Родимые пятна - Сара Дюнан

Покопавшись в папке, я обнаружила адрес и телефон последнего места ее работы, труппы, о которой я никогда не слышала. Помня свой конфуз с Барышниковым, я не торопилась делать выводы, но все же мне казалось, что студия «Херувим» на Уолворт-роуд это далеко не «Сити балет». Возможно, плечи Кэролайн согнулись под тяжким грузом ожиданий, возложенных на нее мисс Патрик? Перед моим внутренним взором вновь возник образ девицы, забывшей в плотских утехах о долге перед приемной матерью. Это, конечно, не очень вяжется с образом ангелоподобного белокурого существа, но зато гораздо лучше может объяснить характер особы, длительное время вынужденной воплощать в жизнь чужие фантазии.

Правило номер три. Уж если взялась за работу, не устраивай себе отпуска, даже кратковременного. Отдыхать можно, лишь завершив дело.

Глава 2

В большинстве случаев приходится начинать с самого начала. Ничего эффектного или рискованного в том нет. Просто, разыскивая какую-либо пропажу, обычно узнаешь, что у всякого исчезновения есть свои причины.

В одном мисс Патрик была права: Кэролайн на телефонные звонки не отвечала. И не отзывалась на звонок в дверь. Жила она в большом, довольно обшарпанном доме на Килбурн-Хай-роуд, парадную дверь которого украшало не менее полудюжины звонков. Я позвонила кому-то из соседей. Женщина из цокольного этажа держалась вполне дружелюбно, но она жила здесь лишь три недели и с соседями до сих пор не знакома. На другие звонки никто не ответил. Я посмотрела на часы. Десять пятнадцать утра. Нет никакой нужды объяснять всем, что ты частный сыщик, но знание этого внутренне тебя поддерживает. Впрочем, жизненные обстоятельства в который раз одерживали победу над твоими намерениями. Те, что имели работу, уже работали. Остальные или находились в поисках ее, или нежились в постели, решив сегодня ничего не предпринимать.

Я вернулась в свою машину и какое-то время просто наблюдала. Вот появилась женщина, ведя за руку малыша и маневрируя на неровном тротуаре коляской, перегруженной покупками. Когда она попыталась съехать с тротуара и перейти улицу, коляска накренилась, и из багажной сетки выпал пакет с картофелем. Ребенок, едва научившийся ходить, радостно вскрикнул, потопал за одной из картофелин, поймал ее обеими руками и бросил в сторону коляски как военный трофей. Мужчина в дурацком бесформенном пиджаке торопливо прошел мимо, переступив через ребенка и картофелины, взор его был устремлен в неведомые дали, но пожилая женщина остановилась помочь, и вскоре вся троица была занята сбором и упаковкой рассыпанного. То, что огорчило мать, для дитяти и старушки оказалось развлечением. Вся операция заняла не более десяти минут. Другой мир. Я так увлеклась этой сценкой, что чуть не упустила из виду кудрявого молодого человека в черном пальто с кожаной папкой под мышкой, который вышел из дома и легко сбежал с лестницы. Он страшно торопился и явно не расположен был отвечать на вопросы какой-то Мэри, кузины Кэролайн Гамильтон, стремясь продолжить свой путь. Но когда оная Мэри представилась ему офицером полиции, он умудрился притормозить и не только сразу же сообщил мне, что он Питер Эплярд, изучающий искусство в колледже Голдсмита, но и согласился повнимательнее рассмотреть фотографию, которую я сунула ему под нос.

— Да, она жила здесь. Хотя фото паршивое. В жизни она гораздо лучше.

— Вы сказали— жила. Она что, больше не живет здесь?

— Нашли кого спрашивать! Могу сказать только, что последнее время не вижу ее.

— А сколько примерно?

— Ну, если не ошибаюсь, четыре-пять месяцев, может, чуть больше.

— Вы были знакомы с ней?

— Смеетесь? Здесь никто ни с кем не знаком. Просто соседи, вот и все.

— Так я права, полагая, что вы не знаете, куда она могла уехать?

— Да, вы правы на все сто. Ну что, я могу идти или вы намерены пригласить меня для допроса в участок?

Килбурн, очевидно, еще один яркий пример принятого в подобных районах вежливого равнодушия, подумала я, наблюдая его исчезновение за углом. Хорошо хоть, что кучерявый Питер на ходу бросил мне имя домовладельца, столь трудно произносимое, что и воспроизвести его здесь не берусь. Но хозяин дома вряд ли проявит особую вежливость, поскольку таких людей волнует лишь, вовремя ли жильцы платят, а до остального они просто не снисходят. Заплатил, а там хоть и не живи. В темных окнах квартиры Кэролайн, расположенной на втором этаже, не было никаких признаков жизни. Но решись я проникнуть через парадный подъезд, это наверняка возбудит среди обитателей дома ненужные пересуды. На дверях черного хода был автоматический, так называемый «американский» замок, и если мне особенно не повезет, вполне может сработать сигнализация. Нет, невозможно, разве что действовать отмычками… Но потребуется много времени и хлопот. Да и при свете дня всегда есть риск, что вас в любой момент схватят за руку. Я вернулась к машине. 12 часов 30 минут пополудни. Я потратила уже половину оплаченного мисс Патрик времени, но абсолютно ничего не узнала. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться.

