Держава под зверем - Илья Бриз

Да-да, девять. Я его представил к двум «Красным Звездам» и старлею. Комдив – к «Боевому Красному Знамени». Ну, с такими темпами он в этом месяце и «норму» выполнит, – майор выразительно посмотрел на свою звезду Героя Советского Союза. – Завтра его командиром третьей эскадрильи поставлю. На Хомякова все равно вызов из штаба ВВС пришел.

Выбил себе разрешение на ночные полеты. Как? Элементарно. Пошел к командиру полка и потребовал допуск. Он мне – не по правилам, я за тебя отвечаю и в обход приказа ночью не выпущу.

Товарищ майор, а зачем же нам приказы нарушать? Прошу разрешения на сдачу допуска в закрытой кабине спарки, – продолжаю стоять на своем.

Ты, старший лейтенант, сначала зачеты по ночному самолетовождению сдай.

Уже, – говорю я и протягиваю рабочую книжку летчика.

Майор проверяет записи и, понимая, что больше поводов для отказа ему не найти, нехотя вписывает задание на сдачу допуска.

Зачет я получил в то же утро. Что-что, а по приборам у меня сотня часов налета в том мире была.

А в одиннадцать пятьдесят по тревоге был поднят весь наш сто семьдесят третий ИАП. Локаторы ПВО засекли что-то невообразимое. Более двухсот самолетов противника сразу. И все они шли к понтонной переправе, которую прикрывал наш полк. Вторая эскадрилья капитана Чугуева пошла на взлет сразу. Моя третья – еще через пять минут. Первая осталась дожидаться возвращения дежурившего над переправой звена. Они должны были дозаправиться. Как я понял по коротким фразам командира полка, первая эскадрилья должна была стать нашим резервом.

Навели нас на фашистов по радио точно. Под сотню «лапотников». Остальные – «худые»? Нет, это были не «мессеры». Хотя издали можно было перепутать. «Супермарин Спитфайр». Причем, как потом выяснилось, что-то на уровне Mk.VIII. С четырьмя двадцатимиллиметровыми пушками. Серьезный противник. А ведь в том мире эти истребители появились уже ближе к концу большой войны. Да, здесь мы пытались прогрессировать только СССР, но приличный технический толчок получила вся планета. Как результат – у врага есть более- менее хорошие машины уже сейчас.

«Зверь», я – «Ворон», – услышал я в шлеме голос командира полка. Он во главе звена управления взлетел вместе со второй эскадрильей, – мы попробуем связать боем истребители противника. Твоя задача – «юнкерсы». Делай что хочешь, но не пропусти их к переправе.

Понял. Выполняю.

Легко сказать, а вот как сделать? Отсюда до наших подопечных километров восемьдесят. Пятнадцать-двадцать минут полета. Девятки «лапотников» идут на высоте две тысячи метров. У нас эшелон вдвое больше. Жму на тангенту передатчика.

Третья. Всем разомкнуться. Разбиться по парам. НУРСы переключить на бесконтактные взрыватели. Заходим с пикирования под противника. Повторяю, работать только с нижней полусферы. На нервом заходе работают ведущие, на втором – ведомые. От истребителей противника отрываться только на вертикалях. Схема шесть. Схема шесть. Все, парни, работаем.

Два вечера вдалбливал своим ребятам тактику. Очень мало. Сейчас уже не до размышлений. Угол снижения градусов сорок. Скорость восемьсот. Немного прибрать РУД. Хорошо, стабилизатор с небольшим углом стреловидности. Иначе потерял бы управление. На больших высотах такую скорость вообще развивать запрещено. Может затянуть в неуправляемое пикирование и разрушить машину динамическими нагрузками. Высота тысяча. РУД на максимум и обеими руками ручку на себя. Тяжесть перегрузки вжимает в кресло. Веки сами пытаются закрыться. Все. На прямой. Доворачиваю машину так, чтобы ведущий первой девятки «лапотников» оказался точно в центре колец прицела. Очень точная механика сама выставляет их так, чтобы при любых эволюциях самолета кольца указывали именно туда, куда полетят снаряды пушек. А вот упреждение изволь считать сам. Чуть приподнимаю капот и жду секунды. «Юнкере» занимает все внутреннее кольцо прицела. Восемьсот метров. Палец сам жмет на большую гашетку в центре ручки управления. Два НУРСа срываются из-под плоскостей и, оставляя черные выхлопы, уносятся вперед. Яркие разрывы реактивных снарядов расцветают перед носом «лапотника», и стальная картечь в клочья сечет самолет противника. Не смотреть. Некогда. Вверх. Запас скорости такой, что ни одна вражеская сволочь не то что догнать, прицелиться издали не сможет. Пока машина набирает высоту, можно осмотреться. Колька в пятидесяти метрах сзади и чуть левее. Молодец! Не оторвался. Жму тангенту передатчика.

– «Зверь-два», на трех тысячах повторяем. Давай, Коля, вперед, я прикрою.

