Нехристь - Денис Алексеевич Шутов

перед лифтом, который явно сбежал из дома, похитив своего пассажира; перед глубиной, в которую он погружался; перед тем, что покажется, когда двери откроются.

«1», «1», «1», «1», «1», «1», «1», «1», «1», «1»… Ногами мальчик отпихнул бутылку к створкам, чтобы, когда те разойдутся, между ним и бездной была хоть какая-то преграда.

Единица мигнула в последний раз и погасла. Кабина остановилась с хлюпающим звуком, будто нога, увязшая в трясине. Дверцы лязгнули, раздвинулись на миллиметр и застыли. Из микроскопической щёлочки на мальчика поползли холод, тьма и тишина. Он лежал, не шелохнувшись, не дыша, боясь, что малейшее движение пробудит механизм, и створки разойдутся.

Двери лифта, которые так пугали ещё несколько секунд назад, теперь стали единственной защитой от преисподней; и в то же время их металлическая обшивка внезапно показалась Крису настолько тонкой и проницаемой, будто второй слой его собственной кожи. Вдруг он почувствовал, как до этой железной кожи дотронулись чьи-то пальцы! Они попытались протиснуться в кабину сквозь щель, но та оказалась слишком узкой. Тогда они постучались: звук был столь звонким, что сразу становилось понятно — на этих костяшках нет плоти!

Стук вывел мальчика из оцепенения: он вскочил, уже не думая, что резкие движения выдадут его, или заставят двери открыться; он уже не мог выносить кошмар, в котором оказался и просто хотел, чтобы всё немедленно закончилось. Крис ударил по той кнопке, до которой смог дотянуться — до восьмёрки.

Лифт качнуло, створки захрустели словно зубы, перекусившие кость, красный вертикальный зрачок в виде цифры «1» опять забагровел и сфокусировался на пассажире; кабина, хлюпнув, потянулась вверх. Единица мигнула, потом ещё раз, и ещё: «1», «1», «1», «1». Лифт поднимался. Дрожа, мальчик подобрал бутылку и обнял её как любимого плюшевого Винни-Пуха. «Спаси, «Архыз», спаси, пожалуйста, спаси, спаси, спаси», — шептал Крис в зелёную крышку, будто в микрофон. Замолчал он только когда, наконец, увидел на дисплее двойку, а освещение полностью восстановилось. «2», «3», «4», «5», «6», «7»: ещё чуть-чуть, и можно будет перевести дух.

«8». Кабина встала. За закрытыми дверями послышались голоса: три или четыре человека еле слышно переговаривались. Голоса напугали мальчика немногим меньше безмолвного гостя, который постучался к нему на глубине. Крис просто хотел оказаться в одиночестве, в безопасности и спокойно обдумать, что делать дальше, но теперь ему грозила встреча с людьми — возможно, теми самыми «плохими», о которых предупреждала мама. Ребёнок потянулся к кнопке седьмого этажа, но после недолгого колебания всё-таки встал на цыпочки и нажал на девятку. Цифра загорелась в ту же секунду, в которую потухла восьмёрка — одновременно с раздавшимся скрежетом открывающихся дверей.

Чтобы не привлекать внимания, мальчик резко опустил бутылку, а потом и вовсе спрятал за спиной. Створки разъехались. Кабина заполнилась злобным взглядом. Прямо напротив лифта у стены сидел здоровенный чёрно-серый доберман. В прошлом году похожая собака ни с того ни с сего бросилась на Криса у детского сада. Хозяин успел дёрнуть за поводок, лишь когда пёс уже летел к шее ребёнка. В тот день мальчик и запомнил название породы.

Зверюга, которую он видел сейчас, была в точности как та: такие же острые уши-рога, такие же свирепые глаза, такие же пятна на груди, напоминавшие шрамы… И тоже без намордника — в отличие от человека, который стоял рядом — половину его лица закрывала чёрная медицинская маска. Выше блестели большие тёмные очки, на которых лежал короткий козырёк чёрной шерстяной кепки. Из-под головного убора, застилая уши, торчали коричневые ломкие волосы, похожие на насекомьи лапки. Его правый рукав висел пустым от плеча, левый как бы подсоединялся к бугристому позвоночнику собаки, словно пришитый — ладони Крис не видел. Этот тряпичный тоннель мелко подёргивался, будто через него туда-сюда сновало нечто очень быстрое — будто в этой жиле между человеком и животным часто пульсировал кровообмен. Невысокий мужчина сильно сутулился, чуть ли не кренясь под тяжестью рукава. И в то же время казалось, что человек постоянно кланяется своему четвероногому спутнику, что он боится его и пытается спрятаться сам в себе, стараясь не существовать насколько это вообще возможно.

Доберман оскалился; по медицинской маске пробежала рябь, которая могла означать, что мужчина тоже улыбнулся. Они одновременно шагнули к лифту. Крис ударил по кнопке закрытия дверей и попятился к стене. Створки кабины начали съезжаться, но восьмиэтажники подошли ближе, и человек нажал кнопку вызова. Двери поползли обратно.

— Не бойся, — проговорил однорукий загробным голосом, втискиваясь с собакой в проем, — он маленьких детишек не ест.

Крис вжался в зеркало, бутылка издала гулкий звук. Доберман зарычал и подался назад, натягивая рукав.

— Что это там у тебя? — обеспокоенно спросил незнакомец, припав к ожесточённо принюхивающемуся животному — делая так, чтобы тоннель между ними стал насколько можно короче.

Мальчик поднял баклажку из-за спины, защищая горло. Пёс и человек отпрянули, один заскулил, а второй пискляво залепетал:

— Ой, так ты, наверное, этажом ошибся? — он кивнул на стену за спиной, и Крис увидел, что вместо восьмёрки там нарисована какая-то незнакомая закорючка: переплетённая и искорёженная, будто на цифру напала ядовитая медуза. — А я-то просто вниз хотел с тобой уехать. Но раз так, подожду следующего. Езжай-езжай, малыш.

Крис не шевелился, продолжая прикрываться «Архызом» словно щитом, хотя человек с доберманом, потихоньку отходившие под странную закорючку, уже не выглядели особенно жуткими — просто инвалид с собакой. Мальчик не понимал, чего они испугалась (неужели воды?!), но опасался, что их настрой вновь может смениться: столь же внезапно, как несколькими секундами ранее.

Двери кабины, не дождавшейся новых пассажиров, стали смыкаться. Странная парочка проводила исчезающего из виду ребёнка разочарованным взглядом — одним на двоих.

Крис убрал воду от шеи только когда увидел за разъехавшимися створками лифта обыкновенную девятку, нарисованную на зелёной стене последнего этажа. Мальчик ступил на кафель, подкрался к углу коридора и заглянул проверить, не открыта ли бабушкина квартира. Закрыта. Ребёнок вернулся к лифтам, опустил баклажку и, разминая истёртую пластиковой ручкой ладонь, попытался сосредоточиться, отгоняя назойливую мысль, что плитка под ногами стучала как-то не так.

Крис не хотел возвращаться в квартиру, ведь если он наткнётся на бабушку, ему влетит, а он даже не погулял — получается, влетит зазря? Но и снова заходить в лифт было боязно.