Слеза Жар-птицы - Оксана Токарева

деревом с золотыми плодами. Горькие слезы точила, о друге милом сердечном Иване-царевиче вспоминала.

— Как ты там, мой бедный Ванечка, сокол ясный ненаглядный? Помнишь ли свою сизокрылую голубку? Кручинишься, разузнать о судьбе ее горькой пытаешься? Али, сраженный злым недругом, сгинул в бесплодных поисках? Али оплакал потерю, смирился и забыл?

— Как я могу забыть тебя, лада моя? Как могу о тебе не помнить? Полонила ты навсегда мое сердце, а что до недруга, так мы с ним еще поквитаемся.

Испугалась Царевна-ненаглядная красота, глазам своим не поверила, решила, что чудится ей. Но нет: вот он воочию стоит, ее ненаглядный жених Иван-царевич, в золотом саду, живой и невредимый. Пала на грудь к любимому Царевна-ненаглядная красота, орошая ее слезами.

— Не плачь, лада моя, не кручинься, милая. Я тебя из полона твоего вытащу.

— Да как же ты вытащишь, Ванечка? — еще пуще заплакала Ненаглядная красота, прижимаясь к любимому, пытаясь на него наглядеться.

— Одолею супостата и освобожу весь полон, — пообещал Иван. — Мне б только узнать, где выползень поганый погибель свою прячет.

— Так это всем в Нави известно, — всхлипнула бедная Царевна — Вон он, заклятый дуб! — указала она на возвышающееся на утесе неподалеку от хором мертвое дерево. — На нем висит сундук, в сундуке лежит яйцо, а в яйце — Кощеева смерть. Вот только еще ни одному отважному витязю или могучему богатырю не удавалось туда добраться. Кого не растерзала злокозненная навь, того сам Кощей в камень обратил!

— Не бойся за меня, лада моя ненаглядная. Не испугаюсь я козней нави, дойду до дуба, добуду иглу, одолею злодея, вернемся мы домой и заживем с тобой душа в душу.

Крепко поцеловал Ненаглядную красоту на прощание Иван-царевич и отправился в путь. Едва он ступил на дорогу, ведущую к заклятому дубу, преградила ему дорогу злокозненная навь. Чудища жуткие и безобразные, великаны многорукие, змеи шестиглавые, разные гады ползучие, настолько уродливые и злобные, что не нашлось им места на Земле. Достал Иван-царевич выкованный Финистом меч-кладенец и храбро вступил в бой. Принялся сечь и кромсать он жутких чудовищ, отсекать головы с зубастыми пастями, разбивать каменные панцири, рубить железные когти и ядовитые жвала.

Вместе с другими пленными княжнами да царевнами следила за битвой из дворцового сада Ненаглядная красота, замирала от страха за любимого, а все равно не могла наглядеться. Какой Иван удалый, да отважный, как он любит ее, коли не побоялся в темную Навь пробраться, в бой с ее порождениями вступил. Не сосчитала царевна, сколько чудищ поганых уничтожил ее милый, однако меньше их не стало. Набросились они на Ивана всем скопом, к стене придавили. А тут явился не запылился и сам владыка Нави поганый царь Кощей.

— Что у нас тут? — скривился он, разглядывая пришельца. — Никак опять человеческим духом в моей Нави повеяло? Жалкий, глупый, влюбленный мальчишка решил, что сумеет добыть мою смерть? Не бывать этому. Как же мне с тобой, таким дерзким, поступить? Слугам моим на растерзание отдавать тебя даже жалко, а в камень обращать скучно. Сделаю я из тебя золотую статую. Надо же новой моей невесте Царевне-ненаглядной красоте подарок к свадьбе сделать.

Не смогла сдержать крика царевна, видя, как закручивается вокруг ее любимого вихрь злого гибельного колдовства.

— Говорила ж я тебе, Ванечка! И меня не спас, и сам погибнешь!

— Думаешь, ты первая такая? — вздохнули другие царевны. — Наши женихи тоже пытались нас вызволить, да только теперь их кости ненасытная навь глодает!

— А выползень поганый, сгубив родных и любимых, потом заводит речь о сватовстве.

— Смотрите, что это там?

Увидели пленные царевны, как на месте черного вихря запылал ярый огонь, от которого половина чудищ растаяла, а еще треть ослепла. И руки бедного Ивана, уже застывшие и покрывшиеся золотой пленкой, снова стали живыми и подвижными.

— Не пойму, Кощеюшка, о какой невесте ты при живой жене говоришь? — как гром среди ясного неба раздался исполненный горечи мелодичный голос.

Вихрь рассеялся, а между Кощеем и Иваном встала женщина невероятной красоты с вещими грозными очами и сияющими крыльями за спиной.

— Думал, коли, нарушив брачную клятву, спрятался от меня в самых темных глубинах Нави, я тебя разыскать не сумею? Али ты забыл, что иголку, на конце которой смерть свою спрятал, мне отдать собирался? Али запамятовал, как мы с тобой у священных ракит в кругу плясали. Ну так я тебе напомню.

И с этими словами она завела песню и пустилась в пляс, да такой огневой и зажигательный, что даже самые суровые стражники на месте устоять не смогли. Все чуда подземные, гады безобразные, лиходеи да душегубцы, которые охраняли хоромы да держали Ивана, закружились в вихре стремительного хоровода. Не в силах противиться волшебным движениям плясуньи, они притоптывали ногами и лапами, выкидывали невероятные коленца, клацая клыками и цокая когтями, устоять на месте не могли. Даже Лихо Одноглазое, Горе с Кручиной, Недоля с Бедой и Обидой присоединились к огневому вихрю. Да что там Лихо. Не сумел удержаться и сам царь Кощей. Ноги сами против его воли принялись вить веревочки, выбивать сложные дроби. А потом и вовсе пошли в присядку и кувырком. Один лишь Иван, едва стражи о нем забыли, пустился бежать в сторону дуба и уже почти вскарабкался по стволу на ветку, где висел сундук.

— Что происходит?

— Кто она такая? — недоумевали пленницы, которые выбежали из сада, благо стражи, увлеченные волшбой, забыли запереть решетку и тоже присоединились к плясунье, помогая ей наводить на Кощеевых слуг сладкий пленительный морок.

— Жена его Жар-птица, — пояснила одна из пленниц, которая хоть и стала уже совсем прозрачной, а все не могла исчезнуть.

Словно в насмешку или назидание держал ее в своем зачарованном саду Кощей.

— А ты почем знаешь? — удивилась Ненаглядная красота.

— Так они когда-то в государстве у моего батюшки жили, — вздохнула царевна, назвавшаяся Милоликой. — Кощей ее обманул, власти захотел. Отца моего убил, меня сюда унес. Но сколько веревочке ни виться, а конец все равно сыщется.

И в самом деле, долго ли, коротко ли продолжался поганый пляс Кощеева царства, а появился в кругу Иван-царевич с ларцом в руках, разбил яйцо, достал иголку и разрубил ее мечом-кладенцом.

Задрожали сложенные из черепов хоромы, стоном застонали все порождения Нави. Хоть и сделался теперь смертным и уязвимым, а не захотел сдаваться Кощей. Черным вихрем обратился, на Ивана налетел. Не испугался Иван. Отдал обломки иглы Жар-птице, поднял меч-кладенец.

И началась тут битва великая. Бились они день, другой и третий. Червленые щиты у них в щепы