– Понял, командир, – голос у него вроде бы спокойный. Я его понимаю. У него ведь на правом пульте тоже успокаивающе горят одиннадцать маленьких зелененьких огоньков. Простейшая телеметрия, а насколько все для нервов проще. Это значит, что все остальные самолеты нашей третьей эскадрильи где-то здесь рядом, в воздухе, и серьезных повреждений не имеют. Искать их, крутя головой на триста шестьдесят градусов, некогда. Скорость понемногу падает, и оглядываешься назад каждые сорок секунд. Иначе можно не успеть засечь истребитель противника, пристраивающийся тебе в хвост.

Николай сваливается на крыло и ныряет вниз. Теперь я цепляюсь сзади к нему. Стрелка вариометра (Вариометр – указатель вертикальной скорости) падает до упора, а обе стрелки высотомера крутятся против часовой все быстрее. Длинная вообще мелькает как сумасшедшая. Вывод из пикирования. Перегрузка сначала мягко, а затем все сильней наваливается на тело. Выскочивший откуда-то «спит» пытается развернуться в нашу сторону, но не успевает. На снижении наши «Яки» набрали все те же восемьсот кэмэ в час. Попробуй догони! Стараюсь боковым зрением фиксировать все, что творится вокруг. В воздухе минимум два десятка белых куполов. Будем надеяться, что противник. В моей эскадрилье пока потерь нет. Зеленые огоньки на правом пульте успокаивающе подмигивают. В эфире крики, команды и мат. Второй эскадрилье и командному звену явно несладко приходится. На обоих оружейных контейнерах Колиной машины звездочками вспыхивают огни реактивных двигателей НУРСов. Ракеты пошли. Опять идем вверх. Очень высоко, наверное, свыше десяти тысяч метров, замечаю белую полосу инверсионного следа. Вот кто навел нас на фашистов. Высотный разведчик с локатором. Сейчас его кинокамера с длиннофокусным объективом фиксирует весь бой на мелкозернистую пленку. Все наши действия и все до одной ошибки.

На высотомере три тысячи. Я опять занимаю место впереди. Третий заход. Земля стремительно приближается. Вывод, прицеливание, пуск и набор. После пятого захода пустые контейнеры НУРСов сваливаются. Управление машиной становится ощутимо легче. После шестого освобождается от лишнего теперь груза и машина моего ведомого. Осматриваюсь. Реактивные снаряды неплохо проредили «лапотников», но их еще много. Ну что ж, пришло время пушек. Переключаю тумблеры управления оружием.

– Третья, все освободились? – запрашиваю я своих ребят.

Оказалось, не все. Это мы с Николаем оказались такие быстрые. Остальные только собираются на шестой заход. Ладно, пока нужно понять, что делается вокруг. Часть «спитфайров» смогла оторваться от боя со второй эскадрильей и заняла позиции под строем бомбардировщиков. Последние уже поняли, что плотные порядки позволяют нам одним залпом НУРСов сбивать сразу два-три «лапотника», и разомкнулись. То, что сейчас надо! Теперь им сложнее прикрывать друг друга огнем своих 7,92-миллиметровых пулеметов. «Лапотники», они ведь двухместные. И стрелки в них очень неплохо защищают заднюю полусферу. Точнее, верхнюю ее часть. А снизу их сейчас пытаются прикрыть «спиты». Здесь все дело в плотности оборонительного огня. Чем она выше, тем меньше вероятность успешного захода на такую огрызающуюся цель. Вывод? Пока не догадались заново сомкнуться, нам надо работать все на тех же вертикалях прямо внутри строя «штук» (Sluka – сокращение немецкого термина Sturzkampfflugzeug – «Пикирующий боевой самолет). Вот только столкнуться со своими можно в такой круговерти.

Третья. Я – «Зверь». После израсходования НУРСов все на «спитов». Повторяю, все на «спитов». Как поняли? Доложить.

Поняли правильно.

Коля, прикроешь мне спину от «спитов». Я тебя постараюсь предупреждать обо всех моих действиях. Начали. Задний «лапотник» первой… – только хотел сказать – девятки, но, увидев, что их всего четыре, на ходу поправился: – группы.

Намечаю на глаз траекторию и ныряю вниз перед самым носом третьей шестерки «юнкерсов». Проношусь под второй и с ходу пристраиваюсь к замыкающему бомбардировщику первой группы. Отреагировать его стрелок не успевает. Короткая очередь, и экипаж «штуки» разорван на куски снарядами моих пушек. Вниз! Иначе нарвусь на пулеметы впереди летящих «лапотников». Слишком быстро мы с ведомым выскакиваем далеко вперед, запоздалые очереди передних пушек «юнкерсов» нас даже задеть не могут. Почему все так стремительно? Я ведь чуть не воткнулся в бомбардировщик, чей экипаж я расстрелял. Элементарный расчет. У меня было около семисот семидесяти километров в час. У «штуки» крейсерская скорость двести семьдесят. Теперь понятно, почему мы их делаем как стоячих. Полтысячи кэмэ в час разницы. А если?…