В наказание за позднее пробуждение я лишила себя нормального ланча. Просто, миновав Марбл-Арк, Парк-лейн и Викторию, переехала мост Челси и, углубившись в южные кварталы города, решила перехватить сэндвич в баре на Уолворт-роуд, благо он находился рядом с «Херувимом».

Примерно без десяти два в бар вошли три молодые женщины и парень, все в Айседориных шарфах[7] и с хорошо развитыми икроножными мышцами. Они заказали салаты, йогурты и по чашке капуччино. Платил молодой человек. Они уселись за столик у окна, смеясь и хихикая, низко склоняясь друг к другу и то и дело взмахивая изящными ручками. Чудесно это, передохнуть от любимой работы. У меня даже голова закружилась от сладкого ощущения их успехов. А может, это лишь действие крепкого черного кофе? Успокоившись, я позволила себе присоединиться к милой компании.

— Простите… Они взглянули на меня, причем весьма дружелюбно. Но тогда они еще не знали, как сильно могу я их озадачить. — Простите, если я не ошибаюсь, вы все из труппы «Херувим»?

Ну вот, они уже и решили, что я чокнутая. Побирушка в дорогих, доставшихся по случаю обносках или просто девица, которая выросла такой дылдой, что куда там ей в танцорки, вот и живет с неистребимой завистью к тем, кому повезло больше. Девушка с длинными черными волосами, зачесанными наверх и искусно сплетенными в замысловатый французский узел, явно игравшая в этой группе роль доброй самаритянки[8], слегка улыбнулась.

— Труппа «Херувим»? Да, полагаю, вы можете называть нас и так.

— Я подруга Кэролайн Гамильтон. Она говорила мне, что работает здесь. Надеюсь, мне удастся с ней встретиться.

Тут наступила странная пауза: девушки ждали реакции молодого человека, хотя прямо на него ни одна из них не взглянула.

— Кэролайн Гамильтон? — вновь заговорила мисс Плетеный Пучочек. — Ну, она работала здесь, это правда, но больше ее с нами нет.

— Ох, что-нибудь случилось?

— Да она…— заговорила было девушка, но тотчас умолкла, будто кто-то пнул ее под столом ногою.

— Она ушла от нас месяцев примерно шесть назад, — вмешался в разговор красивый, похожий на фавна малый, длинным ресницам которого позавидовала бы любая красотка. — А где она теперь, мы не знаем.

— Ох, простите, а вы не знаете, почему она ушла?

— Нет, не знаю. Может, просто пресытилась нашими трупами? — сказал он, проказливо исказив слово «труппа». — Наверное, захотелось перемен. Видит Бог, рано или поздно это случается с каждым из нас.

И девушки рассмеялись, будто он и вправду сказал что-то страшно остроумное, хотя это было далеко не так. Но кто их, танцоров, поймет… Иной мир. Возможно, и Кэролайн Гамильтон находила его шутки смешными. Откуда мне знать? Я торчала возле них, чувствуя свою неуместность. Маргинал— вот то, что мы, частные детективы, собой представляем. Это позволяет нам сохранять нравственное чувство, когда все другие вокруг его теряют. Иногда это срабатывает, иногда — нет.

— Может, кто-нибудь из вас в состоянии помочь мне найти ее? Для меня это действительно очень важно.

Парень пожал плечами.

— Попробуйте расшевелить этих птичек. Но предупреждаю, они скверные девчонки. Когда речь идет о лишней работе, они сразу стараются улизнуть. И стоит смыться одной, за ней тотчас остальные.

Все они опять захихикали, так что мне не оставалось ничего другого, как только удалиться.

Но юмор, знаете ли, подчас просто защита от боли. Побывав в студии «Херувим», вы бы лучше поняли, почему моя первая фраза их так позабавила. Я, конечно, читала «Пенни», книжку Уэллс, или как бишь ее там звали, — и знала, что условия работы в танцевальных студиях напрочь лишены романтического ореола, но «Херувим» оказался еще более жуткой дырой, чем я ожидала. Никакая это не балетная труппа, а просто второразрядная школа танцев. Не удивительно, что они так грубо меня отшили. По пути к кабинету владелицы студии я заглянула в пару замочных скважин. Некоторые из юных женщин держались на пуантах весьма неуверенно, а остальные своими движениями напоминали скорее Джейн Фонду, нежели Марго Фонтейн. Когда я в конце концов умудрилась найти дверь с нужной надписью, то владелица кабинета повела себя так, что, по сравнению с ней, девушки и парень из кафе показались мне просто милыми болтунишками.