Подлинные записки Фаддея Ивановича Балакирева - Лазарь Лагин

Я плыл зажмурившись, так как соленые волны били в лицо. И вдруг мои руки ощутили в волнах что-то вьющееся, шелковистое, длинное, походившее на ощупь на очень мягкие и гибкие водоросли. Что ж, на худой конец можно и водоросли пожевать. Но представьте себе мой ужас, когда я открыл глаза и увидел, что это не водоросли, а китовые усы! А острова, к которым я с таким нечеловеческим упорством плыл, вблизи оказались, как вы уже, наверное, догадались, самыми обыкновенными китами, блиставшими на холодном арктическом солнце своей густой чешуей.

Мысль, что через мгновение я могу быть проглочен китом, удесятерила мои силы, и я стремительно поплыл прочь от этих чудовищных рыб.

Однако вскоре голод и усталость все же снова взяли свое. С каждым взмахом руки слабели, мною все больше овладевало тяжелое, мертвенное оцепенение, вялость, безразличие. Я и не заметил, как стал захлебываться, тонуть. И знаете что? Не начни я захлебываться, я бы обязательно погиб. Зато хлебнув полон рот соленой воды, я вдруг почувствовал, что вместе с нею мне в рот попало что-то очень вкусное и питательное. Это была известная всем гурманам китовая икра. Я был спасен. Я вынырнул на поверхность и увидел, что вся она на многие сотни квадратных метров густо покрыта миллиардами аппетитных кругленьких китовых икринок. Подумать только, что из таких крохотулечек-икринок вырастают в конце концов самые крупные животные наших дней. Но поначалу я ни о чем этом не думал, а только глотал и глотал эту икру и радовался самому процессу насыщения.

Сытый, набрав себе про запас полные карманы икры, я добрался до островов, где и был в скорости подобран аборигенами архипелага Франца Иосифа, отважными зулусами, бесстрашно пускавшимися на своих утлых, обтянутых моржовой кожей койотах далеко от родных становищ. С ними я провел долгую полярную зиму, обдумывая планы моего второго арктического похода. О том, как я его организовал и чем он закончился, я расскажу когда-нибудь в другой раз.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛУНУ

Бьюсь об заклад — пройдет лет десять-пятнадцать, и слетать на Луну будет не более сложно, чем в наши дни — в Сочи или на самый худой конец — в Хабаровск. Позвонит человек по телефону в кассу межпланетных путешествий, закажет себе уютное спальное местечко, билет на ближайшее представление в знаменитом лунном цирке Архимеда, сядет в ракету — и полетит без забот и тягот.

В мои годы, когда я отправлялся на Луну, было куда сложнее и опасней. Прежде всего, конечно, возникал вопрос: на чем лететь?

Пришлось мне над этим поломать голову не день и не два. Из пушки, по примеру жюльверновского Пушечного клуба? Но уже давно доказано, что при таком способе от пассажиров межпланетного снаряда осталось бы одно мокрое место сразу после выстрела, еще в стволе этого громадного орудия. Да и не по средствам мне было сооружать такие дорогостоящие приспособления. Думал я, думал и в конце концов остановился на ракетном двигателе. Надо помнить, что дело происходило еще на заре ракетостроения. Ракеты тогда были малюсенькие, заполнялись они не сложными смесями, а самым обыкновенным бензином. Так что, кроме всех прочих неудобств, и курить нельзя было во время космического перелета, из опасения в любую минуту вспыхнуть, как пакля, и сгореть без остатка. Я довольно удобно приспособил ракетный двигатель у себя на спине на манер ранца и, невзирая на слезы и упрашивания моей милой матушки, пустился в полет.

Но представьте себе мое невезенье: я не рассчитал потребности в горючем — уже почти в самом конце пути бензина не хватило. Я стал падать на Землю.

Ужасная мысль, что я могу снизиться не на сушу, а в Тихий или Атлантический океан, вдали от друзей и человеческого жилья, заставила мою прирожденную изобретательность работать с утроенной энергией. И сразу же мне пришла в голову спасительная идея. Я скинул с себя пиджак, растянул его пошире и стал изо всех сил дуть в него, как в парус, искусно направляя его вверх, в сторону Луны.

Конечно, хорошо, что это случилось со мною в каких-нибудь двадцати — двадцати пяти километрах от лунной поверхности. Даже моих богатырских легких не хватило бы надолго. В последние секунды я дул уже из самых последних сил и почти не помню, как шлепнулся в тихие и прохладные волны лунного моря. Как мне удалось впоследствии выяснить, это было знаменитое море Дождей.

