Исповедь шлюхи - Андрей Анисимов

— Ты смелая девчонка. Захочешь начать другую жизнь — справишься.

— Помоги… — Мака обвила его руками.

— Как?

— Бери меня.

— Прямо здесь, на Алтаре? Это же грех.

— Хочу именно здесь, перед Его ликом. Будет грех, если ты меня потом бросишь.

— Не могу в церкви. Это тоже, что на знамени…

— Веришь в Бога?

— Нет, но уважаю веру других.

— Я тебе нравлюсь? По глазам вижу, что да.

— Неважно. Тут я этим заниматься не буду.

— Я и не настаиваю. Живу рядом. — Мака задула свечи, взяла Олега за руку и вывела из церкви.

Глава 2

Утро победы демократии жители Глухова в веселый праздник не превратили. Большинство из них и теперь не понимало, радоваться или печалиться событиям в Москве. Сильная власть, которая решала бы все за них, была им понятнее. Но народ никогда не сочувствует проигравшим — «Выходит, не смогли… Поглядим, что теперь будет».

Глядеть на трезвую голову скучновато, и магазины сразу после открытия начали делать неплохую выручку от продажи спиртного. Но пили тихо, стеснительно, без куража.

Трезвость соблюдали только чиновники. В приемной Постникова собрались все начальники города. Тихон явился как всегда в девять. Чиновники поднялись и уважительно пожали ему руку.

— Мы все душой были там с вами… — Заискивающе улыбнулся Максюта.

— Спасибо, друзья. Наши победили, а иначе и быть не могло. Народ уже не быдло, на которое, так сказать, легко набросить ярмо. Коммунисты этого не поняли… — Постников пригласил всех в кабинет и официально поздравил с окончательным приходом демократии. Затем он предложил через месяц провести выборы: — Если кандидатура Славы остается в силе, я ничего против не имею. Вячеслав Антонович Стеколкин выдвинут советом администрации, и вам лучше знать его сильные и слабые стороны. Будем сражаться в честном бою. Один день газета и радио ваши, другой — мои. И по одному программному выступлению на местном телевидении. В субботу перед выборами никакой агитации. Согласны?

Чиновники не возражали и, снова пожав мэру руку, разошлись. Постников вызвал Юлю:

— Голенев не приходил?

— Нет, Олега Николаевича я сегодня не видела.

— Придет, сразу ко мне.

— Хорошо, господин мэр. — Она остановилась у порога, но из кабинета не вышла.

— У тебя еще что-то?

— Мы, Тихон, вами гордимся. Вы у нас герой.

— Не надо, Юля. Мне было страшно. Если бы не Олег, может, так сказать, я бы и драпанул….

— Не драпанул ведь?

— Слава Богу, нет. Мне теперь хоть не стыдно в собственные глаза взглянуть, а то бы позор на всю жизнь…

Юля еще раз повторила, что гордится начальником и, смущенная от своих признаний, удалилась.

Постников прошелся по кабинету, задумчиво посмотрел в окно, после чего сел в кресло и начал писать предвыборное выступление. Он верил, что теперь народ стал другим. Горожане так же радуются победе светлых сил, и кандидат в мэры Глухова говорит со своими избирателями на одном языке. Постникова жизнь ничему научить не могла. Он был и остался кабинетным идеалистом.

Голенев позвонил в квартиру Павла и Веры в восемь утра. Семейство кооператоров уже проснулось и завтракало. Все пятеро приемных ребятишек, завидев Олега, вскочили со своих мест и бросились к нему. Голенев поднял детей на руки, хотя вместе они организовывали серьезную массу, и ему пришлось нелегко.

— Мы знаем, ты победил танки. — Закричал самый маленький, Митя, пытаясь покрепче ухватить Олега за шею.

— Наш папа всех победил. — Стараясь его перекричать, завопила Ирочка. Каждый ребенок пытался донести до приемного родителя радость от встречи, и гвалт в квартире стоял ужасный. Но Олег не спешил освободиться. Он чувствовал перед родителями погибшей жены вину за свое ночное приключение, и дети помогали это чувство преодолеть. Тема, самый солидный из бывших сирот, первым опустился на пол и, дернув Олега за рукав, заявил: — Ты, отец, не имел права так поступать.

— Как поступать? — Не понял начинающий папаша.

— Тебя там могли убить, а нас бы опять вернули в детский дом. Тебе воевать больше нельзя. У тебя дети…

Олег не сразу нашелся с ответом. Опустив остальных ребят на пол, он взял Тему за плечи:

— Послушай меня, сынок, на свете бывают такие вещи, в которых любой настоящий мужик обязан участвовать. Если на нашу Родину нападет враг, я пойду на войну. И еще, если новой власти станут мешать разные бандиты, я тоже в стороне не останусь. Иначе вы сами будете меня стыдиться. Но обещаю, просто так, из озорства, жизнью рисковать не буду.

