Московский бенефис - Леонид Влодавец

— Да нет, — потупилась девушка, — я в ресторане играю…

— И где же?

— В «Чавэле», знаете? — девушка опять смутилась.

— Понятия не имею, к сожалению. Я нынче в рестораны не хожу — все дела, дела… «Чавэла», как я понимаю, что-то связанное с цыганами?

— Ага, — кивнула пассажирка, — ресторан с цыганами. Я у них в ансамбле на скрипке играю.

— Так вы цыганка? — удивился я. И даже вроде бы обрадовался. Я ведь в детстве немного цыганского молока попробовал…

— Нет, — девушка мотнула своими черными, поблескивавшими при свете ночных фонарей волосами. — Я — украинка. Меня зовут Таня Кармелюк. А когда я соло играю, объявляют: «Кармела!»

— Почти Кармен, — заметил я. — Очень цыганское имя. Но красивое.

Представляться ей я не собирался. Какая ей собачья разница, кто ее подвозил? Баринов, Коротков, Браун, Родригес… Можно было как угодно назваться, но не хотелось. Тем более что пронырливая «девятка» «45-38 МКМ», видно, хорошо знавшая, как прятаться, опять вынырнула откуда-то сбоку и пошла за нами.

— Тупые какие-то! — пробормотал под нос Лосенок. Кармела-Таня вскинула свои густые, нещипаные брови, но ничего не сказала. Я тоже, хотя в отличие от нее догадывался, чем недоволен Лосенок. Ребята не просто «пасли» нас, они мозолили нам глаза. Зачем? Что, они не знают, где живет господин референт фирмы «Барма»? Знают. Я человек легальный, семейный, женатый, с пропиской… Правда, в двух местах и на разные фамилии, но не в этом же дело! Они хорошо осведомлены, что товарищ Юрий Андреевич Лосев, он же Лосенок, честно и благородно работает в «Барме» с окладом в 1000 баксов и в его обязанность входит развозить по домам горящих на работе сотрудников фирмы, вроде вышеупомянутого референта с ненормированным рабочим днем и свободным

графиком посещения. Какие проблемы? Если вы, товарищи менты, комитетчики-контрразведчики или кто там еще, хотите узнать, что гражданин Баринов Дмитрий Сергеевич делает предосудительного, возвращаясь с работы домой, то не маячьте. Привлеките пару-тройку машин, расставьте их на маршруте и меняйте помаленьку… Не могу же я на эту вашу «девятку» так долго любоваться.

— Приехали, — сказал Лосенок, притормаживая. Умный парень, остановился не у самого дома, а не доезжая.

— Сколько я вам должна? — спросила Таня.

— Бог с вами, не разоримся! — отмахнулся я и захлопнул дверцу за Таней. Она зацокала вперед, а мы поехали дальше. Упрямые обладатели ментовского номера все на той же дистанции перлись за нами.

— А может, это не контора? — прикинул Лосенок.

— А кто? «Лига защиты животных»?

— Вот влепят они нам где-нибудь за городом пару очередей — тогда посмеешься! — зло сказал Лосенок. Он всерьез это сказал, и мне чуть-чуть поплохело. А почему бы и нет? Все люди, все человеки. Конечно, это не из-за Круглова. Но ведь до того был еще не один клиент, и кое-где оставались ниточки, за которые могли потянуть, особенно — по самым ранним делам… Опыта было мало. То, что для ментов — отмазка, для крутых ничего не значит. Конечно, мало шансов, что выкопали эти хвостики, но все бывает… Тогда «МКМ» — просто для успокоения. Сейчас мы пойдем по Можайке — там вряд ли. Борзеть и строчить на улице или большой дороге захочет только самоубийца. Это менты не найдут свидетелей, а наши — найдут. И тогда у многих кишки повиснут сушиться на проводах. Прежде всего у заказчиков. А заказчикам, если таковые имеются, есть что терять, кроме своих цепей… Могут, конечно, подставить дурачков, какую-нибудь шпану, решившую поиграть в киллеров. По поведению — вполне похоже, но я их все-таки немного разглядел, и впечатления такого, что это мальчики-хулиганчики, не сложилось. Плотные мужички выглядели довольно солидно и профессионально. Такие, если б уж собрались нас делать, то довели бы до поворота на лесную бетонку, по которой в это время суток никто не ездит. Почти десять верст — и все лесом. Правда, на «девятке» догнать «Чероки» им вряд ли удастся. А если там, в лесу, на каком-то километре нас ждут? Эта прилипчивая «девятка» может быть только наводчицей. А там, в лесу… Блин, да что ж я такой мнительный стал?

Тем не менее я выдернул из специального ящичка, укрытого в спинке сиденья, радиотелефон. Такой я стал экипированный нынче! В телефон этот можно было говорить все, что угодно. Ни один посторонний товарищ не услышал бы ничего, кроме длинного и нудного «пии-и-и». Зато нужный мне товарищ — в данном случае отец — услышал бы все, что нужно, в радиусе 100 километров.

