: «Незыблемость вступившего в законную силу приговора служит всеобщему благу, тогда как колебания приговора опасны. Пересмотр вошедших в силу приговоров перевернул бы «вверх дном всю московскую юстицию» и произвел бы «настоящую революцию в среде судившихся».

Это высказывание Владимирова Роман Андреевич объяснил так:

— Нетрудно заметить, Борис Алексеевич, как оберегал свою несправедливость, освященную судом, царизм устами этого ученого юриста в отношении хотя и невинно осужденных, но опасных для царского строя людей. Наше законодательство с первых законов о советском правосудии установило не только возможность, но и обязанность прокурорского надзора потребовать пересмотра любого приговора независимо от времени его вынесения. В законе перечислены и основания: лживость показаний свидетеля или заключения эксперта; преступные злоупотребления судей или лиц, производящих расследование; подложность вещественных доказательств.

К сожалению, эта правовая норма в последние годы у нас не работала. Случаи, когда по жалобе осужденного или его адвоката было бы назначено новое дополнительное расследование по вновь открывшимся обстоятельствам, хотя имелись прямые указания на фальсификацию обвинения, можно сосчитать по пальцам. Обычно это было не новое скрупулезное расследование, а примитивная проверка доводов, которые легко отклонялись. Все расценивалось как «клевета на органы НКВД, в которых ничего подобного быть не может». Таких фактов немало. Для восстановления честного имени не может быть никаких сроков давности. Чтобы принимать обоснованные решения, придется производить заново всестороннее объективное расследование. В этом примут участие сотрудники КГБ. Его аппарат в основном обновился, пришли новые люди, честные и принципиальные.

— Будут попытки, — продолжал Р. А. Руденко, — поставить под сомнение правильность осуждения действительных врагов Советской власти. За всю историю их было немало. Кое-кто захочет «под шумок» реабилитировать себя, хотя и виноват. Этого мы не должны допустить.

На оккупированной территории действовали активные пособники фашистов. Они участвовали в карательных операциях. Были и такие, которые добровольно сдались в плен врагу, помогали лагерным стражникам мучить и глумиться над военнопленными. Некоторые из них ушли служить в РОА[2]. Как это ни сложно, в правильности их осуждения придется разбираться.

Наряду с пересмотром дел прошлых лет в органах КГБ возникают и будут возникать новые дела о государственных преступлениях. Еще не все скрывшиеся каратели — пособники фашистов выявлены, розыск их активизируется. Есть люди, вступающие в сотрудничество с иностранными разведками. Наш надзор за такими делами должен быть надлежащим…

Далее Роман Андреевич разъяснил, чем я должен заняться неотложно:

— Прежде всего обеспечьте подбор хороших, способных товарищей для работы в вашей группе. Сформировать ее надо как можно скорее. Проинструктируйте людей. Наладьте работу и сочетайте ее со специальной подготовкой, непрерывной учебой. Рекомендую познакомиться с делами на осужденных Ежова и его первого заместителя Фриновского. В своих показаниях они подробно рассказывали, какими были следствие, надзор прокуратуры, как рассматривались дела в суде. В деле Берии вы найдете подробности того, как этот авантюрист ловко втерся в доверие к Сталину. Для отвода от себя обвинений за расправу над создателями большевистских организаций в Закавказье он учинил расправу над «ежовцами», а сам продолжал творить произвол. В деле Вы обнаружите все эти факты, за которые его и расстреляли.

Рассказал Руденко и о только что рассмотренном в Ленинграде деле Абакумова, где он выступал на процессе:

— И сам Абакумов, и его соучастники — непосредственные исполнители провокации в отношении Алексея Александровича Кузнецова и других товарищей были вынуждены раскрыть, как готовилась и проходила эта гнуснейшая провокация. Передано на рассмотрение суда и дело самого ближайшего сподвижника Берии — Багирова с группой его подчиненных. Вы ведь Багирова знали по работе в Баку?