К счастью, я неплохой пловец. Другой бы, пожалуй, на моем месте утонул. Подумать только, я упал в море на самом рассвете, а достиг берега только тогда, когда солнышко было в зените.

Выбравшись на прибрежный песочек, я первым делом, конечно, плотно закусил, потом повалялся на полуденном солнышке, пока не подсохла одежда, и не спеша направился в раскинувшийся неподалеку главный лунный город.

Не знаю, возможно, дело было в новизне обстановки, но тогда мне показалось, что я никогда не видел такого удивительного заката. Налюбовавшись закатом, я отправился развлечься в ближайший цирк. В ближайший, потому что в отличие от Земли на Луне цирков видимо-невидимо. Мне повезло. Я попал на гастроли одного из тех лунных цирков, чья слава докатилась до нашей земли. Я говорю о цирке Птоломея, который известен любому человеку, мало-мальски интересующемуся астрономией. Цирк был переполнен. Зрители толпились во всех проходах. Многие умудрялись устроиться прямо на барьере манежа. Словом, был полный сбор или, как говорят администраторы, — «аншлаг» — не менее двух тысяч человек.

Я уселся в одной из боковых лож, на приставном кресле, и с удовольствием смотрел непривычную для жителя Земли разнообразную программу, стараясь не обращать на себя внимания. Представьте же себе мое смущение, когда ко мне неожиданно подошел цирковой служитель и учтиво, но настойчиво пригласил на манеж. Оказывается, на Луне существует обычай, освященный веками: каждый приезжий должен в цирке перед местными горожанами показать свое мастерство в выжимании тяжестей и прыжках. Возник этот странный обычай, по-видимому, из-за особенностей лунного притяжения. Я сразу смекнул, что раз Луна значительно меньше Земли, то все на Луне во много раз тяжелее, нежели на нашей родной планете. Достаточно сказать, что за все время существования Луны только одному лунному жителю удалось с разгону перепрыгнуть через сравнительно низкорослую кошку. Обычный же лунный житель счастлив, если окажется в состоянии перепрыгнуть через двухмесячного котенка. Такова сила лунного притяжения!

Вывели и мне котенка. Я шутя перепрыгиваю через него и прошу привести мне кошку.

Все кругом начинают благодушно посмеиваться над моей самоуверенностью, уговаривают отказаться от такой безумной затеи. Я продолжаю настаивать. Наконец, выводят мне кошку — довольно крупную, чуть пониже сибирской. Весь цирк насторожился, затаил дыхание. Стало слышно, как жужжат высоко под куполом массивные лунные мухи. Я разбежался, прыгнул и, хотя не без некоторого напряжения, оказался по ту сторону кошки. Восторженные крики, возгласы «ура!», буря аплодисментов.

Теперь мне предстояло выдержать испытание по тяжелой атлетике — с рывка поднять цыпленка весом от двухсот (для легковесов) до двухсот пятидесяти пяти граммов (для тяжеловесов). Затем, разгоряченный успехом, я требую чтобы мне подали курицу. Я хочу поднять курицу! Это невероятно, фантастично, но я настаиваю на своем, и четверо цирковых служителей, грузно ступая под непосильной ношей, выносят на носилках курицу, которая весит не более и не менее как один килограмм четыреста тридцать два грамма! Я засучиваю рукава, хватаю курицу прямо с носилок и могучим рывком взметаю ее высоко над своей головой.

Невозможно передать, что творилось в цирке. Казалось, он вот-вот рухнет от бури рукоплесканий. Но эта буря превратилась в настоящий ураган, когда на арену вышел сам мэр города и торжественно объявил, что новый чемпион Луны по прыжкам и поднятию тяжестей Фаддей Балакирев награждается орденом Кота и Курицы первой степени и пожизненной почетной должностью главного билетера всех лунных цирков. На Луне это вторая по значению должность после председателя кабинета министров.

Как в высшей степени скромный человек, я стал отказываться от этой высокой чести, ссылаясь на то, что собираюсь в скорости покинуть Луну.

— Покинуть Луну?! — возмущенно заорали две с лишним тысячи глоток, — Какая дерзость! Мы не позволим!.. Мы не можем разбрасываться такими выдающимися мастерами спорта! Хватайте его! Вяжите его! В тюрьму этого проходимца!..

— Лучше смерть, чем оставаться всю жизнь на чужой планете! — крикнул я в ответ и бросился что есть силы бежать. За мною с диким ревом ринулись в погоню те самые зрители, которые только что готовы были вознести меня до небес. А цирковые служители стали тем временем разводить огромный костер, на котором по местным законам полагалось сжигать всякого, кто осмелится отказаться от должности главного билетера лунных цирков или его первого помощника.