— Алло, — сказал динамик. — Слушаю.

— Это я. За мной идет «45-38 МКМ». От самого офиса.

— Белая «девятка»? — переспросил Чудо-юдо. — Два парня?

— Так точно.

— Плюнь и разотри, — отец уверенно отключил связь.

На душе полегчало. «Девятка» держалась еще три-четыре минуты, а затем круто развернулась и дунула в противоположную сторону. Больше мы ее не видели. Мы спокойно доехали, бесхвостыми до нужного поворота в лес, без всяких приключений прокатились по лесной бетонке и уперлись в высокие железные ворота, преграждавшие въезд в закрытый поселок, где обитала теперь вся наша большая и дружная совет… тьфу! р-русская семья.

Автоматчики в бронежилетах и касках-сферах осветили нас и машину, глянули пропуска, открыли багажник и убедились, что лишних людей в машине нет.

— Проезжайте, — сказал старщий. Створка ворот ушла вбок, и «Чероки» пересек заветную линию, отделяющую нас от родного дома.

— Уф-ф… — выдохнул Лосенок. — Ну и работа!

Я только хмыкнул. Да, вот такая теперь у меня была работа. Прямо, как у барина…

ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Лосенок покатил по улице, напоминавшей все ту же лесную дорогу, по которой мы приехали в поселок. Отличие было только в том, что вдоль улицы тянулись высокие и глухие бетонные заборы. Огоньки домов, стоявших в окружении высоченных деревьев за этими заборами, были почти не видны. Светились только фонари у наглухо закрытых ворот. Впрочем, очень может быть, что окна вообще не светились, так как был уже четвертый час утра. Почивали мирные жители. Готовились к трудовым свершениям.

Вот и наши ворота. Лосенок бибикнул. С лязгом открылась калитка, вышел парень в камуфляжной куртке, по-моему, Толя. Позевывая, открыл ворота, и мы въехали во двор.

— Спокойной ночи, — сказал я, хлопнув Лосенка по ладони, — не забудь жену оттрахать, чтоб не ревновала. Спи, пока не выспишься. Завтра я без тебя обойдусь.

Лосенок покатил машину в гараж, а я забежал по гранитным ступенькам в новую усадьбу отца родного. Это, конечно, была уже не та дача, где мы когда-то размечали бассейн и сауну. Ту дачу теперь приобрел за кровные полтораста лимонов Игорь Чебаков. Он так раскрутился, что не остановишь, но сказать откровенно, хоромы его, по сравнению с дворцом Сергея Сергеевича, — просто фигня на постном масле. Флигель, куда мы поселили Лосенка с супругой и ребенком, лишь чуть-чуть похуже. Сколько стоит то, что для Чудо-юдо соорудили турки, я даже не прикидывал. Сюда можно президентов приглашать и даже на постой ставить. По нормальной советской раскладке можно впихнуть семей с полста, и еще место останется. Однако проживают тут с постоянной пропиской всего три семьи. Отец и мать, я с Ленкой и Мишка с Зинкой, плюс четверо детей: наши с Ленкой Колька и Катька и Мишкино-Зинкины Сережка с Иркой. Родители обитают в центральной части дома, в правом крыле я с семьей, а в левом — Мишка со своими. На мою личную жизнь от щедрот родителя выделено три спальни — наша с Ленкой супружеская и две детских — у Кольки своя и у Катьки своя. Далее: комната для детских игр мелкого хулиганья, два рабочих кабинета, столовая, гостиная, ванна, туалет и кухня. Точно такой же джентльменский набор выдан и Мишкиной команде в его крыле. Само собой у каждого крыла отдельный вход, но есть и общий парадный подъезд, через который можно угодить в просторный холл с зимним садом, фонтанчиком на первом этаже и залом для приемов — на втором. А на третьем апартаменты отца и матери. В пристройке, куда можно попасть из холла, — спортзал, бассейн и сауна, но уже совсем иного класса, нежели та, которой теперь пользуется Игорь Чебаков.

Сестры Чебаковы учились со мной на одном курсе. Мы под мудрым руководством Сергея Сергеевича, конечно же, поступили. Поначалу я вкалывал довольно усердно, а доставшееся в наследство от Брауна знание английского и испанского заметно облегчало дело. Кроме того, обучение по тем методикам, которые придумал отец, зарядило мою башку довольно плотно и сойти за умного ничего не стоило. Примерно так же было и у близнецов. Два курса мы выдержали. Третий — уже балдели. Я заметил, что на экзаменах получаю пятерки там, где другим ставят трояки, а чистые провалы оцениваются в четыре балла. С близнецами была та же история. Институт был процентов на семьдесят «блатной», так что наши «успехи» в глаза не бросались. Когда меня кто-либо из преподавателей спрашивал, кто мой папа, и я отвечал: «Баринов», то слышал в ответ многозначительное: «А-а!», после чего ниже четверки я уже не получал.