Фамарь. Без покрывала - Риверс Франсин

— Вот именно. Улыбнись и покажи Иуде, какие у тебя красивые зубы.

Иуду не интересовали ее улыбка и зубы, хотя они были хороши. Его заботила ее способность рожать детей. Конечно, пока она не выйдет замуж за его сына, нет никакой возможности узнать, способна ли она родить сыновей. Жизнь не дает гарантий. Однако девушка была из доброй плодовитой семьи. Ее мать родила шесть сыновей и пять дочерей. Она тоже, должно быть, сильная — он видел, как она разбивала мотыгой твердую землю и носила камни к стене. Слабая девушка сидела бы дома и занималась гончарным делом или ткачеством.

— Фамарь, — отец жестом подозвал ее. — Склонись перед Иудой на колени. Пусть он поближе рассмотрит тебя.

Она без колебаний подчинилась. У нее были темные, но не суровые глаза, чистая кожа светилась здоровьем. Такая девушка могла бы взволновать ожесточенное сердце Ира и заставить его оставить свои злые пути. Иуда удивился бы, если бы у этой девушки оказалось мужество, необходимое, чтобы завоевать уважение Ира. Зимран был труслив. А Фамарь? С тех пор как Ир научился ходить, он не приносил ничего, кроме огорчений, и ей он, должно быть, тоже доставит немало неприятностей. Она должна быть сильной и мужественной.

Иуда знал, что вину за непокорность Ира можно возложить на него, на отца. Он никогда не позволял своей жене поднимать руку на сыновей. Он считал, что полная свобода позволит им вырасти сильными и счастливыми. О, они были счастливы, пока поступали по-своему, и достаточно сильны, чтобы мучить других, если не добивались своего. Их мало наказывали, и они выросли гордыми и наглыми. Они были бы лучше, если бы он почаще применял розгу!

Смягчит ли эта девушка Ира? Или он ожесточит и испортит ее?

Взглянув ей в глаза, Иуда увидел в них чистоту и ум. Он почувствовал тревогу. Ир был его первенцем, он первый показал силу его чресл. Он ощущал такую гордость, когда родился сын, питал такие надежды! Ах, думал он, вот плоть от плоти моей, кость от кости моей! Как он смеялся, когда юный отпрыск с красным от ярости лицом отказывался повиноваться своей матери. Его забавляло страстное сопротивление сына, он неразумно гордился этим. «Этот мальчик будет сильным мужчиной, — говорил он себе. — Ни одна женщина не будет ему указывать, как ему жить».

Иуда не ожидал, что его сын окажет открытое неповиновение и ему.

Онан, второй его сын, становился таким же своенравным, как Ир. Он вырос, запуганный неистовой подозрительностью старшего брата, и научился защищаться, прибегая к хитрости и обману. Иуда не знал, кто из них хуже. Оба были вероломны. Ни на одного из них нельзя было положиться.

Третий сын, Шела, шел по стопам своих братьев.

Уличенные во зле, сыновья Иуды лгали или обвиняли других. Когда на них нажимали достаточно сильно, чтобы добиться правды, они обращались к своей матери, и она защищала их, какими бы отвратительными ни были их проступки. Ее гордость не позволяла ей увидеть их недостатки. Они в конце концов были ее сыновьями, они во всех отношениях были хананеями.

Необходимо было что-то предпринять, иначе Ир с позором сведет отца в могилу. Иуда почти пожалел, что у него есть сыновья, ибо они разрушали его дом и его жизнь! Бывали минуты, когда его гнев был настолько силен, что он готов был схватить копье и бросить его в одного из своих сыновей.

Иуда часто думал о своем отце, Иакове, и о горе, которое ему причинили его сыновья. Иуда тоже заставил своего отца страдать. Ир и Онан напоминали ему его братьев Симеона и Левия. Мысли о братьях воскресили мрачные воспоминания о тяжком грехе, совершенном им, — о грехе, который прогнал его из отцовского дома, потому что он не мог видеть горе, которое причинил отцу, и находиться в обществе братьев, соучастников его греха.

Отец Иуды Иаков не знал всей правды о том, что произошло в Дофане.

