Хоббит, или Туда и обратно - Джон Толкиен

— Ну вот, все и в сборе! — сказал Гэндальф, глядя на висящие в ряд тринадцать капюшонов — выходных капюшонов на застежках — и на свою собственную синюю шляпу. — Веселенькая компания! Надеюсь, опоздавшим еще осталось что-нибудь поесть и выпить! Что это? Чай?! Нет, благодарю покорно. Лучше, пожалуй, стаканчик красного вина!

— Мне тоже, — сухо добавил Торин.

— А еще малинового джема и яблочного пирога! — добавил Бифур.

— А еще печенья с миндалем и сыру! — добавил Бофур.

— А еще пирога со свининой и салату! — добавил Бомбур.

— А еще пирожков, пива и кофе! И побольше! — закричали гномы из столовой.

— И потрудись принести яичек! — крикнул Гэндальф вдогонку хоббиту, бросившемуся в кладовую. — Да не забудь холодного цыпленка и маринованных огурчиков!

«Похоже, содержимое моих кладовок ему известно не хуже моего», — в замешательстве подумал Бильбо, начиная сильно подозревать, что ему на голову свалилось приключение — причем отвратительнейшее из всех возможных. Расставляя на больших подносах бутылки, стаканы, тарелки, раскладывая ложки, вилки и ножи, Бильбо совсем упарился.

— Чтоб им лопнуть, этим гномам! — пробормотал хоббит себе под нос. — Нет, чтобы помочь!

И что бы вы думали? На пороге кухни тут же появились Балин и Двалин, а за спиной у них Кили с Фили! Бильбо глазом не успел моргнуть, как гномы унесли подносы в столовую, прихватив к тому же два небольших столика, и все там расставили.

Тринадцать гномов расселись вокруг стола с Гэндальфом во главе. А Бильбо, примостившись на стульчике у камина, без всякого энтузиазма грыз сухарик (аппетит у него совсем пропал!) и пытался делать вид, что все так и задумано и никаким приключением тут и не пахнет. Гномы всё ели и ели, говорили и говорили, а время шло и шло. Наконец один за другим они стали откидываться на спинки стульев, и Бильбо принялся собирать со стола посуду.

— Надеюсь, вы все останетесь у меня до ужина, — сказал он самым вежливым и непринужденным тоном.

— Ну разумеется! — ответил за всех Торин. — И после ужина тоже! До темноты нам с делами не управиться, а ведь сперва нужно послушать музыку. А ну-ка, приберите тут!

В ту же минуту двенадцать гномов, за исключением надменного Торина, оставшегося за столом беседовать с Гэндальфом, повскакивали с мест и, собрав посуду в высокие стопки, стали выносить ее без всяких подносов, балансируя на одной руке шаткими сооружениями, каждое из которых венчала бутылка. Хоббиту оставалось только бегать за ними и с ужасом приговаривать: «Осторожнее, стекло!» и «Не стоит беспокоиться, я сам!» Но гномы, не обращая на него ни малейшего внимания, начали петь:

Бей узорное стекло!Гни серебряные вилки!Бильбо Бэггинсу назлоОпрокинь его бутылки!

Лей по скатерти вино!На пол все тарелки бухни!Ляпни жирное пятно!Кости разбросай по кухне!

С мылом мой и тряпкой три!Не беда, что всё побили!Что осталось, посмотри?Может, что-нибудь забыли?!Бильбо Бэггинсу назло!Осторожнее, стекло!!!

Ну конечно, ничего такого гномы не учинили, и, покуда Бильбо метался по кухне и чуть не свернул себе шею, пытаясь проследить сразу за всеми, все было в два счета убрано, вымыто и расставлено по местам, причем в целости и сохранности. Затем все возвратились в столовую. Торин сидел, положив ноги на каминную решетку, и курил трубку. Он пускал невероятных размеров кольца дыма, и по его команде они перемещались по комнате, куда он приказывал — то к камину, то к стенным часам, то под стол, то под потолок. Но куда бы ни улетали кольца Торина, всюду их настигал Гэндальф! Пуф-ф! И маленькое колечко из его глиняной трубки проскакивало точно через кольцо Торина. Потом Гэндальфово колечко начинало зеленеть, возвращалось и зависало над головой волшебника. Над ним уже сгустилось целое облако, и при сумеречном свете в облике Гэндальфа и в самом деле появилось нечто волшебное. Бильбо застыл пораженный — колечки пускать он и сам любил, но тут ему стало стыдно за то, с какой гордостью он предавался этому занятию вчера утром, пуская колечки на ветер, который уносил их за Холм.

