Сквозь туман - Холли Лайл

— Это невозможно. Сэму сделали вазэктомию. И никого другого, кроме Сэма, у меня не было.

Подняв глаза, она обнаружила, что врач глядит на неё с бесстрастным видом.

— Я делал вазэктомию, — сказал он холодным тоном. — Это случилось как раз тогда, когда он умер, Сара. За пару дней до или в несколько последующих дней.

Она села и натянула пониже бумажную рубашку, что надела перед исследованием. Ей не нравился ни тон доктора, ни явное недоверие в его глазах.

— Никогда — ни разу — я не была ни с кем, кроме Сэма. Ни по какой причине, ни на минуту.

— Тогда как вы объясните беременность?

— Вы напортачили с вазэктомией, — она не шутила, говоря это.

— С вазэктомией, с которой всё было в порядке в течение… скольки, десяти лет? Изредка операция обратима, — признал он. — Но вероятность того, что это случилось у Сэма и вы забеременели ровно тогда же, когда он погиб, когда есть объяснение гораздо проще…

Сара сжала кулаки:

— Нет объяснения проще. Вообще нет никаких других объяснений. Я влюбилась в Сэма в восьмом классе. Я никогда не встречалась ни с кем другим, никогда не целовалась ни с кем другим, никогда не спала ни с кем другим. Поэтому, если только вы не попытаетесь убедить меня в том, что непорочное зачатие более вероятно, чем неудачная вазэктомия, или что действительно можно забеременеть от сидения в общественном туалете, остается единственная возможная причина.

Он не стал спорить и сменил тему:

— Ваша третья беременность проходила тяжело и чуть не убила вас. Эта может довершить дело. Вы только что пережили травму. И плохо переносите эту беременность. Вам следует подумать об аборте. Ради себя и ради мальчиков.

Сара осторожно слезла с кушетки, поплотнее обернув вокруг себя бумажную рубашку:

— Спасибо за то, что дали мне знать — я не умираю. И спасибо, что испортили первую со дня смерти Сэма хорошую для меня новость.

Она купила тест на беременность по пути домой и проверилась. Да, у неё был снимок с ультразвука, но голубая линия на тесте — это ритуал. Она должна была узнать так.

Сара хранила полоски от Майка и от Джима, обе аккуратно подписанные теми именами, которыми она называла их, ещё не зная, кто родится — Алоизий и Боб. У неё хранилась и полоска от третьего теста, от нерождённого ребёнка. Сэм.

Зря она использовала настоящее имя. Но в тот раз они рано выяснили, что будет девочка, и решили назвать её Самантой. Сара не удержалась и написала настоящее имя.

Теперь у Сары была четвёртая голубая линия, и беременность для неё стала реальнее, чем после ультразвука. У неё будет ребёнок.

Пришлось сесть, и не из-за тошноты, а из-за изнеможения. Ей надо было подумать.

Сэм был единственным.

Сэм сделал вазэктомию после того, как они потеряли Саманту и Сара чуть не умерла.

И всё же…

Всё же…

Всё же…

Она закрыла глаза. Была ночь, для которой у неё нет объяснений. Единственная за всю её жизнь ночь, про которую она не могла уверенно сказать, что же случилось. Ночь похорон, в домике на дереве, когда островок укрыл туман, а Сэм обнимал её, и они занимались любовью.

Сара знала, что той ночи на самом деле не было — вот только она беременна.

А что, если?

Что если в тот день, когда он уговаривал её, что сам заедет за мальчиками, она бы одержала верх и поехала сама? Что если в этот момент что-то сдвинулось во вселенной, и случились оба варианта? В одном жив Сэм. В другом — она.

И если то же самое произошло после выкидыша? В его «если» ей перевязали трубы. В её — он сделал вазэктомию.

И когда он умер в её мире, а она — в его, что-то соединило их снова, там, на острове, под деревом. Их отчаяние, их нужда, их стремление друг к другу.

А теперь она одинока и ждёт ребёнка, и знает, что это может её убить. Ей придётся рассказать матери и отцу, придётся рассказать мальчикам, рассказать друзьям. Все они придут в ужас. Все вспомнят, что в прошлый раз она чуть не умерла.

Её родители, родители Сэма, друзья — все станут беспокоиться, зная, какой катастрофой закончилась предыдущая беременность. Они предложат сделать аборт, подумать о мальчиках, о том, что с ними будет, если они потеряют и мать тоже. И будут по-своему правы.

Однако этот ребёнок — дитя Сэма. Последнее, что ей от него осталось.

Она выносит его. Будет принимать витамины, есть побольше фруктов, отдыхать при малейшей необходимости, будет следить за собой и не станет перенапрягаться. Она позволит родным и друзьям помогать ей, и в кои-то веки не будет вести себя как суперженщина.

Где-то совсем рядом, так, что ей удалось коснуться его, Сэм всё ещё жив. И у них будет ребёнок. И, боже, как он ей нужен!

Вечером, уложив мальчиков спать, она вышла из дома и заперла дверь. Прошла по двору, по мостику, на островок. Пахло первым осенним морозцем, венки вместе с постаментами были давно убраны, урна стояла под деревом на небольшом пьедестале, который она специально купила. Сара разве что мельком взглянула на неё.

Прислонившись к дереву, упёршись лбом в грубую кору, она прошептала:

— Сэм, не знаю, услышишь ли ты меня. Я не знаю, как найти тебя. Но я здесь, и ты мне нужен. Ты мне очень нужен.

Она ждала, но он не пришёл.

Её затошнило. Её давило бремя беременности, страхов, потребности в любимом. Сара пообещала себе, что, если придётся, будет ждать до утра. Но у неё не было сил стоять всю ночь, прислонившись к дереву, и она начала мёрзнуть.

Если же она залезет в домик, а Сэм придёт, он не узнает, что она там.

У них же есть фонари!

Она взобралась по лестнице — ей пришлось сделать пару остановок, она задыхалась — и вошла в домик. Из шкафчика, в котором они держали фонари, она вытащила один и повесила его, зажжённый, на окно, выходящее в сторону дома. Сэм мог бы увидеть огонёк, если бы выглянул из окна кухни, или если бы подошёл к мостику. Если чудо позволит ему.

Сара села на диванчик и, завернувшись в одеяло, сложила руки на животе — на ребёнке. Она молилась, чтобы Сэм увидел фонарь. И ждала.

— Кто там, наверху?

Голос доносился издалека — сердитый окрик. Сара проснулась и поняла, что задремала. Сначала она растерялась. Она не лежала в своей постели — она находилась в домике на дереве, фонарь всё так же горел, за окнами клубился туман. Руками она по-прежнему обхватывала живот, и тут она вспомнила. У неё перехватило дыхание.

— Сэм? — закричала она.

— Сара?

Она услышала звук шагов на лестнице, и через мгновение он вбежал в дверь. Сэм. Живой Сэм, и туман за его спиной. Они обнялись, заплакали и поцеловались. Но на этот раз ни один из них не спешил раскладывать диванчик. На этот раз оба знали — им нужно поговорить.