Иуда пытался утешать себя. Он не дал Симеону и Левию убить их брата Иосифа, не так ли? Но именно он убедил их продать юношу купцам измаильтянам, направлявшимся в Египет. Он извлек прибыль из несчастья мальчика — прибыль, которую разделили с ним его братья. Один Бог знает, вынес ли Иосиф длительное и трудное путешествие в Египет. Он, вероятно, умер в пустыне. А если не умер, то стал рабом какого-нибудь египтянина.

Иногда, в самые темные ночные часы, Иуда без сна лежал на своей соломенной постели и думал об Иосифе. Его терзали угрызения совести. Сколько лет пройдет, прежде чем он сможет забыть свое преступное прошлое? Сколько лет пройдет, прежде чем он сможет закрыть глаза и не увидеть связанные руки Иосифа, петлю на его шее, когда купцы силой уводили его от братьев? В голове Иуды до сих пор звучит его крик о помощи.

Ему была оставлена жизнь, чтобы раскаиваться в своих грехах, годы — чтобы жить с ними. Иуда мог поклясться, что иногда ощущал Божью руку, выжимающую из него жизнь за то, что он замыслил погубить собственного брата.

Зимран кашлянул. Иуда вспомнил, где он находится и зачем пришел в дом хананея. Он не должен позволять своим мыслям блуждать, не должен позволять прошлому вторгаться в настоящее и препятствовать осуществлению того, что необходимо сделать в будущем. Его сыну нужна жена — юная, миловидная, сильная жена, которая могла бы отвлечь его от нечестивых и злых умыслов. С плотно сжатым ртом Иуда изучал склонившуюся перед ним девушку. Не совершает ли он еще одну ошибку? Он женился на хананеянке и теперь живет, чтобы сожалеть об этом. И вот он собирается привести в дом еще одну хананеянку. Однако эта девушка понравилась ему. Почему?

Иуда коснулся подбородка девушки. Он знал, что она напугана, однако она хорошо скрывала свой испуг. Там, где дело касается Ира, это очень полезное качество. Она выглядела такой юной и бесхитростной… Не погубит ли его сын ее невинность и не развратит ли ее, как он стремится сделать это с другими?

Посуровев, Иуда убрал руку и отклонился назад. Он не намерен позволить Иру повторить ошибку его отца. Похоть заставила его жениться на матери мальчика. Красота — это силки, в которые попадает мужчина, когда необузданная страсть сжигает его здравый смысл. В браке важнее характер женщины. Иуда поступил бы лучше, если бы, согласно обычаю, позволил своему отцу выбирать для него жену. Но он был упрям и горяч и теперь страдал из-за своей глупости.

Недостаточно, чтобы женщина возбудила в мужчине страсть. Она должна быть сильной и тем не менее готовой подчиниться. Упрямая женщина — проклятие для мужчины. Он был смешон в своей юной самоуверенности, когда думал, что сможет подчинить себе женщину. Вместо этого он сам подчинился ей. Он обманулся, думая, что не будет никакого вреда, если он даст своей жене свободу поклоняться ханаанским богам, как она того желает. Теперь он обнаружил, что пожинает бурю в своих сыновьях-идолопоклонниках!

Фамарь была более спокойного нрава, чем его жена Вирсавия. Фамарь была мужественна. Она казалась разумной. Он знал, что она сильная, ибо видел, какую тяжелую работу она выполняет. Вирсавия будет довольна этим. Несомненно, она как можно скорее свалит на нее самые неприятные обязанности по дому. Однако самое главное достоинство женщины — это способность рожать детей, но об этой способности можно узнать только со временем. Увиденных им добрых качеств девушки было более чем достаточно. Однако в ней было нечто такое, чему он не мог дать ясного определения — что-то исключительное, заставившее его принять решение привести ее в свой дом. Как будто тихий голос говорил ему, чтобы он выбрал именно ее.

— Она мне нравится.

Зимран облегченно вздохнул:

— Ты мудрый человек!

Он кивнул своей дочери. Получив разрешение удалиться, Фамарь поднялась. Хананею явно не терпелось начать торг. Иуда наблюдал, как девушка вместе с матерью покидают комнату. Зимран хлопнул в ладоши, и в комнату поспешно вошли два раба — один с подносом, наполненным гранатами и виноградом, другой нес блюдо с жареным барашком.

— Ешь, мой брат, а потом мы поговорим.

Однако Иудой не так-то легко было управлять. Прежде чем прикоснуться к еде, он предложил за девушку цену.