— А теперь послушаем музыку! — сказал Торин. — Принесите инструменты!

Кили с Фили кинулись к своим котомкам и достали оттуда маленькие скрипки. Дори, Нори и Ори извлекли откуда-то из курток флейты. Бомбур притащил из прихожей барабан. Бифур и Бофур тоже вышли и вернулись с кларнетами, которые оставили в прихожей, в стойке для тросточек.

— Ох! — хором выдохнули Балин и Двалин. — У нас всё на крыльце!

— Несите! А заодно и мою арфу! — велел им Торин. Гномы вернулись в столовую с двумя виолами размером с них самих, а также с арфой Торина, завернутой в зеленое сукно, Это была красивая золотая арфа, и, когда Торин провел рукой по струнам, полилась музыка, да такая необычная и приятная, что Бильбо позабыл все на свете и унесся мыслями в загадочные страны под чужими звездами, далеко за Реку, далеко-далеко от его хоббичьей норы под Холмом[13].

Через маленькое открытое окошко в столовую сочилась тьма, камин догорал (дело было в апреле), а гномы все играли, покуда тень от бороды Гэндальфа не доползла до стены.

В комнате стало совсем темно, камин потух, тени исчезли, а гномы все играли. И вдруг — сначала один, а затем и остальные — гномы начали петь. То была протяжная песнь о глубоких подземельях их древней родины. Вот маленький отрывок из этой песни, хотя без музыки он дает о ней лишь отдаленное представление:

Там, за туманных гор хребтом,В пещерах наш подземный дом.Чуть рассветет, и мы в походУйдем за древним золотом!

Там молот гномов не молчалВ глубоком мраке гулких зал,Где жили мы в объятьях тьмы, —И каждый золото ковал.

Людей и эльфов королиЗа золотом к пещерам шли,Чтоб рукоять меча убратьПлененным пламенем земли,

Плененным пламенем лучейЛуны и звезд иных ночей —Волшебный сплав драконьих лавШел на узоры для мечей.

Шли короли со всех сторон,Ища рубинов для корон,Чтоб лить окрест сиянье звезд,Всходя на свой высокий трон!

Там, за туманных гор хребтом,В пещерах наш богатый дом.Чуть рассветет, и мы в походУйдем за нашим золотом!

Там пели гномы при свечах,Куя узоры на мечах, —И в сердце жал огонь пылалУ них в негаснущих печах.

Чужой не знает до сих пор,О чем та песнь, о чем тот хор, —Вовек ни эльф, ни человекНе проникал в чертоги гор.

Но, распластав свои крыла,Несчастье буря принесла:Упал на лес огонь с небес —И сосны выжжены дотла!

В долине колокольный звон,На город двинулся дракон[14],Свиреп и лют — и гибнет люд,В руины город превращен!

Дымится черная гораИ входа черная дыра.Последний гном покинул дом —Настала черная пора.

Там, за туманных гор грядой,В пещерах жили мы с тобой.Чуть рассветет, уйдем в походЗа наше золото на бой!

Пока они пели, хоббит почувствовал, что сам проникается любовью к прекрасным вещам, созданным искусными руками, и не без волшебства, — любовью сильной и ревностной, всегда жившей в сердце у гномов. И то самое нечто, что унаследовал он по линии Тукков, проснулось в нем, и ему захотелось отправиться в путешествие, увидеть большие горы, услышать шум водопадов и свист ветра в соснах, проникнуть в подземные пещеры и носить меч, а не тросточку. Бильбо посмотрел в окно. Над кронами деревьев высыпали звезды. А хоббиту чудились драгоценные камни, сверкающие в подземных пещерах, о которых пели гномы. В лесу за Рекой неожиданно вспыхнул огонь, — наверное, кто-то разжег костер, — а хоббиту чудилось, что это ужасные драконы спускаются с неба на его тихий Холм и сжигают все на своем пути. Он содрогнулся от страха и тут же стал просто-напросто господином Бэггинсом из Котомки, что под Холмом.