Остальные ребята обступили Олега и вместе с Темой молча выслушали его ответ.

— А скоро опять будет война? — Забеспокоилась Ирочка.

— Не знаю, ребята. Это не от меня зависит. Пока как будто нашей стране никто впрямую не угрожает…

— Все равно мы всех победим. — Сделал вывод Леня.

— Конечно, победим.

— И бандитов тоже? — Засомневался Саша.

— Должны победить и бандитов… — Улыбнулся Голенев.

Наконец ребята вернулись к завтраку. Вера с Павлом пожали зятю руку и усадили за стол. Раскладывая кашу в тарелки детям, тесть пожаловался:

— Мы много пережили за эти несколько дней.

Голенев не знал, что на это сказать, и промолчал. Заговорила Вера:

— Да, эти денечки стоили нам крови. Но, видите, на столе и сыр, и масло, и колбаса. Благодаря вашей заботе, ни мы, ни дети ни в чем, пока вас не было, не нуждались.

Голенев не любил подобных признаний. В них всегда присутствовало самоунижение, от которого его коробило:

— Не надо об этом, Вера.

Глаза Павла неожиданно покраснели, и он потянулся в карман за платком.

— Как бы радовалась наша девочка вашему возвращению! Не дожила Тоня…

Олег тоже почувствовал, комок у горла, и ощутил жгучий стыд за свое свидание с Макой. Чтобы не выдать себя, как всегда это делал в минуты неловкости, извлек расческу, провел ею по волосам и, чтобы сменить тему, спросил:

— Трудно с ребятами?

Вера просияла:

— Совсем не трудно. Ребятишки мне горе помогают осилить. Я им за это благодарна. Я, права Паша?

Павел энергично закивал головой:

— Ребят нам словно сам Господь послал. Не представляю, как бы мы все это переживали вдвоем?.

Дети поняли, о чем идет речь, и притихли. Они разумом не могли осмыслить груз, свалившийся на взрослых, но сердечками их боль чувствовали. Взрослые уныние ребят заметили, и принялись за еду. В конце завтрака Олег спросил Павла:

— Мне иногда нужна машина. Здесь машины на прокат никто не сдает?

— Зачем напрокат, возьми нашу «Волгу». — Предложил тесть: — У нее немного глушитель сечет, а так она в порядке.

— А вы на чем ездить будете?

— Я «Рафик» чаще пользую, а «Волжанка» стоит.

— Я на время. Дом дострою, куплю себе иномарку. А без гаража новую машину заводить опасно.

— Держи сколько нужно. Ты и так для нас столько делаешь. Хоть чем-то отблагодарить и то приятно. — Улыбнулся Павел.

— Спасибо, воспользуюсь… Надеюсь, теперь строительство на Вороньем холме быстро доведу до ума. Дети переедут в новый дом, и вам, Вера и Павел, я бы предложил, как только стройка завершится, тоже переехать ко мне.

— Нет, Олег. У нас есть свой угол, и мы останемся тут. В гости непременно, а жить не получится. — Отказался Павел. Вера мужа поддержала:

— Я-то буду к вам каждый день бегать. Как с пятерыми один мужик справится? Помогу, пока силы есть. Да и к детям уже привязалась. А соберетесь куда в командировку, заберу их сюда. Пусть и тесновато, зато у себя. — Помолчала и добавила: — Вы еще, Олег, очень молоды, вам надо о новой жене думать…

Голенев снова достал расческу:

— Жениться я не собираюсь, и прошу вас, Вера, эту тему больше не поднимать…

— Не обижайтесь на жену. Жизнь берет свое, а вам с ребятами нужна молодая хозяйка.

Голенев глотнул чая и подумал о Маке. Но представить ее в качестве многодетной матери не смог. Она была сообразительна, по-своему красива, но чего-то в ней не хватало, и жениться на ней Олег не помышлял. Хотя место в его сердце бывшая подруга бандита уже отвоевала.

Секретарша мэра Юля, завидев бывшего афганца, широко улыбнулась:

— Он о вас с утра спрашивала. Проходите скорее, ждет…

Олег вошел в кабинет и увидел Постникова, склоненного над листом бумаги. Тихон что-то быстро писал авторучкой.

— Присаживайся, Олежка. Сейчас мысль закончу, и поговорим.

— Роман пишешь?

— Пишу свою, так сказать, предвыборную программу для нашей газеты.

— Ручкой? У тебя же машинка на столе…

— У меня и компьютер есть, но не привык еще мысли машине доверять. Правда, с Интернетом уже познакомился. Замечательная штука. Но пока это самое начало. Скоро с его помощью за секунду в любой конец мира долетит послание. И, заметь, не телеграмма, а хоть многотомный труд! Представляешь, как изменится мир.